Его величество случай

– Пейте, вам говорят.

Девушке ничего не оставалось, как подчиниться.

– Какая гадость, – прохрипела она, проглотив напиток. – Как это можно пить…

– Заешьте. – Он протянул Ане конфету. – Вот так… На самом деле к коньяку надо привыкнуть, даже к самому хорошему…

– Как можно привыкнуть к гадости? – передернулась Аня. – Фу!

Он хмыкнул и завел мотор. Минуты две они ехали молча – девушка приходила в себя, а Петр напряженно размышлял – в итоге первой заговорила Аня.

– Как все прошло? – уже вполне спокойно спросила она.

– Нормально.

– Я видела, как милицейская машина подъехала. Я так испугалась, что они меня заметят, что легла на пол.

– Зря боялись, окна тонированные, в темноте они бы вас не увидели. – Петр остановился на светофоре, ожидая «зеленого», пристально смотрел на Аню, наконец не выдержал: – Вы скажете мне, зачем приехали к Голицыной?

– Чтобы узнать правду, – ответила она чуть слышно.

– Какую?

– Обо мне.

– А адрес Эдуарда Петровича вам по этой же причине понадобился?

– Да.

– Можно узнать, о какой правде идет речь?

– Сегодня я узнала, что Элеонора Георгиевна была моей бабушкой. – Она взглянула на него исподлобья. – Вы можете в это поверить?

Он бросил на девушку испытующий взгляд, словно раздумывая над тем, стоит ли принимать ее заявление всерьез, и мгновением позже сказал:

– Могу. И знаете почему? Потому что ее забота о вас была больше, чем благодарность за хорошее отношение. Ведь она не просто завещала вам квартиру, нет, она позаботилась о том, чтобы никаких проблем с ее получением у вас не возникло, чтобы вы точно стали ее владелицей. Для этого ей пришлось нанять меня, а мои услуги стоят приличных денег. – Петр скупо улыбнулся. – Наверное, Элеоноре Георгиевне пришлось продать одно из двух имеющихся в наличии антикварных колье… Для чужого человека такое не делают.

– Но я не знаю, кто мои родители!

– Скорее всего, Эдуард Петрович, больше некому…

– Он не мог! В тот год, когда меня зачали, он сидел в тюрьме!

– Елена Бергман? – удивился Петр. – Но она, если верить ей же самой, бесплодна.

– Мне и Эдуард Петрович так сказал. И я ему верю, но тогда… – Она растерянно на него посмотрела. – Тогда я ничего не понимаю…

– Значит, у Элеоноры Георгиевны был внебрачный ребенок, о котором никто не знает.

– Ой, я об этом не подумала…

– Она могла родить его втайне от всех – Элеонора Георгиевна была женщиной обеспеченной, значит, могла себе позволить разъезжать по стране. Наверное, она сказала всем, что отправляется в длительное путешествие, а сама уехала подальше от столицы, чтобы родить ребенка под чужим именем.

– Но почему? Зачем все это?

– Причин может быть несколько. Например, такая: ребенок не от мужа…

– Но она могла бы обмануть мужа!

– Значит, не могла. Допустим, ее супруг был бесплоден. Или ее изнасиловали, а оставлять ребенка от насильника не всякая решится.

– Сделала бы аборт!

– В те времена трудно было найти подпольный абортарий. А в районную больницу она идти побоялась. Либо беременность обнаружила на поздних сроках… Да мало ли! Причин, по которым женщины не избавляются от нежелательного ребенка, а рожают его и потом отказываются – море! Иначе не было бы у нас столько отказников в доме малютки…

– Значит, вы считаете, что Элеонора Георгиевна родила ребенка, бросила его…

– Отказалась, – поправил ее Петр, – то есть отдала на воспитание. Поручив заботу о нем либо какой-то конкретной личности, либо государству. К первому я склоняюсь больше.

– А дальше? – со жгучим любопытством спросила Аня.

– История могла развиваться по-разному. Например, ребенок вырос, каким-то образом узнал о матери, явился к ней, она его приняла… Либо у Элеоноры Георгиевны проснулась совесть и она сама отыскала свое чадо, но это не суть важно!

– А потом? – никак не могла успокоиться Аня.

– Дальнейшее зависит от пола незаконнорожденного. Если он был парнем, то мог соблазнить твою мать, Александру Железнову, в результате появилась ты…

– А если ребенок был женского пола?

– Тогда она просто пришла к Элеоноре Георгиевне с новорожденной дочкой и сказала: «Маманя, ты меня не растила, так вырасти хоть мою дитятку, я сама не в состоянии…» Либо она просто умерла при родах, и Элеоноре Георгиевне ничего не оставалось, как пристроить малышку…

– Тогда Шура Железнова, которую я всю жизнь считала матерью, мне вовсе не мать!

– Это же просто гипотеза, – с упреком проговорил Петр. – Не надо принимать ее близко к сердцу…

– А знаете, Петр Алексеевич, я в этом нисколько не сомневаюсь!

– В чем?

– В том, что я не родная дочь Шуры Железновой. Я всегда это чувствовала! Причем теперь я уверена, что удочерила она меня не по зову сердца, а купившись на деньги, предложенные Новицкой… Тем более что Элеонора Георгиевна ей еще и комнату в коммуналке выхлопотала.

– Откуда вам известны такие подробности? – Он с возросшим интересом посмотрел на нее. – Из письма?

– Да.

– И что там было еще?

Аня собралась рассказать о странном шифре и зарытой собаке, но, вспомнив предостережения бабушки, смолчала.

– Вы мне не доверяете? – по-своему расценил ее безмолвие Петр.

– Нет, что вы! Только вам я и доверяю! – поспешно заверила его Аня. – Просто больше там ничего интересного, в смысле для нашего с вами расследования, не было…

– О! – развеселился Петр. – Мы уже ведем расследование!

– А вы мне разве не поможете? – Ее голос дрогнул. – Я так надеялась…

Он нахмурился и несколько секунд молчал, сосредоточившись на дороге, потом спросил:

– Что конкретно вы хотите знать?

– Кто мои родители. Или хотя бы один из них.

– Для вас это так важно?

– Очень.

– Это трудно.

– Я понимаю! – взволнованно воскликнула она. – Понимаю! Тем более что все, кто мог нам помочь, мертвы!

– Кто мертв? – опешил Петр.

– И Элеонора Георгиевна, и Лизавета Петровна, и моя мать, Шура Железнова. А больше никто не знает правды.

– Глупости. На этот счет даже пословица есть: «Знают двое – знают все!» В нашем случае, конечно, не все знают, но несколько человек, думаю, в курсе… Только как их найти?