Его величество и верность до притворства
Шрифт:
Правда, в самый первый момент, когда папаша Пуссон крикнул Жозефину, у многих в голове закралась крамольная на счёт папаши Пуссона мысль. Что он, не только не смел и глуп, но и к тому же совершенно не проявляет никакого благоговения и почтения к женскому полу (что было), и готов пожертвовать даже самими прекраснейшими его представительницами (спрятавшись за юбкой Жозефины), для того чтобы оградить свою лысину, от теперь уже понятно, что от справедливого удара кувшином по его голове. Ну а такая подлость папаши Пуссона, нестерпима даже для самого последнего подлеца и пропойцы, которых всегда бесчисленно в его трактире, и которая не может не вызвать всеобщую ненависть во взглядах на него и готовностью воздать папаше Пуссону за его гнусность поведения не оплатой счетов, как вдруг выясняется, что папаша Пуссон кликнул Жозефину по другим веским причинам – быстро обслужить заждавшихся титулованных особ.
Что, впрочем, не отменяет того, что папаша Пуссон, всё-таки гнусный тип, и определённо наживается
Что же касается маркиза де Шубуршена, то он теперь, после всего случившегося, явно не доверяя папаше Пуссону, а в особенности изменнице Жозефине, решил проследовать за ней и проверить, а не собирается ли она там, будучи в заговорщицких отношениях с папашей Пуссоном, слишком сильно разбавить водой подаваемое им вино. «Хотя нет. И этот папаша Пуссон, несомненно настолько подл и хитёр, что решит вообще не разводить вино, для того чтобы мы, упившись, потеряли человеческий облик, а затем, потеряв последний рассудок и, потратив у него в трактире все до последнего пистоли (маркиз не забыл, что его карманы пусты, но разве он, хотя бы из чувства локтя, может быть безучастным к растратам своих товарищей), принялись бы склонять его служанок к разврату», – маркиз даже вспотел от этих подлостей папаши Пуссона, а ещё больше от представших ему задних видов Жозефины, прямо перед ним наклонившейся, чтобы зачерпнуть из огромного чана вина, в этой винной кладовой, куда вслед за ней, зашёл и маркиз.
Ну а маркиз, будучи в задумчивом положении, даже не успел опомниться, как за него всё сделала его, впитанная дворцовым этикетом, галантность, которая терпеть не может, когда на его глазах, дама склоняется под грузом, больше ответственности, чем тяжести, и сразу же приходит на помощь этой даме. Ну а то, что руки маркиза оказались не в тех местах на теле Жозефины, то всему виной её распутство, за которое маркиз её и решил проучить, мягко выбивая пыль из её зада. Правда Жозефина, столь ветреная особа, что не сразу осознала, что маркиз пришёл к ней не шутки шутить, а серьёзно с ней поговорить на счёт её слишком привольного поведения с тем франтом и, принявшись смеяться, даже позволила себе дать по рукам маркизу.
– Отпустите маркиз. Я на вас обижена. – Отбиваясь от маркиза, ещё смеет применять женские хитрости Жозефина.
– За этого распушившегося павлина? – сурово посмотрев на Жозефину, сказал маркиз.
– Он в отличие от вас не скупится на подарки. – Поправляя на плечах платок, хмуро ответила Жозефина.
– Ах, так. Да я его сейчас же на шпагу насажу. – И маркиз, не выдержав этого себе предпочтения, где таким нестерпимым способом была поставлена на одну сравнительную доску его бескорыстность, которой всегда отличаются чистые и благородные чувства, и эта подкрепленная богатством, предприимчивость этого франта, в бешенстве потерял голову и, выхватив шпагу, скорей всего, оттого, что у него уже не было никакого терпения, взял и приставил её к груди Жозефины. Ну а Жозефина в свою очередь, не только в прекрасной форме, но ещё к тому же сама себе на уме, и она вместо того чтобы, как это делают придворные дамы, побледнеть и упасть в обморок, берёт и, надавив грудью на шпагу, так сказать, сама решает проткнуться.
Маркиз же, видя столь близкие и опасные отношения Жозефины с его шпагой, которая начала даже подгибаться под её давлением, даже замер в страхе, правда, за кого или за что, он так пока ещё не разобрался. И трудно сказать, чем бы закончилось это противостояние, если бы маркиз не нашёл нужные и очень своевременно (Жозефина уже укололась) сказанные слова:
– А ну, раздевайся! – Ну а такое, вплоть до венца ведущее предложение, всегда сбивает столку, и приводит к растерянности чувств и вслед за этим одежд, у даже самых неприступных и одетых в дорогие шубы сердец. Ну а если тобою носится, не то чтобы дорогая, а скажем так, незаслуживающая внимания и заплат при порыве одежда, то от неё, только поступи предложение – хочется поскорее избавиться, а для этого надо её срочно снять. Ну а чем у носительниц одежд эта самая их одежда, менее требовательна к себе, то тем требовательней к ним хозяйка. К тому же, в данном случае хозяйка этих одежд, гораздо чаще и охотнее делает подобные попытки к своим переменам, которые больше, конечно, ведут к разочарованиям, нежели к новым платьям. И хотя эти предложения снять с себя потасканную одежду, редко ведут к обновкам, но попытаться всё же стоит.
