Его одержимость

Но я никогда не врала себе самой, будто считаю Рейеса непривлекательным.

— Трахни меня… в ответ… чика, — он говорит отрывисто, зато как-то слишком чувственно, — сядь сверху… зажми мне ладонью рот, чтобы не кричал. И сделай все… что сама захочешь…

От наглости, которую этот человек говорит, у меня язык отнимается. Но то, как именно он это произносит, вызывает странный отклик внизу живота.

Вчера все тоже начиналось невинно… Ох, нет!

— Я не буду. Доктор Хименес сказал, что мне ничего нельзя пять дней. А прошло всего два.

— Анхела, — Рейес подходит еще на шаг ближе, и мне приходится задрать подбородок, чтобы смотреть на него, — Хименес просто старый плут. Он перестраховывается. В конце концов ты можешь сесть мне на лицо и трахнуть мой язык.

Я буквально чувствую волнами исходящий от Рейеса жар, и что самое паршивое, приятное ощущение между моих ног становится только острее.

Конечно, никто меня не учил, будто секс нужен исключительно для рождения детей, но испытывать возбуждение от бандита и настолько пошлых предложений?!

А ведь вчера в полубреду я почти мечтала, чтобы Рейес меня вылизал.

От других мужчин меня выворачивало, даже если они предлагали намного более невинные вещи.

Воспоминание о таких моментах вовремя приводит меня в чувство.

— Я понимаю, что я для тебя — никто, Рейес… Но если ты будешь так ко мне приставать… я не кончу! — я дико смущаюсь.

Рейес вдруг улыбается.

— Ты не никто, Анхела. Ты очень красивая. Если тебе так важна твоя… гм… девственность, я могу купить операцию, когда мы разойдемся. Тебя заштопают, и муженек будет свято уверен, что ты — девочка. А еще я дам тебе денег на приданое, и ты сможешь выйти замуж в другом городе. Хочешь так, Анхелита?

Он реально дьявол. Тот самый змей, который подсунул прародительнице яблоко.

Потому что то, как Рейес произносит мое имя и то, что он открыто назвал меня красивой, а не какой-то еще непристойной, мне нравится.

Хотя я знаю, что он нарочно так, мне нравится все равно.

И это ужасно. Потому что Рейес просто играет со мной.

Я выключаю воду, ведь стоять под ней и не мыться — глупо. А еще это шанс отойти от Рейеса подальше за полотенцем.

Кажется, я чувствую его запах лучше, чем запах химической розы.

Такого не может быть.

Я говорю:

— Ты все меряешь деньгами. А я не шлюха, Рейес. Я не продавала себя.

Я не успеваю вытереться — Рейес забирает полотенце у меня из рук, легко окутывает им и начинает мягкими точными движениями вытирать меня сам.

— Урод, который тебя продал, сдох. Я его казнил. А деньги… мне больше не присылать деньги твоей семье, Анхела?

Кровь бросается мне в лицо, и я опускаю голову.

— Ты же знаешь… без меня они не выживут. Лишние рабочие руки в семье — роскошь. А я сейчас старшая. Не представляю, как они там!

— Они хорошо, — Рейес заканчивает меня вытирать, — мой человек за ними приглядывает, их никто не обижает. А твоему братцу очень полезно повзрослеть.

Меня охватывает странное чувство.

Рейес знает мою семью. Моих самых близких и любимых людей.

Понятно, что он делает все только затем, чтобы шантажировать меня их жизнями, если что.

Но все равно его участие в нашей жизни — поразительно. Кто он, и кто мы.

— Заканчивай сопротивляться и придумывать причины отказов, чика. Когда девушка не может выбрать, чего она хочет, нужно помочь ей выбрать, — Рейес ловко разворачивает меня так, что полотенце разматывается и падает на пол.

Я голая оказываюсь притиснута к Диего Рейесу, а он целует меня, одной ладонью обхватив мое лицо, а другой сжав попу.

Весь наш разговор он был возбужден, а теперь, кажется, еще больше.

И вдруг он отрывается от моих губ.

— Давай научу, Анхела. Чтобы тебе больше не было больно, не сдерживайся. Просто слушай свое тело. Тебе приятно стоять руки по швам?

Да что же он такое говорит! А внутренний демон уже отвечает моим голосом:

— Нет.

— Тогда обними меня. Прижмись. Потрогай. Поцелуй — это не только губы, чика. Это, как танец не только руки или ноги. Танец — все тело. И даже мысли.

Я понимаю, о чем он. Невозможно хорошо танцевать лишь частью себя.

Как бы там ни было, Рейеса не привлекает неопытность.

Я закидываю руки ему на шею, а моя грудь распластывается об его торс, но соски почему-то твердеют, а ноги, наоборот, слабеют.

Немыслимо. Я сама обнимаю Диего Рейеса. Опять, как и тогда, когда он нес меня на руках.

И я буду это делать, чтобы задурить ему голову.

Главное, помнить, что он тоже со мной играет. И что как игрок он опытнее…

— Никакой боли… Ты поддаешься… и растворяешься, — Рейес говорит тихо и вкрадчиво. Очень нежно. А затем целует меня опять.

Его язык мягко проникает мне в рот, и я вдруг понимаю, что мне хочется ему… ответить. Сплести его язык со своим, насладиться его вкусом. Зарыться пальцами в густые волосы Рейеса.

На ощупь они оказываются удивительно мягкими и приятными. Совсем не как борода, но даже она мне сейчас не мешает.

Мне не мешает вообще ничего… даже член, упирающийся в живот, потому что я как последняя дура верю, что именно сейчас Рейес меня не тронет.

Что он просто будет меня целовать, разнося по телу сумасшедшие токи удовольствия. Между ног приятно и горячо.

Боже, если он так продолжит, вчерашнее опять повторится.

Я уже снова мокрая, и это ненормально.

Ведь думать мне совсем не хочется.

Я только обхватываю шею Рейеса крепче, когда он поднимает меня на руки и несет в комнату.

Я вздрагиваю, когда его губы смыкаются на моем соске и слегка втягивают его. Мне безумно хорошо и хочется еще так.

Как угодно… потому что мне впервые в жизни хочется просто… отдаться.

Рейес то целует, то облизывает всю мою грудь, то слегка прикусывает ее. Прямо, как тогда, когда он делал это в первый раз.

Только сейчас мои ощущения намного острее.

У Рейеса было столько женщин, что он научился… доставлять удовольствие.

Почему-то думать об этом мне мерзко.

А потом он целует меня в живот. Совсем внизу.

И я слышу тихие слова, будто Рейес и не понимает, что говорит вслух:

— Язык — совсем не больно. Язык — это очень приятно, Клара.