Эгоист
Шрифт:
«Так было бы лучше для всех, разве нет?»
Зачем он так сказал? Зачем… Шарлотту ужасал не только его раненый вид и жуткое состояние, а то, что в тот момент, произнося эти слова, он выглядел так, будто искренне в них верил. Что миру стало бы лучше без него.
Глупый, тщеславный, эгоистичный человек! Как он мог не подумать о своей матери? А сестры? Неужели им всем было бы лучше без него?
Шарлотта вздрогнула и сжала пальцы, лежавшие на коленях. Она даже не допускала мысль о том, что с ним могло что-то случиться. Кто бы в него не стрелял
— Мисс Уинслоу, я вас утомил?
Осторожный голос лорда Хамфри прервал болезненные мысли, от которых она начинала дрожать.
Ужасаясь того, какую допустила бестактность, пропуская важные речи лорда Хамфри мимо ушей, Шарлотта густо покраснела, испытывая искреннее раскаяние.
— Я… — Она сглотнула и прижала пальцы к виску, невольно поморщившись от боли. — Я просто…
— У вас болит голова?
Она вздохнула. Голова не переставала болеть вот уже десять дней.
— Вчера мы были в театре…
— Да, я вас видел.
Шарлотта опустила руку.
— Видели?
На этот раз слега заметно покраснел лорд Хамфри и выпрямился на месте. У него были очень густые светлые волосы, и еще более густые бакенбарды. Такие густые, что касались острого ворота рубашки. Шарлотта подумала, что их можно было немного постричь. Не ворот рубашки, конечно.
— Я прошу прощение, что не подошёл и не выразил вам и вашей семье свое почтение, но я сопровождал свою сестру и матушку.
Шарлотта успокаивающе кивнула.
— Конечно, я всё понимаю.
Она понимала, что, пребывая в ложе другого человека, не стала бы объектом внимания того, кто не желал разделять ее внимание с другим.
— Благодаря вашим словам с моих плеч свалилась огромная гора высотой в Эверест.
Лорд Хамфри был не только красивым человеком, но и весьма эрудированным, что ей так же нравилось. Шарлотта ощутила даже позывы улыбнуться, но не смогла. Что-то всё еще душило ее.
— Я очень этому рада.
Улыбнулся сам лорд Хамфри и встал.
— В таком случае не хочу вам больше мешать…
Шарлотта тоже встала.
— Вы нисколько не мешаете.
Его голубые глаза светились теплотой.
— Я не смею отнимать ваше драгоценное время. Тем более время моего пребывания с вами закончилось. Но… — Он подошел еще ближе. — Могу я пригласить вас завтра на прогулку, если вы будете чувствовать себя расположенной к таковой?
Шарлотта застыла, почему-то не в состоянии дышать. Еще ни один поклонник, кроме как в танцах, не приближался к ней так близко. Никогда не позволял с ней вольностей. Лорд Хамфри не выглядел сейчас так, словно мог позволить с ней вольности, ведь и дверь была открыта для приличия, но…
Шарлота призадумалась и расслабила нос, чтобы… попытаться ощутить, как пахнет одеколон лорда Хамфри. Почему-то до этого мгновения она не задумывалась об этом. Ей было как-то всё равно, но теперь… Она принюхалась. Свежий, бодрящий аромат морских волн и… И ничего необычного. Ничего, что могло бы взволновать ее впечатлительное сердце, даже не смотря на то, что ей было уже
двадцать пять лет и иметь такой глупый орган, диктующий ей правила, было совершенно бессмысленно и даже опасно.Только… Шарлотта не стала отчаиваться. Подумаешь, запах одеколона. Его можно сменить. На что-то, похожее на сандал…
Она резко прервала себя. Идиотка, какой еще сандал?!
Прочистив горло, Шарлотта подняла взгляд на ожидавшего ответ лорда Хамфри.
— Я с удовольствием прогуляюсь с вами завтра.
Лорд Хамфри улыбнулся, глаза его радостно засияли. Он был очень красивым мужчиной близким к тридцати годам, и возраст придавал ему еще больше солидности и привлекательности.
Отойдя на шаг назад, он взял ее руку и едва заметно поцеловал ее пальцы.
— Тогда до завтра, мисс Уинслоу.
Он покинул гостиную, а Шарлотта стояла на прежнем месте, смотрела на свою руку и гадала, почему… почему ничего не почувствовала? Ей следовало сосредоточиться, но…
Она снова разозлилась на себя. Какая разница, что она чувствует, а что нет? Лорд Хамфри будет ей хорошим мужем. Он был порядочным, тактичным и очень внимательным человеком. За семь лет она ни разу не слышала, чтобы он вляпывался в какой-нибудь скандал. В отличие от других!
— Почему ты такая серьезная?
Голос матери прервал очередные болезненные мысли, которые слава богу не получили продолжения.
Опустив руку, Шарлотта повернулась к матери. Худощавая и высокая, с темно-русыми волосами и серыми глазами, Харриет была всё так же грациозна и привлекательна, как возможно была в пору своей молодости.
— Я просто… я уже устала принимать сегодня посетителей.
Харриет улыбнулась и вошла в комнату.
— В таком случае, могу предложить тебе составить мне компанию и выпить со мной чаю на террасе, пока я жду своих гостей. — Присев на диване, она снова взглянула на дочь. — Хотя следует признать, что мне нравится видеть, как тебе наносят визиты.
Шарлотта опустила голову.
— И… и мне.
Харриет тихо постучала рукой с длинными пальцами по пустому месту рядом с собой, призывая дочь присесть.
— Кто тебе больше нравится? Есть кто-то, кого ты бы… выделила?
Вздохнув, Шарлотта присела на диване. Она знала, что мать желает ей только счастья, ведь все эти семь лет так ничего и не сказала ей по поводу того, почему она отклоняла одно предложение за другим, но… Сейчас Шарлотта испытала то, чего никогда не испытывала прежде: вину и раскаяние за то, что обманывала своих родных, разрушая их надежды на счастливый исход. Они ведь так старались, чтобы подарить ей незабываемые сезоны, и чем она отплатила им?
— Мне нравится лорд Хамфри, — наконец ответила Шарлотта, пытаясь вызвать в сердце чувства, которые были бы направлены только на лорда Хамфри, но это… это было так же трудно и бессмысленно, как и сизифов труд. (Сизифов труд — бессмысленное и изнурительное занятие, нескончаемая и бесплодная работа, названа по имени мифического древнегреческого царя Сизифа, провинившегося перед богами и осужденного ими вечно вкатывать на гору камень, который, достигнув вершины, каждый раз скатывался обратно вниз. — прим. автора).