Его величество и верность до притворства

«Да как это всё понимать?! – переполнился возмущением про себя, Кончини бросив испепеляющий взгляд на не такую уж верную Леонору, как, впрочем, он никогда, и не думал, и не знал. – Она что, хочет занять моё маршальское место. Ну и дура же она. Право, не понимаю, на что она рассчитывает. Ведь женщин маршалов не бывает. Да и королева мать не позволит. – С надеждой и с некоторым сомнением, Кончини посмотрел на королеву мать, приходящуюся молочной сестрой Леоноре, которая, в общем-то, и пленила его этой своей близостью к королевскому двору. – Хотя от всех этих женщин всякого можно ожидать». – Кончини от всех этих своих прискорбных мыслей, где ему для своего ведущего положения при дворе приходиться полагаться на эту ветреную женскую неосновательность, даже несколько приуныл.

Между тем Леонора, как она всегда делала, не обращая внимания на все эти вольнодумствования Кончини, будучи сама себе на уме, принялась здраво про себя рассуждать:

– А я просто убеждена, что он специально затягивает начало представления, чтобы как можно сильнее накалить внутреннюю дворцовую обстановку и ещё больше всех между собой перессорить. Ведь здесь даже не нужно быть королём, чтобы не понимать, что оставлять на долгое время в одном ограниченном только собою пространстве, столько властных, с правом видения себя выше других вельмож, переворотом в умах подобно. Ну а такие умственные затмения, от всей этой, в независимости от погоды, всё равно душной обстановки дворца, которую усугубляют ненавистные физиономии всех этих, до чего же напыщенных придворных, могут привести ко всякому, в том числе и смертоубийственному нетерпению. При этом даже те вельможи, кто в виду своей, по возрасту близости к смерти или склонности к сытому столу и меланхолии, ранее не испытывал особых чувств к чужеродным лицам, и то, после такого долгого совместного нахождения бок о бок, незнамо с кем, начинают постепенно ненавидеть своих соседей по залу. Да. Он, несомненно, пытается стравить всех своих врагов между собой. – Леонора не питая особой приязни к собравшейся придворной публике, сжав свои губы посмотрела на это море голов, уже начавшееся раскачиваясь, понемногу волноваться.

– Да и мой муженёк, слишком уж прямолинеен и неповоротлив. – Посмотрев на пышущего самодовольством Кончини, нахмурилась Леонора, для которой в этой слепой, а другой она не бывает, самоуверенности Кончини, были как плюсы, так и свои большие минусы. И если пока плюсы такой слепоты Кончини преобладали над минусами, то это положение вещей её вполне устраивало, но сейчас её интуиция подсказывала ей, что та пора до времени, когда всему этому благополучию приходит конец, так сказать начинает подавать, пока хоть и неявные, но уже свои признаки наступления. А это требует от неё большой осмотрительности.

И Леонора со злости на эту неповоротливость Кончини, взяла, и со всей силы ущипнула его за ногу, чем вывела того из своего невозмутимого состояния. Отчего он тут же дёрнувшись от этой резкой и главное неожиданной боли, недоумённо посмотрев на Леонору, и в негодовании даже задрожал в усиках и бородке. Но Кончини не на того напал и Леонора, не давая возможности Кончини выдавить из себя ни одного слова проклятия, на которые Кончини был большой мастер (нотариальное прошлое частенько берёт слово), быстро затыкает ему рот уже своим возмущением.

– Ты меня своим дрожанием «эспаньолки» не заворожишь. И ты, прежде чем пускать вход усы и бородку, лучше бы задался вопросом. Как твою модную бородку называют при дворе? – Леонора своим неожиданным вопросом не дала шансов Кончини на ответный щипок или на какую-нибудь затаённую мстительность с куртизанками на стороне, и он, оказавшись в умственном недоразумении, схватился за первое, что прозвучало в словах Леоноры и попалось ему под руку – свою бородку. Правда, сколько бы не тянул Кончини себя за свою бородку, у него получалось лишь тянуть время и больше ничего. И Кончини смущённый такой своей не находчивостью, отпустил свою бородку, посмотрел на свою руку, где осталось пару волосин от бороды, как следствие его упёртости и, решив, что надо срочно обратиться за консультацией к цирюльнику, посмотрел на Леонору.

Леонора же ожидая от Кончини его взгляда надежд (это ничего, что она как всегда обманулась насчёт его глубокомысленности) на неё, удовлетворённо хмыкнула и, придвинувшись к нему, заговорила:

– Каделетка. Я думаю, тебе это слово известно. А ведь оно вошло в придворный обиход, если ты не знаешь, в честь главного сокольничего де Люиня. А уж когда двор, живущий законами моды, начинает таким образом кому-то подражать, то тут уж не до сантиментов и непременно жди беды.

