Его замечательная, мурлыкающая пара

— Я просто хочу ее, — Его голос упал, — С ней я ощущаю то, чего у меня не было ни с одной другой женщиной.

Он не успел заблокировать удар, внезапно врезавшийся ему в живот. Он хмыкнул и сверкнул на Гленду глазами, потирая место ушиба.

— Что, черт возьми, это было?

— Чувствуешь? Это ничто по сравнению с тем, что сделают с тобой твои родители, когда узнают, что ты снюхался с врагом. Может, мне стоит треснуть тебя по голове, чтобы выбить оттуда всякую дурь. И прочистить тебе мозги. Ты не ясно мыслишь.

— Она особенная, и отличается от всех других женщин, кого я когда-либо знал.

— Это не новость. Она же кошка.

— Шеннон, в основном человек.

— Наполовину человек и на другую пума. Это уже не проблемы, это уже, мать твою, катастрофа. Почему бы тебе не позволить мне увезти ее в безопасное место? Два зайцев одним выстрелом. Она не будет постоянно крутиться перед твоим членом, искушая на необдуманные и опасные поступки, и будет в безопасности от щенков. Я не причиню ей боль. Обещаю.

Он знал, Гленда сдержит свое слово. Это был бы идеальный способ избавиться от Шеннон, пока он разыщет щенков, угрожавших ей. Он просто не хотел отпускать ее, пока еще не хотел.

— Нет, — отрезал Антон голосом, не допускающим возражений.

— О, черт, Антон. Знаешь ли ты, что делаешь?

— Понятия не имею, — он вздохнул. — Но пожелай мне удачи. Я собираюсь подняться наверх, и чувствую, что она не скажет мне добро пожаловать.

— Погладил своего котенка против шерстки, да? — она засмеялась. — И ей должно быть не очень понравилось? Боишься, что она наплюет на тебя и бросит?

Он игриво щелкнул на нее клыками, сверкая глазами.

— Милая, ты само очарование. Не я один лишился ума в этом танце. Мою киску тоже терзают запретные страсти. Меня радует, что я все же способен думать не только членом, но и головой на плечах. Хотя думаю что член рано или поздно все равно победит.

Антон застонал от каламбура и вышел из бара. Он понятия не имел, как реагировать на обиду Шеннон, как делать так, чтобы она поняла, что он в любом случае не хотел сделать ей больно.

Глава 8

Шеннон беспокойно мерила шагами квартиру Антона. Он оставил ее одну, нервной и возбужденной, а сам куда-то свалил, сразу после того как ушла эта секс-бомба, которую ему прислали в подарок на время брачного периода.

Шеннон изучила вид, открывавшийся из окна, и не была уверена, что сможет воспользоваться им для побега. До тротуара было не менее пятнадцати футов, а прыгать с такой высоты, не зная, сможет ли она приземлиться на обе ноги как кошка, было глупо.

Вероятно, было бы больно при приземлении, если бы она решилась сбежать.

Запиликала входная сигнализация, и девушка в страхе обернулась и отчаянно осмотрелась вокруг в поисках оружия. Антон шагнул в комнату, когда дверь распахнулась. Он нахмурился, глядя на Шеннон, приостановился, а потом тихо прикрыл дверь, раздался щелчок замка, и в комнате воцарилось молчание.

— Ты нашел их? Решил проблему? Я могу теперь вернуться домой? — с надеждой задала она вопрос.

— Нет — на все твои вопросы, — Он посмотрел на нее своим сексуальным взглядом, — Нам надо поговорить.

— Мы уже сказали друг другу все что можно, и разговаривать нам больше не о чем. Я должна уехать, немедленно, — и она взглянула на него, сверкая упрямыми глазами.

— Этого не произойдет в ближайшее время. Смирись. Я нашел нескольких щенков, они знают тех, кто учинил разгром в твоей квартире, — Антон вытащил мобильник и положил его на полку рядом с дверью, — Я приказал им найти ублюдков, как только обнаружат их логово, они мне позвонят.

— И почему ты упертый как баран, а?

— Ну, я мог бы, и солгать, но не хочу. У меня есть и личные причины держать тебя в своей берлоге. Я просто не могу тебя отпустить.

Сердце Шеннон начало выкручивать финтеля.

— Почему нет?

— Ты знаешь почему, — Он схватил в горсть подол своей футболки, дернул, и вытащил из-под пояса брюк, обнажая свой живот с идеальной мускулатурой, покрытый ровным загаром. — Нас тянет к друг другу, — он сорвал хлопок через голову, бросил его на пол и потянулся к ремню, медленно расстегивая его.

— Ты ошибаешься, — она солгала. Шеннон не могла оторвать от него жадного взгляда, скользя глазами по его широким плечам и мускулистым рукам. У Антона просто обалденное тело, потрясенно пронеслось в ее голове. Самое лучшее, что она когда-либо видела. Несомненно, то, что он является оборотнем, и временами покрывался мехом, нисколько его не портило.

Мысленно она окатила свое либидо холодной водой, напомнив себе о том, какими разными они были.

Антон наклонился, снял сапоги и стянул с себя джинсы.

— Я думал, мы могли бы поговорить и лучше узнать друг друга.

— Я не буду трахаться с тобой.

Он посмотрел на нее.

— Я принуждаю тебя?

— Нет, но ты смотрел на меня, как на бифштекс, пока снимал одежду. Ты смотрел на меня так, будто хотел съесть всю целиком, в твоем взгляде был чистый голод.

Его губы изогнулись в улыбке, и он чувственно облизал их.

— Ты очень вкусная, поверь мне, — Его фокус с облизыванием прострелил ее электрическим разрядом прямо до бедер. — Но ты больше, как десерт для меня, а не ужин. Сладкий и греховно заманчивый десерт.

Щёки Шеннон пылали.

— Ты сам напомнил мне об этом. Думаю, ты кобель, трахающий все, что шевелится в радиусе десяти миль.

Всё веселье исчезло с выражения его лица.

— Ты действительно думаешь, что я такой?

— А что разве нет? Давай, посмотрим. Твой отец устраивает тебе свиданки, поставляя сучек в твою постель, что бы тебе было кого трахать каждый день. Ты меняешь женщин как перчатки, Антон.

— Не дразни меня, котенок.

— Не называй меня так.

Они смотрели друг на друга до тех пор, пока он не вздохнул устало.

— Я не хочу бороться с тобой.

— Хорошо. Прекрасно. Позволь мне выйти уйти отсюда и нам не придется когда-либо снова дразнить друг друга.

— Это мой долг как будущего альфы, найти себе пару. Единственный способ сделать это, знакомиться и трахаться с женщинами. Я всю свою жизнь знал, что у меня нет другого пути. Нет выбора. А вот у моего старшего брата от другой матери, выбор был, но он полукровка, на нем не лежит такая ответственность как на мне. Он отказался занять лидирующее положение, когда наш отец начал сдавать. Я же никогда не имел такой роскоши.