Его Величество бомж

– Нет, это по-другому работает, - а дальше все тонкости подбора, - иллюзор изначально должен быть примерно такого же возраста, роста и фигуры и, конечно же, пола. Из женщины нельзя создать мужчину, а из мужчины женщину. Старика не превратишь в младенца и наоборот. Чем ближе объект по сходству с оригиналом, тем лучше.

– Откуда ты знаешь? Видел иллюзоров когда-нибудь живьём?

– Их каждый видел, только ведь на лбу не написано, что он – иллюзор.

– Мне, как-то привычней двойник или клон, - припоминаю, - был какой-то бразильский сериал под таким названием, там вырастили клона взамен погибшего героя.

– Сериал? – повторяет, и мне ясно, что парень не в курсе. Хотя, как такое возможно?

– Ну, кино в котором много-много серий, особенно, если оно бразильское.

– Это, как? – о Боже, вот и думай, прикидывается человек, или и правда, из прошлого занесло, каким-то сквозняком!

– Смотри сам, - включаю телевизор, - когда на работе была, ты же смотрел?

– Нет, я не знаю, куда смотреть, странная штуковина, - может Костик старовер? Из глухомани выбрался, а та глухомань называется Абекур? Честно говоря, в географии не сильна, но память у меня цепкая, и вот такой точки на карте Родины, не припомню.

Перещёлкиваю каналы, Костя – Берт смотрит заинтересованно, натыкаемся на мультик, он просит,

– Остановись! – ну, думаю, сейчас залипнет надолго, а мне же надо выяснить про иллюзоров, возвращаю к разговору,

– Не отвлекайся, мы говорили о двойниках! – оказывается, он прекрасно помнит на чём остановились,

– А, зачем выращивать, как ты сказала, клон, когда можно взять готового? У каждого уважающего себя короля или властителя есть в заначке такой сходный человек, который при необходимости, на какое-то время, может заменить оригинал.

– У тебя тоже? – попробуй найди такому амбалу заместителя.

– У меня нет, но я пока и не король, а всего лишь наследник, - чувствую, сказок этих мне хватит надолго, не переслушать, а у него свои мысли, - представь я здесь, а меня там дома, наверное, уже искать перестали.

Если все его россказни принимать всерьёз, можно и головой двинуться, а хотелось бы пожить в здравом уме и твёрдой памяти, мне всего лишь двадцать пять. Да и мой, вдруг оживший совершенно лишённый романтики желудок, требует что-то в него забросить, поэтому, закругляюсь,

– Может, поедим. Ты как, Берт? Не проголодался ещё?

– Давно уж, - тут же соглашается. Ну, вот! Мужик, как мужик! Как о еде заговорили, сразу стал нормальным.

Жить на кусках и бутербродах, честно говоря, уже надоело, зато страшно захотелось жареной картошки.

– Герцог Оберонский, ты картошку умеешь чистить? – вопрос риторический. Он приполз за мной на кухню и глядит с большим сомнением, как я ловко управляюсь картофелечисткой, вздыхает,

– По части корнеплодов я не мастер.

– Я почему-то так и думала, - смеюсь, а он на полном серьёзе предлагает,

– Может, лучше схожу на охоту? Завалю оленя или косулю, или хотя бы кабана? – какой полезный мужик мне достался! Если что, не пропадём, обязательно кого-нибудь завалит!

– Ты уж, поохотился сегодня, - успокаиваю, - я же шучу, куда с такими ранениями работать! Зачем за мной притащился, ложись, мультики смотри, я сготовлю и всё принесу.

– С тобой хочу, - улыбается. А мне становится так приятно. Его синие озёра лучатся нежностью и, как-то не хочется верить, что это только из-за поклонения.

– Берти, я тебе нравлюсь хоть немного?..

– Зачем спрашиваешь, Дадиан? – изумляется и опять называет меня странным именем, - на всё твоя власть, - и снова эти подчинённые нотки пробиваются.

– Неужели ты видишь во мне только божество? – с коим я даже рядом не стояла, - и сразу, ещё там, в больнице, ты тоже благодарил меня и радовался, когда приходила, только потому, что принял за богиню?

– Не сразу, к своему стыду, - винится, - сначала решил, что повезло. Не нашлось никого до тебя, кто бы помог, и подумалось, что наконец-то удача ко мне повернулась. Ты такая!.. – в голосе мечтательность и тоска.

А в глазах так много всего, что даже мне не подобрать подходящих слов, куда уж моему полиглоту с его несоответствующим кругом понятий! Но так хочется услышать те самые, которые бальзамом на душу ложатся любой женщине и, всё-таки, не удерживаюсь,

– Какая?

– Живая! Как мне было разглядеть сразу в тебе богиню, когда сама, не чураясь и не брезгуя, повела отмывать грязь, стричь волосы, когда чуть не расплакалась, принеся еду. Когда защищала от своей суровой работницы…

– Анна Никитична не моя работница, - поправляю, - санитарка… Она хорошая!

– Я понял, просто у неё жизнь тяжёлая, - наблюдательный мой, и говорит абсолютно здравые речи! А в остальном, хочешь, верь, хочешь, не верь!

Я за разговором уже начистила картошки и как раз принимаюсь за готовку. На сковороде шкворчит и опасно постреливает масло. Переворачиваю деревянной лопаткой золотистую соломку, она, пропитавшись, становится почти прозрачной, молотый перец и специи витают ароматами по кухне, и уже хочется прямо сейчас начать есть со сковороды.

А он своё продолжает,

– Почему не ушла тогда? Почему осталась? Разве пристало богине заниматься чёрной работой? Разве должно ей опускаться до того, чтобы приносить недостойному, да хоть и достойному смертному еду, одежду? Заступаться? Боги всегда свысока лишь наблюдают за судьбами целых народов!

– Сам спросил, сам и ответ знаешь, - пора бы и догадаться. Жду, выискиваю в глазах догадку.

– Временами я забываю, что ты – божество и тогда, творю не весть, что, прости Наидобрейшая! Ведь перед тобой - лишь простой смертный, а не волевой железный муж с каменным сердцем, исполненный только честью и долгом! – добавляет со вздохом, - тяжело удержаться, когда так вот смотришь на меня! – самое время для откровений, но мне становится неловко, я смаргиваю и поворачиваюсь к сковороде.

Пока суть, да дело, картошка пожарилась, надо кормить своего пришельца,

– Всё, всё! Не смотрю! Давай поедим, наконец! Словами сыт не будешь!

Выкладываю Косте практически всю сковороду картошки, оставив себе немного, строгаю побольше сала, которое принесла тётка Вера, как раз и огурцы маринованные, к месту. Хлеба напахиваю сразу половину буханки,

– Давай, герцог, отведай, чего Бог послал!

Он берёт вилку, накалывает сразу несколько картошек и в рот, ещё не прожевал толком,