«Да, этот Люинь знает толк в моде», – невольно вновь почесав свою бородку, вынужден (такой у него честный насчёт моды характер) был признать заслуги Люиня Кончини, правда только про себя. А вот все эти замечания Леоноры, которая завидуя его Кончини великолепию, будучи бессильной перед своей природой (ей не отрасти таких усов), в очередной раз мстительно хочет продемонстрировать своё, непонятно что за первенство перед ним, уже начинают выводить из себя Кончини, который пришёл сюда не её трёп слушать, а наслаждаться представлением, где одну из главных ролей играет он, маршал д’Анкра. Так что Кончини, ожидаемо от себя, хмыкает в ответ и пренебрежительно, официальным тоном заявляет:

– Не смешите меня, сударыня. Кто или что, этот Люинь? Всего лишь главный «птичий» ловчий. И кто за ним стоит? Одни лишь куропатки и канарейки. Хе-хе. – Засмеялся Кончини, уверенный во всесилии своей придворной партии – клиентелы во главе с королевой матерью. После чего он, переведя свой взгляд с Леоноры на верные, правда только с виду лица клиентелы Марии Медичи – герцога Рандомского, Лонгвиля и Рогана, и убедившись в их присутствии, уже перевёл свой взгляд на стоящий в первом зрительном ряду пустой стул. Что заставило его остановиться, как в смехе, так и во внимании на самом стуле, к которому во всеоружии – с наглой физиономией и в блеске драгоценностей на камзоле, медленно подходил принц Конде, который сидя до этого чуть в стороне от этого более близкого к центру стула, посчитав, что ему негоже пренебрегать открывшимися перспективами, в один момент поднялся и выдвинулся к стулу реализовывать свои права на это место.

– А вот это интересно. – Сказал Кончино глядя на принца Конде, в котором он увидел уже свои перспективы и возможности, где он доказав свою приверженность королеве, тем самым сможет укрепить своё влияние при дворе. «Влияние, эта такая эфемерная штука, что его всегда не хватает. Особенно при дворе. – Частенько заявлял в частично верном – семейном кругу Кончини, с чем, к своему удивлению, вынуждена была согласиться Леонора, иногда при виде статных гвардейцев, совершенно не чувствующая на себе влияния своего супруга».

«Пожалуй, я с ним опять соглашусь», – посмотрев на принца Конде, Леонора начала пугаться за Кончини и за себя, где она вдруг каким-то невообразимым и незаметным для себя способом, начала подпадать под умственное влияние своего супруга, где она со временем, сама того не заметив, возможно станет неотделимой частью его и его судьбы, которую ей придётся с ним разделить. А делиться Леонора, не то чтобы не хотела, а была не приучена к этому. И теперь уже она, с неприязнью посмотрела на своего супруга, который, даже сразу и не уразумеешь, откуда набирается столько хитроумного здравомыслия. «Это в нём деловая хватка говорит», – вспомнив нотариальное прошлое Кончини и, найдя в нём для себя удовлетворительные объяснения, Леонора вновь успокоилась и внимательно посмотрела на этого смутьяна, вечно недовольного своим положением, даже главы королевского совета – принца Конде.

– Посмотрим, как король с нашей подачи среагирует на все эти словесные выпады и открытое недовольство неблагодарного принца (ведь принц только с воцарением Людовика-справедливого, сумел вернуться обратно во Францию) политикой короля. – Сказал себе в нос Кончини, затем заметил, что опять привычно поглаживает свою бородку, после чего мгновенно бросил недовольный взгляд на Леонору и, не заметив её приметливого взгляда, нехотя убрав руки, подвёл итог. – Ну и, исходя из этого, будем делать дальнейшие выводы. – После чего посмотрел на сидящую за спиной королевы матери новую креатуру их партии – епископа Люсонского, Ришелье. – Первый шаг нами сделан – принц уверён королевой в том, что он получит то, что требует. Теперь осталось за малым – довести дело до логического конца. – Потирая руки, усмехнулся Кончини.

Ну а Кончини и Леонора были не одиноки в своём воззрении на принца Конде, который так дерзновенно и вызывающе, и не только осуждения и кривотолки, на глазах у всех занял этот освободившийся стул (а вдруг на нём по ходу пьесы, хотел присесть уставший король; вот почему этот стул специально никому не был предложен). Так находящийся в вечных поисках хорошей для себя участи и так уж и быть, для начала должности или места, герцог де Шеврез, сразу же заметил, вначале освободившийся стул, а затем его занятие принцем Конде.