Его мишень

Мама растила меня одна, вкладывая в мое моральное воспитание все силы, как позже выяснилось — порой перегибая палку, потому что переходя на пятый курс я оставалась, наверное, единственной девственницей на всем потоке. Сначала творить глупости не позволяли выдолбленные на подкорке увещевания о «женской гордости», а потом я отчаянно влюбилась и отказывалась замечать кого-либо кроме…

— Скучаешь? — раздалось у самого уха, и я вздрогнула.

Черноволосый парень с пирсингом в носу улыбнулся мне искренне и широко.

— Почему одна? Только не говори, что твой парень отошел отлить, мое бедное сердце не выдержит такого облома.

— Я с подругой, — честно призналась я, и округлила глаза, когда он бесцеремонно плюхнулся на пустующее место напротив.

Молодой, не старше двадцати-двадцати одного, но высокий и довольно хорошо сложенный.

Я насторожилась. А он продолжил словно ни в чем не бывало:

— Ты первый раз здесь?

— Да, впервые.

— Видно. Местных я всех уже знаю. Заказать тебе что-нибудь?

— Моя подруга как раз пошла за винной картой.

— Забейте, я угощаю, — подняв вверх руку, показывая бармену два пальца. Удивительно, но тот кивнул, словно понял, что означал этот жест.

Не то чтобы он мне совсем не понравился, скорее он был в моем вкусе, чем нет, но просто, как стало ясно, я совсем оказалась не готова морально к какому-либо флирту.

— Тут неплохо, каждые выхи здесь зависаю, а ближе к утру перемещаюсь в «Чистилище».

— Судя по названию…

— Ага, — улыбнулся, опустив расслабленную ладонь в паре сантиметров от моей. — Тот еще кринж. Кстати, я Соболь.

— Просто Соболь?

— Именно. А как зовут тебя?

— Ангелина.

— Прикольное имя, тебе идет. Пошли потанцуем?

— Извини, но нет.

— Да ты чего напряженная такая, Лин? — по-свойски толкнул мою руку ребром ладони. — Сейчас, подожди, расслабишься скоро. Мой дружок-пирожок на баре замутит что надо, толк знает.

Молодой, развязный, дерзкий. Но дерзость его не была притягательной, наоборот — пугающе-отталкивающей, и не смотря на приятные черты лица, мне срочно захотелось отделаться от такого кавалера.

— Извини, но не мог бы ты… — изобразила рукой жест «поднимай свою задницу и проваливай». — Это место моей подруги, вон она идет, кстати.

Патлатый лениво обернулся, и лицо расплылось в улыбке узнавания.

— Олеся Дмитриевна? Да ладно.

— Соболев? — на стол опустились два высоких стакана с огненно-рыжим содержимым. — И как это понимать? На лекции ты не ходишь, а сюда, значит, как домой?

— Да я болел! Клянусь! — приложил татуированную ладонь к груди. — В пн справку в деканат занесу.

— Все, иди, не видишь, люди тут отдыхают. От вас, кстати, — раздраженно хлопнула его по плечу, прогоняя. — Давай-давай, проваливай уже.

Парень поднялся, но уходить был явно не намерен.

— А это ваша подружка? Мы познакомились уже. Зачетная.

— Если бы ты чаще ходил на учебу, то знал бы, Соболев, что Ангелина Игнатовна тоже педагог и теперь она преподает в нашем университете.

А вот этого парень явно не ожидал: выражение лица стало удивленным, но точно ничуть не напуганным.

— Серьезно? Теперь тогда точно буду чаще ходить.

— Соболев! Имей совесть!

— Все, ухожу, — поднял руки, будто сдаваясь невидимому врагу, и следующее адресовал уже мне: — Но не прощаюсь.

— Не обращай на него внимания, тот еще клоун, — просветила Олеся когда он удалился.

— Твой студент?

— Угу, и далеко не самый лучший. Болел он, конечно.

— Что-то их много «больных» в двадцать с хвостиком развелось.

— Не поняла?

— Да это я так… — напоминать о Бойко с точно таким же «отмазом пятиклассника» не хотелось. Понюхав содержимое стакана, осторожно обхватила его рукой. — Ну что, начнем отрываться уже, что ли?

Настроение быстро поднялось, я отпустила проблемы, постаралась обо всем забыть и провести вечер так, как его проводят все «нормальные» девушки моего возраста.

Мы танцевали, размахивая руками и, поддевая друг друга бедрами, хохотали, было действительно классно, до тех пор пока…

— Подумать только — ангелы посещают злачные места, — раздалось за спиной, и мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать обладателя голоса. Но я, конечно, обернулась.

— Между прочим, у меня законный выходной, — абсолютный факт, с чего бы мне вдруг тушеваться, но настроение волшебным образом моментально как ветром сдуло. Музыка сразу же стала казаться раздражающе громкой, люди излишне раскрепощенными, а я чрезмерно много позволяющей себе училкой.

И что самое удивительное — когда ко мне пытался подкатить тоже, как оказалось, студент, у меня никаких мук совести не проснулось, но стоило появиться Бойко с его насмешливым взглядом…

И как он это делает?

Я пожалела, что Олеся отбежала в туалет именно сейчас, поддержка мне бы точно не помешала.

— Я думал, вы вечерами дома сидите, дотошно составляете план лекций, а вы, оказывается, та еще штучка… — окинул меня взглядом с головы до ног. Истинно мужским заинтересованным взглядом.

Милое черное платье, которое я всегда любила, тут же стало слишком коротким, грудь развязно вываленной на всеобщее, макияж — вульгарно ярким.

— Впрочем, внешность же обманчива, да?

Это он сказал уже подойдя на шаг ближе.

Вокруг нас бесновалась молодежь, и мы — две живые статуи друг напротив друга в стойке упорного противостояния.

— Что вам надо, Бойко? — скрестила на груди руки, пытаясь как можно больше спрятать содержимое декольте, в которое он, в общем-то, не смотрел, потому что уставился в мои глаза. — Я не нарушаю никакого закона и всего на год старше вас. Я свободна и могу отдыхать так, как заблагорассудится.

— И давно?

— Что — давно?

— Вы свободны.

— То есть этого сплетники вам еще не донесли?

— То есть хотите сказать, что все, что о вас говорят — просто сплетни?

Ответить я не успела, потому что за спиной словно из ниоткуда материализовался мой несостоявшийся ухажер, и словно «случайно» провел ладонью по моей ягодице.

— Пардон муа, я такой неуклюжий. Свят, здорова, а я думаю — где тебя носит, — парни обменялись крепким, но определенно недружественным рукопожатием, и после оба уставились на меня.