И, в очередной раз положившись на слово маркиза, сняв с себя одежды и тем самым предоставив себя в его распоряжение, Жозефина вновь была жестоко обманута в своих ожиданиях, когда обнаружила, что маркиз на этот раз, использовав её дальновидность взглядов по поводу их взаимоотношений, теперь уже дезориентировал её прямотой своих предложений (а раньше использовал околичности; до чего же непредсказуем), где как оказывается, ему была нужна не она, а её одежда. А уж такого подвоха от одежды, хоть и поношенной,
но всё же своей одежды, она уж точно не ожидала. Но не успевает Жозефина возмутиться, заявив, что ей холодно, как переодетый в её одежду, теперь маркиз де Жозефина, обещая ей вскоре вернуться, согревает её поцелуем. После чего маркиз, чья безволосая лицевая внешность, всегда бросала вызов новомодным усикам и бородкам, на этот раз содействовала его задумке, берёт приготовленный на вынос кувшин с вином, делает из него пару подкрепляющих глотков и направляется в общий зал, чтобы обслужить заждавшихся вина посетителей.Ну а появление в наполненном винными испарениями и их людскими источниками зале молодой особы с кувшином вина, конечно же, не может пройти незамеченным и не воодушевить некоторые, много о себе думающие натуры. Так в качестве главного препятствия к своей цели – благородной дамы, перед маркизом де Жозефиной, встаёт слишком смелый и нетрезвый непонятного вида, явно не месье, а скорее какой-нибудь пройдоха.
– Красотка, даже не пытайся сомневаться в моей силе убеждения. – Перегородив путь маркизу, плотоядно улыбнувшись, проговорил этот явно пройдоха, и сразу же, решив воспользоваться занятостью руки маркиза, попытался ухватиться за то, что он надумал. Ну а на то, что этот пройдоха нацелился и что себе он беззастенчиво надумал, то об этом маркиз даже в самых безумных снах себе не мог представить и, конечно же, позволить свершиться такому пренебрежению к своей личности не может. И маркиз быстро уловив момент, когда этот плотоядный тип размахнулся для того чтобы отметиться на нём, в один ход сокращает между собой и ним расстояние, и к полнейшему выдоху из себя этого пройдохи, в один удар коленом в то место, которым он в данный момент думал, приостанавливает все его внутренние жизненные процессы.
Ну а пока этот плотоядный тип, согнувшись, пытается кое-как продохнуть, маркиз быстро достигает тот самый столик, за которым под надзором, слишком уж подозрительного ко всем молодца, занимала своё место, завладевшая сердцем маркиза, пусть будет таинственная дама.
– Сударыня! Не знаю, как вас величественно величать, но можете не сомневаться, вас здесь обслужат по-королевски. – Ловко обойдя подозрительного молодца и, приблизившись к даме своего сердца, обратился к ней маркиз де Жозефина. Эта же таинственная дама, как оказывается, весьма избирательна и, она, видимо подражая в подозрительности, тому рядом с ней сидящему молодцу, прежде чем сделать заказ, решает внимательно присмотреться к той, кто будет обслуживать её стол. Для чего она, откладывает на стол свой, не справляющийся со своей задачей, отогнать винные запахи веер и, внимательно вглядывается в лицо маркизу де Жозефине.
Ну а эта таинственная дама, не то, что тот согнувшийся в себе пройдоха, не знающий должного подхода к дамам, даже если в качестве их выступают маркизы, и она с первого взгляда видит и даже понимает, что к чему. Правда, она не спешит докладывать о своих открытиях своему, скорей всего братцу, нетерпимому ко всякому к ней ухаживанию и, приподняв обратно веер, призывно машет им маркизу. Маркиз же, хоть и маркиз, но далеко не дурак и он, поняв этот её сигнал, пригнулся, чтобы не только вдохнуть исходящий от неё аромат весны, который слегка портит запах новомодной флёрдоранжевой воды, но и без примесей внешней обстановки, услышать её голос. И таинственная дама, не то чтобы разочаровала, что уже одним подозрением на это, звучит кощунственно и, пожалуй, требует вмешательство её злобного братца, а как раз очаровала, заставив маркиза даже поправить на себе Жозефинин платок и высунуть по больше ухо.
– А вы разве знаете, как обслуживают на королевских балах? – хитро прищурившись, спросила таинственная дама маркиза.
– Бывал. – И маркиз в пылу чувств, не сдержался и, пожалуй, выдал себя этой таинственной даме. Правда, эта его оплошность, была замечена только таинственной дамой, и даже сам маркиз не заметил, как он, слишком не задумываясь об окончаниях слов, говоря так, тем самым себя выдаёт. Ну а таинственная дама, видимо, слишком сильно любит различного рода секреты и авантюры, раз она не спешит с ними расставаться и, оставляя всё, как есть, не раскрывает перед маркизом открывшееся ей, даже и без этих уточняющих его слов.
– Так может, расскажите? – задержав на руке маркиза веер, вглядываясь ему в глаза, спросила таинственная дама.
– И что, рассказал? – отодвинув в сторону посредника, посредственного рассказчика, заподозренного в однобокости изложения и пойманного на проглатывании слов герцога Шабера, спросил приглашённого к себе во дворец маркиза де Шубуршена король Луи.
– Сир. Я бы вам рассказал. Но, к моему сожалению, непредвиденные мною обстоятельства, не позволили продолжить наше знакомство. – Сделал паузу маркиз. – Так выбежавший из винного погреба, где мною на время была оставлена Жозефина, тот щёголь всполошил всех и я, чтобы не раскрыться перед таинственной дамой, был вынужден срочно покинуть трактир. Правда, я, забежав во внутренний двор трактира, сумел быстро избавиться от женской одежды, после чего, воспользовавшись задним входом, вновь попал внутрь трактира. Где к этому времени, этот ряженый павлин, заручившись поддержкой своей многочисленной свиты, состоящей из хмурого вида бандитов, начал задавать слишком много вопросов оставленным в неведении насчёт меня баронам.