Его жажда

Он отломил вторую руку. Ногу. Затем взял и с наслаждением лишил печенье головы.

— Перестань, — наконец сказала я.

Он меня мучил, заставлял страдать. Он это делал специально, чтобы я страдала. И боялась.

— Хах… — расползалась по его лицу улыбка. Марс меня проигнорировал. — Самое занятное то, что его ранили в область паха. Бедная… — качал он головой и смотрел на безобразное печенье — без ноги, без рук, без головы. — Бедная жена шерифа. Ведь ей всю жизнь будет так не хватать стояка у него в штанах. Верно, Кэм?

— Хватит…

А он продолжал.

— Она будет искать, чем заполнить эту пустоту. Будет пробовать игрушки, порносайты. Будет умолять его принять виагру. Она будет раздражительной и нервной.

— Перестань так говорить!

— Будет злой недотраханной сучкой. Которой надо дать по морде. Переломить через колено. И поставить раком…

— ХВАТИТ! ЗАТКНИ СВОЙ ГРЯЗНЫЙ РОТ!

Я смотрела на него и захлебывалась гневом. Страхом и ненавистью.

Но остановить Марселя было невозможно.

—…И драть до тех пор, пока она не начнет молить господа прикончить ее на том же месте.

Я вскочила, перевернув свой стул. Он с грохотом упал на пол вместе с тарелкой и приборами. Но крик души все заглушил.

— Зачем вы его пригласили?! ЗАЧЕМ?! Это же не человек — это животное! Его теперь мало просто изолировать! Таких как он надо расстреливать! — орала я в слезах, показывала пальцем на тварь, пришедшую из прошлого. — Их надо садить на электрический стул или вешать на виду у всех! Чтобы люди видели, как подыхают худшие из нас! КОНЧЕНЫЕ УГОЛОВНИКИ!

Это было последней каплей. Я развернулась и хотела уйти.

Но затем услышала фразу:

— Сама виновата.

Оглянувшись, я увидела, как Марс смотрел мне вслед. Это он так сказал. Что я сама виновата.

— Чего?

Он поднялся, выпрямил спину. Был выше меня, заслонял собою свет от люстры. Как гора, как туча. Вестник урагана у меня перед лицом.

— Это ты меня таким сделала. — Я стояла и смотрела на него. Даже не шевелилась. — Возвращайся и садись за стол. Не расстраивай Марию. Мать тебя давно не видела. Она хотела поболтать с тобой, а ты сбегаешь.

— Прости, мама, — качала я головой. — Прости, но я не могу. Находиться с ним. Здесь. Под одной крышей. Это невозможно.

Опять попыталась уйти, но Марс еще раз надавил на совесть.

— Мы ведь даже торт твой не попробовали.

Я вдруг поняла, что происходит нечто странное.

— Торт? Откуда ты…

— Отец, — обратился Марс к моему отчиму, — ты знал, что Кэм купила тебе торт? Такой вкусный и свежий, его испекли вчера вечером. С коньячной пропиткой, как ты любишь.

Горло дрожало, в нем рос колючий ком.

— Откуда… Как ты это…

Как он это узнал? Я ведь даже не достала этот чертов торт. Он в пакете. На кухне. Не здесь, его здесь нет.

— Камилла так старалась, — смотрел на меня Марс, как будто поглощал своею чернотой из глаз. — Поехала дождем, чтобы забрать его из кондитерской лавки… Сегодня в одиннадцать.

— Откуда ты знал про торт?

Он жутко улыбнулся и ответил:

— Я многое знаю, Кэм. Знаю больше, чем кто-либо другой.

— Ты шпионил за мной?! — сорвалась я на крик. Хрипло добивалась правды, пока он смеялся мне в лицо. — И давно ты это делаешь?!

— Я не шпионил. Я просто наблюдал, любовался тобой. — Он сделал шаг, протянул ко мне руку. Взял прядь волос и стал натирать их большим пальцем. Было неприятно, он пугал меня до мандража в костях. — Пока что я просто смотрю. И не могу поверить, Камилла… что ты так хороша.

— Нет… — сглотнула я и пятилась к двери. — Нет, не смей так говорить.

— За это время ты похорошела… Или, может, это просто я тебя давно не видел?

— Не прикасайся ко мне! — кричала я, вырывая волосы из цепких пальцев. — Не смей меня трогать и следить за мной! А то я все расскажу шерифу! Я тебя засажу обратно! Ты будешь гнить в тюрьме до конца своих дней, ублюдок!

Оставив на прощанье жмут волос, я ухватилась за ручку двери. Собиралась хлопнуть ею в знак финала.

Но он успел это сказать:

— Ты ведь сама теперь знаешь… Я не оставлю тебя в покое. Уже никогда.

2

Камилла

(вещий сон)

Он прижал меня к себе.

Дышал так тяжело и жарко, что я слышала каждый вдох. Как легкие уверенно растут под мышцами. И чувствовала на себе каждый выдох — как обжигающе горячий воздух напирал на шею. Обволакивал подобно морю, нагретой на солнце лагуне. Теплая лазурная вода, в которую так хочется нырнуть и больше не вставать на ноги. Не выходить на пляж. А лишь ласкать себя мечтами о закате. Красивом и ярком. Ослепляюще шикарном. Быстротечном.

Как оргазм в руках мужчины.

— Марсель… — сводило мое горло судорогой. — Нам нельзя. Этого делать… Ты нарушаешь обещание.

— Я ничего не обещал. Единственная клятва — отыскать тебя и сделать своей. С кем бы ты ни была. И что бы ко мне ни чувствовала. Ненависть, призрение… Моя жажда все равно будет сильнее твоих "нет" и "нельзя". Твоих обид, твоих фальшивых слов, что я преступник. Что я сделал с тобой нечто ужасное, коварное, омерзительное. Ведь… — шептал он на ухо, обнимая меня за талию широкими ладонями, — то, что было между нами — это не ужасно. Это наоборот было шикарно. Я готов был отдать все, только бы снова тебя обнять. И поцеловать.

Он прикоснулся к моим губам.

Своими. Такими теплыми и влажными.

Этот поцелуй будил во мне то, что спало много лет. Я не чувствовала трепета уже давно. Он шел под руку с ужасом, что все это ошибка, опасность, превратно понятая судьба. И все равно я ловила каждое мгновение, терпела боль от царапин о небритое лицо. А он целовал меня с неистовой жаждой. Вжимал мою голову рукой, придерживая за затылок. Мы столько времени были врозь, и вот опять готовы раздеться.

Сделать это.

— Ты ненавидишь меня за тот поступок?

— Да. Я ненавижу тебя, Кэм. Мне хотелось тебя убить поначалу. Я всерьез об этом думал, мечтал. Планировал сбежать из тюрьмы, чтобы выйти и найти тебя. Взять подушку, задушить, пока все спят. Чтобы ты и не пикнула.

— Ты бы не смог, — смотрела я ему в глаза. Потому что понимала — он бы не смог этого сделать. Под маской убийцы скрывалась душа. Такая мне знакомая, родная душа.

Он бы не смог меня убить. Он никогда бы мне не причинил вреда.