Его любимая девочка

– Привет… - делает пару шагов мне на встречу, потому что я до крайности удивлена и просто торможу.
– Хотел ромашки, но считай, что это почти они.

– Зачем?
– хлопаю глазами.
– Я не понимаю. И почему так поздно? Завтра в институт…

– Сегодня рестарт гонки, - пожимает плечами Арсений.
– Хочу, чтобы ты была на них со мной.

– Снова в машине?
– холодею.

– Можно просто постоять и подождать, - хмыкает он.
– Так, - начиная терять терпение, всовывает мне в руки цветы.
– Поехали. А то опоздаем.

Величко помогает мне сесть в машину и стартует с места, шлифуя асфальт. На дороге немного играет в шашечки и лихачит, видимо разгоняя азарт. Пока он сосредоточен на дороге, я позволяю себе понюхать цветы. Аромат едва уловимый, но Арсений прав. Это почти ромашки. Интересно, как он угадал, что мне нравятся эти цветы? Или я просто не слишком оригинальна?

– Гонки будут на аэродроме?
– Спрашиваю, смотря в окно, узнавая дорогу.

– Да, - отзывается Величко.
– И, предвосхищая твой следующий вопрос, Ирма там будет. Как и мои друзья.

– Что?
– резко разворачиваюсь к нему лицом.
– Зачем ты меня к ним везёшь?
– начинаю истерить.
– И вообще, я решила уйти из института. Так что вся показуха теперь не имеет никакого смысла!

Арсений резко тормозит на светофоре и дергает ручник. Меня по инерции кидает вперёд, а потом назад.

– Что ты творишь?
– пытаюсь возмутиться, но тут же оказываюсь перехваченной за затылок и руки.

– Показуха?
– рявкает Величко.
– Здесь нас никто не видит!

Он тяжело дышит, заставляя меня сбиваться с дыхания в ответ. Цветы сминаются между нашими телами.

– Мне больно… - шепчу.

– Ты не сольешься, поняла?
– рычит он в ответ.
– Сегодня я буду целовать тебя на капоте этой тачки так, что все изойдутся от зависти. А завтра приведу за руку в институт. И если хоть кто-то косо посмотрит, я его разорву.

– Арсений… - смотрю в его полыхающие глаза.
– Я ничего не понимаю…

– Значит, ты - дура, - выносит он мне вердикт и на несколько секунд впивается в губы жестким поцелуем.

Отстраняется так же быстро. Выпускает из захвата и, делая вид, что сейчас ничего не произошло, стартует с места.

Я горю от мысли, что Величко будет целовать и трогать меня весь вечер. Я не выживу. Это слишком. Слишком приятно, чтобы не пропускать через себя. Мне кажется, что я просто падаю в эти странные отношения, переодически пытаясь опомниться и схватиться хоть за что-нибудь, чтобы не увязнуть.

Огни города постепенно сменяет трасса. Я замечаю, что мы несколько раз проезжаем мимо припаркованных машин. Логично предполагаю, что теперь рейсеры стали ещё хитрее и помимо основного кардона на дороге выставили несколько постов на подъездах.

Мы подъезжаем к аэродрому с какой-то боковой дороги и, минуя гаражи, сразу попадаем в свет прожекторов. Арсений паркует машину в разошедшуюся в разные стороны толпу, и первым человеком, которого я вижу возле тачки, припаркованной параллельно нашей, оказывается Катя. Она висит на шее у Михаила, он нагло целует ее в губы, расположив между своих коленей, и что-то нашёптывает. От каждого нового слова щеки подруги становятся все краснее и краснее.

Она не замечает меня вплоть до того момента, пока я вместе с Величко не подхожу к ней за спину.

– Это так ты пошла спать?
– Спрашиваю ехидно.

Выкручивается из рук Михаила и оборачивается.

– Алиска… - распахивает глаза, окидывая меня шокированным взглядом.
– Вот это страдалица… Я точно тебя успокаивала?

Парни рядом здороваются за руки и начинают обсуждать собравшихся соперников.

– Он меня заставил… - пожимаю плечами.
– Вытащил из постели.

– Надеюсь, не из своей… - фыркает Катя.

– Аналогичный вопрос, - поджимаю губы.

– Я хотела рассказать тебе. Просто потом подумала, что ты будешь меня отговаривать ехать сюда, - покаянно вздыхает подруга.
– А мне очень хотелось… - шёпотом.

– Надеюсь, ты не едешь вместе с ним?
– стреляю глазами в машину за ее спиной.

– Меня не берут, - пожимает в ответ плечами.

– Это хорошо, что ты тоже здесь, - сдаюсь и выдыхаю.
– Хоть один нормальный человек… Ай!
– вскрикиваю, получая ощутимый шлёпок по попе.

– Один нормальный?
– отвлекается от своего разговора Величко и смотрит на меня, прищурившись.
– Ну-ка иди сюда…

Сгребает в объятия и, одной рукой придерживая за талию, а вторую запуская под край юбки, снова меня целует. Сьедает. Скользя пальцами по капрону, сжимает бедро. Где-то та периферии сознания я слышу смущеные попискивания подруги. С ней сейчас творят тоже нечто подобное.

Почти улетаю от мягких движений губ и взорванного, хриплого шёпота «Алиса…» Но весь флёр улетучивается, когда над головой раздаётся мерзкий ехидный голос.

– Больше страсти, Величко! Или тебе теперь целовать ее противно?

Глава 21. Поцелуи…

Арсений

Поцелуи для меня всегда были только способом перейти к большему, но сейчас… Сейчас, касаясь губ Алисы своими, я улетаю. Хочется ее заласкать и разморозить, наконец, чтобы коснуться глубже. Да, мне зверски мало просто ее сжимать в объятиях, и в то же время - это нереально много. Я слышу, как ухает от передоза эмоций мое сердце. Что это вообще?

Мне больно за эту чистую девочку, что она так неудачно попала в мой мир. Неудачно для неё, но не для меня.

Я почти позволил циничности и вседозволенности утащить себя на дно, а Алиса… она выдала мне дефибрилляцию в пять тысяч вольт и продолжает реанимировать, сама этого не осознавая.

– Алиса… - шепчу ей между поцелуями, как одуревший, и снова впиваюсь в губы.

Что бы я сейчас с тобой сделал, девочка красивая!! Рррр….

Сделал бы, а дальше что, Арс?

Сбавляю напор, оставляя только лёгкие касания губ, потому что «хрен его знает, что дальше». Алиса не горит желанием отвечать мне взаимностью. Хотя, наверное, ее можно понять…

– Больше страсти, Величко!
– раздаётся над ухом ехидный голос Ирмы.
– Или тебе теперь целовать ее противно?

Закипаю мгновенно. Вот же сука неугомонная… Но отпускать Алису и реагировать на выпады я не спешу.

– Спокойно… - втыкаюсь губами ей в ушко.
– Не вырывайся. Ты здесь самая лучшая и чистая девочка, я тебе клянусь. Мне не противно. Я бы тебя всю съел… - веду носом по кромке ее ушка и вдыхаю аромат духов.

Замирает, пряча нос на моем плече.

А вот теперь можно и снести чью-то белобрысую, дурную башку.