Его мишень

Отойдя к окну, нажала «принять вызов».

— Привет, мам.

— Здравствуй. Я, наверное, невовремя, да? У тебя, наверное, урок…

— Лекция, мам, я в университете работаю, а не в школе.

— Да, да, конечно, именно так я и хотела сказать… — и немного помолчав: — Геля, а ты не могла бы приехать?

— Приехать?

Признаться, ее просьба сбила с толку и немало удивила.

Хоть мама и растила меня одна, и до моего отъезда в Питер мы проводили очень много времени вместе, в нашей маленькой двухкомнатной квартире, но мы никогда не были по-настоящему близки. Я никогда не делилась с ней сокровенным, мы не беседовали взахлеб обо всем на свете, да и огромной любви между нами, положа руку на сердце, не было. Может, потому что мама, и так по натуре своей излишне требовательная и малоэмоциональная, после ухода отца совсем растеряла остатки тепла и нежности. Она очень много вкладывала в мое воспитание: как правильно держать осанку, как стоит себя вести в обществе, учила культуре речи и всему остальному, что должна знать и уметь «настоящая женщина», но увы, делала это без материнской любви. Ну или намеренно это скрывала. Она крайне редко обнимала и целовала меня, практически никогда не хвалила и много критиковала, даже когда я закончила школу с золотой медалью, все равно нашла к чему придраться.

А уж когда узнала, что я влюбилась в Питере, да еще в кого… практически отреклась. Мы почти совсем перестали видеться и даже созваниваться, по ее инициативе. Ведь я ее «разочаровала».

Последний раз мы встречались весной, в марте, а созванивались два с половиной месяца назад.

Меня угнетало это — ведь единственный родной человек, но когда-то она незаслуженно наговорила мне столько неприятных слов, что до сих пор на душе оставался осадок, с которым я ничего не могла поделать.

И вот вдруг она внезапно зовет меня приехать. Сама…

— Что-то случилось, мам?

— В общем-то да… Видишь ли, ты же знаешь, что единственным мужчиной в нашей семье был твой дедушка, даже несмотря на преклонный возраст он до последних мгновений оставался в крепком уме, и я всегда обращалась к нему за помощью, а сейчас… — и вдруг замолчала.

Секунда, две, пять…

— А сейчас?.. — осторожно напомнила я, ощутив непонятную тревогу. — Ма-ам, ты тут? Что сейчас?

— Что сейчас?

— Ну, ты же сама только что рассказывала мне о дедушке, о том, что раньше ты полагалась на его поддержку, а сейчас… что?

— А… действительно, — и словно включилась: — Видишь ли, Геля, я в замешательстве и совершенно не знаю, что мне делать.

Я перехватила телефон поудобнее и закатила глаза.

— Пожалуйста, просто скажи — что произошло?

— Кажется, я случайно подарила нашу квартиру чужим людям и скоро меня выгонят из дома.

Я ощутила, как от лица отлила кровь.

— В каком это смысле — подарила? Как так вышло?

— Стыдно признаться, но… я сама не знаю.

Забив на уже остывающий стаканчик кофе, бросила все и озабоченно пошла в сторону деканата.

— Жди, вечером буду у тебя.

***

Забежав в деканат, я, коротко объяснив ситуацию, написала заявление, что на завтра беру вынужденный выходной. К счастью, никто не стал вставлять палки в колеса, но предупредили, что на решение проблем в меня есть только сутки.

— Я успею! — пообещала я, и, кое-как проведя три оставшиеся лекции, рванула к своей машине. А там, вцепившись в руль, буквально впала в ступор.

Тревога стальными тисками сжимала сердце, в голове крутился миллион мыслей.

В каком это смысле «подарила квартиру»? Как так произошло?

Может, ее обманули?

Представить, что мою маму кто-то обвел вокруг пальца было… несколько сложно. Она никогда не была слишком доверчивой, никого чужих близко не подпускала. У нас не было каких-то алчных родственников, которые позарились бы вдруг на не принадлежащие им метры.

Может, заявился мой беглый папаша и предъявил какие-то права?

Это было еще маловероятнее. Родители ни разу не общались после развода, кажется, мама даже не знает, где он сейчас. Да и вообще, квартира — подарок дедушки, и подарил он ее маме до того, как она вышла замуж.

Что тогда там могло произойти?

Я вдруг ощутила острейший укол вины. Я ужасная дочь! Да, моя мать человек с довольно сложным характером, но все-таки она мать, нужно было чаще звонить ей, пусть даже преодолевая себя.

Может, у нее стряслось что-то нехорошее и она просто молчит?

Раздался стук в окно, и я, вздрогнув, обернулась: по ту сторону стоял Бойко. Показав жестом «опусти стекло», в ожидании сложил на груди руки.

— Чего тебе, Свят? — устало спросила я, выполнив его просьбу.

— Ты меня, можно сказать, впервые так назвала. Чаще я просто Бойко.

— Прости, я очень спешу… Времени нет на любезности, — нажав на кнопку стеклоподъемника, собралась уже было повернуть ключ в замке зажигания, но он положил ладонь на ползущее вверх стекло:

— Что у тебя случилось?

— С чего ты взял, что у меня что-то случилось?

— Вижу. А еще у нас завтра лекцию твою отменили, ты выходной взяла?

— Да, мне необходимо срочно уехать.

— Далеко?

— Извини, но это семейные дела, тебя не касается.

Я думала, что после этого он точно уйдет, но нет — настырный мажор положил на ребро стекла вторую ладонь и заглянул в салон.

— Можешь мне рассказать, вдруг смогу чем-то помочь.

Я не знаю, что произошло: может, просто накопилось и я чувствовала потребность с кем-то поделиться, может, почему-то прониклась доверием именно к нему, но я взяла и передала ему телефонный разговор с мамой. Опустив, конечно, подробности наших непростых отношений.

— Понятия не имею, что именно там стряслось, душа не на месте.

— Судя по рассказу, очень похоже на черных риэлторов. Сколько лет твоей маме?

Тут я немного запнулась. С самого детства возраст родителей был причиной для насмешек в мою сторону, ведь когда я пошла в первый класс, маме было уже пятьдесят. Все думали, что это бабушка встречает меня после школы, а когда узнавали, что это мама, начинали смеяться, какая она старая. Это было диким стрессом для моей и так расшатанной уходом отца психики. Только уже будучи подростком я смогла, наконец, избавиться от этого комплекса.

— Мама родила меня поздно, почти в сорок четыре года. Сейчас ей шестьдесят семь.

Бойко отреагировал на солидный возраст моей мамы лишь слегка приподнятой бровью.

— Тогда все сходится, ее действительно могли просто обмануть. Немолодая одинокая женщина, наверняка доверчивая…

— Нет! Исключено! — уверенно отрезала я. — Моя мама не такая! Она больше сорока лет проработала бухгалтером, не могла она вот так взять и поверить каким-то чужим людям.

— Ты просто не знаешь, как работают эти парни.