Эгоист
Шрифт:
Глаза его потемнели, Уильям стал серьезным и сокрушенно покачал головой.
— Прости меня…
Шарлотта быстро прижала палец к его губам.
— Не говори так. Моё сердце принадлежит тебе, только тебе с тех пор, как я увидела тебя.
Он сглотнул и крепко обнял ее.
— А моё сердце твоё, на веки вечные.
Она вздохнула и снова шепнула слова, которые теперь не пугали, а освобождали ее от тяжелых оков.
— Я люблю тебя. — Она поцеловала его красивые, немного опухшие от побоев губы. Губы, которые не перестанет желать целовать никогда в жизни. — Я полюбила тебя с тех пор, как увидела…
На
— Когда ты впервые увидела меня?
Глаза ее затуманились.
— На балу, куда вы пришли с Лидией после ее представления ко двору.
Он вздохнул, зарывшись пальцами ей в волосы, которые она снова заплела в толстую косу.
— Целую вечность назад.
Шарлотта задрожала и накрыла его руку своей.
— Да, вечность и один день, которые изменили мою жизнь.
Она смотрела на него с такой любовью, что разбивала ему сердце.
— Я люблю тебя, — с отчаянием молвил Уильям, склоняясь к ней. Голова туманилась от счастья, от беспредельной любви и… бесконечного дурмана. Он был свободен не только от оков, но и от горечи прошлого, которая едва не уничтожила его и не помешала ему найти эту удивительную девушку. — Шарлотта, я не должен был пить то проклятое лекарство!
Она встревоженно нахмурилась.
— Почему?
Он вздохнул, притянул ее к себе и снова поцеловал. Медленно, долго, глубоко, вырвав из горла сдавленный стон.
— Потому что хочу целовать тебя.
Она улыбнулась сквозь поцелуи, удобнее устраиваясь рядом с ним.
— Ты и так меня целуешь.
И это было волшебно, потому что она снова чувствовала не только жар его губ, но и тепло его тела, которое, наконец, согрело ее.
Уильям не мог оторваться от ее губ, но чувствовал, как засыпает.
— Хочу целовать тебя дольше, гораздо дольше.
— Для этого у нас будет вся жизнь, — шепнула Шарлотта, ощущая себя такой счастливой, какой не думала ощутить никогда.
Ее сердце трепыхалось, дыхание обрывалось. Она была переполнена не только любовью к нему. Ее заполняла его собственная любовь к ней. И это тоже было волшебно.
— Я хочу делать это сейчас, — упрямо молвил он, перевернув ее на спину.
И тут же застонал.
Шарлотта хоть сама едва сдерживалась, чтобы не уснуть, испытывая невыносимую усталость, еще и потому, что его объятия согрели ее, но смогла оторваться от него и заглянуть в его затуманенные глаза.
— Ты просто невыносим, Уильям! Тебе нужен беречь себя и отдыхать.
У нее на мгновение перехватило дыхание, когда она подумала о том, что едва не потеряла его, если бы опоздала.
Он отвел от ее лица прядь вьющихся волос и сонно уткнулся носом ей в щеку, водя по ее коже своими теплыми губами.
— Спасибо тебе, — пробормотал он, не переставая касаться ее.
Погрузив пальцы ему в волосы, Шарлотта прижала его к своей груди и закрыла глаза.
— За что?
— За то, что любила меня все эти годы и спасла меня своей любовью. Я был безумцем и эгоистом, пока в моей жизни не появилась ты.
У нее запершило в горле.
— Не нужно благодарить
меня за это.Он медленно поднял отяжелевшую голову и словно пьяный посмотрел на нее.
— Хочу сказать, что я не такой уж и испорченный, как ты думала все эти семь лет. Я не всегда возил в личные покои женщин, с которыми уходил с балов. С половиной я расставался, едва выходил из бальной залы. И кроме того. — Увидев, как изумленно расширились ее глаза, и, словно этого было мало, он спешно добавил: — И я стрелялся на трех дуэлях. И не ради тех женщин, с которыми уходил. Первые два были за честь моего отца и моей семьи, а в третий раз я был секундантом, но так как мой товарищ был не в состоянии стрелять, потому что был в стельку пьян, на его месте выступил я.
Шарлотта смотрела на него так, будто у него появилась вторая голова.
— Что?
Уильям моргнул. Черт, он едва не выдал себя.
— Это так, к сведению, чтобы ты знала и не считала меня до конца испорченным.
— Господи, Уильям, — молвила она, прижав руку к его щеке.
Слава Богу, ничего не заподозрила!
Слава Богу, что он нашел ее дневник, и понял, как окончательно излечить раненое им же самим ее большое, благородное, сильное сердечко.
Уильям с облегчением подмигнул. Может судьбе, а может читателю, который сейчас наблюдал за ним, но теперь Шарлотта безраздельно принадлежала ему. Как и он ей.
— Кому ты подмигнул? — с трудом пробормотала Шарлотта, пытаясь сосредоточиться на нем.
Боже правый, у нее была такая теплая ладонь, что он едва не застонал.
Уильям всё же застонал, в последний раз прижался к ее губа и, уткнувшись ей в шею и закрыв глаза, счастливо пробормотал:
— Нашему будущему.
И оба, улыбаясь, мгновенно уснули.
Эпилог
Два месяца спустя, Холбрук-касл, Девоншир, Англия
Когда Уильям проснулся утром, встал с кровати и, надев халат, направился к своему туалетному столику, Шарлотта ахнула и резво присела на постели.
— Постой! Ты… ты не должен это увидеть!
Удивленно остановившись и обернувшись, Уильям взглянул на нее.
— В чем дело? — нахмурился он.
Быстро натянув на себя под простыней свой собственный пеньюар, Шарлотта встала и подошла к нему.
После тех ранений, которые он получил в самый страшный день их общей жизни, к этому моменту все его увечья и синяки слава Богу зажили. Так что он снова стал похож на того притягательного повесу, в которого она влюбилась с первого взгляда. Влюблялась каждый день своего брака, который через три дня после его освобождения они заключили в холле Холбрук-хауса, где собрались только их родные.
И да, они вместе сходили к ее отцу за его благословением. Виконт улыбнулся и благословил их, но сказал, что не припоминает такого побитого жениха, каким был в тот день Уильям, когда синяки стали больше, а правый глаз даже заплыл. Но это нисколько не волновало Шарлотту, вернее, волновало только его самочувствие, хоть ему больше ничего не угрожало, и он шел на поправку. В тот день она была счастлива, как никогда прежде, потому что ее мечта, которую она носила в сердце целых семь лет, исполнилась.