Его (с)нежный ангел

Филипп спустился на парковку в цокольном этаже, уселся в автомобиль и в очередной раз открыл коробочку с заветным кольцом. В полумраке мрачного бетонного подземелья, под скупым светом потолочных светильников бриллиантовая снежинка ослепительно сверкала и переливалась. Отличный перстень для предложения руки и сердца! Филипп не ошибся с выбором.

Предложение он сделает тридцать первого декабря. Пусть у них со Снежаной будет настоящая новогодняя сказка.

Звонок мобильника отвлек Филиппа от приятных мыслей. Звонила Снежана:

– Привет, – ее голос звенел как колокольчик.

– Привет, – Филипп улыбнулся и убрал коробочку с перстнем. – Чем занимаешься?

– Ничем. Хотела позвать тебя к себе на чай. Соскучилась очень-очень, – шутливо воздохнула Снежана.

– Я тоже страшно соскучился. Еду к тебе, жди.

Автомобиль Филиппа выехал с подземной парковки и помчался в сторону от центра. Снежана жила на окраине, в крохотной двушке, доставшейся ей от бабушки. Не слишком престижный район, но зато отдельно от родителей.

Бывший заводской поселок широко раскинулся на окраине города. Впрочем, теперь это уже была не окраина. Еще дальше возвышались многоэтажные жилые комплексы. Человейники, как пренебрежительно называла их Снежана. Эти человейники считались элитными домами и располагались в экологически чистом районе. Так теперь принято называть окраину города, когда с двадцать какого-то этажа открывается вид на чистое поле, уходящее за горизонт. Раньше такой райончик пренебрежительно назвали бы край географии.

Трехэтажные сталинки с колоннами и отвалившиеся завитками капителей смотрелись намного уютнее возвышающихся в дали безликих многоэтажек. Пузатые балясины балконов, снопы пшеницы и шестеренки со звездами на треугольных фронтонах – все эти элементы сталинского ампира придавали шарм и неповторимость пошарпанным фасадам.

Филипп припарковал автомобиль у высокой зеленой сосны с корявым стволом и припорошенными снегом ветками. Просторный двор, много деревьев, милая детская площадка. Все-таки умели раньше строить! Не зря Снежана в таком восторге от старинных зданий. Есть в них индивидуальность, неповторимая прелесть и уют.

По узкой недавно очищенной тропинке Филипп прошел к подъезду под кованным навесом. Он словно попал в далекое прошлое, когда его бабушки и дедушки были детьми и бегали по таким дворам, играя в прятки или казаки-разбойники. Тут до сих пор дети строят снежные крепости, катают снеговиков и бросаются друг в друга снежками под присмотром бдительных бабушек.

Только кнопочный домофон и металлическая безликая дверь намекали – прошли те времена, когда в подъезд можно было зайти просто так, и можно было оставить ключи от квартиры если не под ковриком, то доброй соседке.

Филипп нажал на кнопку и тут же щелкнул замок – Снежана ждала его. В полутемном подъезде под высоким потолком горела одинокая лампочка. Похоже, ее цоколь остался с момента сдачи дома в эксплуатацию и теперь мог считаться настоящим антиквариатом.

На лестничной клетке пахло жареной картошкой, бытовой химией и пирогами. Филипп поднялся на второй этаж. Снежана стояла у распахнутой двери, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Она слегка склонила голову на бок и улыбалась Филиппу.

– А я испекла шарлотку. По рецепту Анны Ахматовой. И представляешь, все получилось с первого раза! – радостно сообщила она Филиппу.

– Я даже не сомневался. Ты же мастерица на все руки, – Филипп протянул ей ветку мелких белых хризантемок.

Снежана взяла ее, окунула лицо в цветы, вдохнула свежий аромат. Приподнялась на цыпочки, обняла Филиппа рукой за шею и коснулась губами его губ. Коснулась нежно, невесомо. Филипп обнял ее за талию, привлек к себе, сжимая в объятиях.

– Я жутко скучала, – она прижалась к его холодной куртке. Он поцеловал ее в макушку.

От каштановых волос пахло зелеными яблоками, дикими травами и знойным летом.

– И я очень скучал, – признался Филипп.

Снежана подняла на него карие глаза. В них можно утонуть как в темных омутах. Такие они манящие, завораживающие.

– Ой, у тебя щека испачкана, – она провела ладонью по его щеке. – Помада? – удивилась Снежана. – Что, на работе у кого-то юбилей? Любят у вас сотрудницы целоваться!

– Ну да, – машинально кивнул Филипп. Ему не хотелось сейчас говорить о навязчивой подружке Снежаны. И вообще, это такая мелочь – след от помады какой-то Насти.

Глава 4

Приятное, немного душное тепло квартиры окутало с порога. Аромат корицы и свежей выпечки приятно щекотал ноздри.

– Представляешь, я еще елку не купила, – Снежана поставила в узкую вазу ветку хризантемы.

Домашний костюм из просторной футболки и брюк не скрывал гибкой фигуры Снежаны. Ее движения были грациозны и мягки.

– Хочешь, купим тебе искусственную, со снегом, – предложил Филипп, откровенно любуясь девушкой.

– Она не пахнет, – улыбнулась Снежана и нажала на кнопку прозрачного чайника. Тот засветился синим светом. – И не смотри на меня так. Я буду думать, что я какая-то необыкновенная.

– Так и есть, ты – необыкновенная. Самая-самая-самая красивая. Самая обаятельная, самая необыкновенная, – Филипп взял ее за руку и покрыл поцелуями каждый пальчик.

– И умная? – рассмеялась Снежана, обнажая жемчужные зубы.

– И самая умная.

– Это хорошо. А то обидно быть обаятельной дурочкой, – снова рассмеялась девушка. Какой у нее необыкновенный смех – словно серебряный колокольчик звенит!

– Сегодня у нас черный чай с бергамотом. Все, как ты любишь, – Снежана освободила руку и начала накрывать на стол.

Филипп вспомнил о пакете с продуктами, которые он купил по дороге. Сходил в прихожую и принес на кухню.

– Ты опять разорился! – упрекнула его Снежана.

– Совсем немного, – Филипп положил на стол коробку шоколадных конфет, а пакет поставил на подоконник. – Потом разберешь остальное. Там сыр, колбаса, и прочая мелочь.

– Марципан! – восторженно выдохнула Снежана, поддевая ноготком целлофан на коробке. – Ты меня страшно балуешь!

– Я же помню, что любишь ты, – Филипп обнял ее за плечи. – Слушай, я даже не знаю, как проживу без тебя два месяца, пока буду устраиваться в Москве. Я же с ума сойду!