Эхнатон

– Что ты имеешь в виду? – насторожился наследник.

– У нас стариков «посмотреть в вечность» означает задумать о том, чем ты станешь после Перехода, после смерти. Для простых людей вроде твоего нового главного рисовальщика, это не представляет проблемы. Да, Пареннефер?

– Ну… Наши сердца взвешивает Маат. Если они легче пера из её крыльев, то мы прожили праведную жизнь и присоединимся к предкам в Подземном мире Осириса. Если тяжелее, то его пожрёт монстр … и мы навсегда лишимся покоя…

– Я же говорил, – вздохнул архитектор, – Но когда Пареннефер достаточно долго проживёт бок о бок с самыми развитыми людьми царского двора, он поймёт глубину своих убеждений и поймёт, как страшно смотреть в вечность. Твой отец раньше часто вызывал меня к себе, чтобы поговорить и в разговоре приблизиться к истине о жизни и смерти. Я рассказывал всё, к чему мы с мастером Туту пришли, познавая искусство, но увы, фараон разговаривал не только с нами. И медовые речи жрецов ему понравились больше… Отойдя от семьи Иуйи, твой отец стал полагаться на жрецов Амона, которые точно знали, как сделать так, чтобы сердце фараона стало легче пера Маат. Но вскоре и жрецы не могли удовлетворить беспокойство фараона, и он решил, что безопаснее быть не просто сыном бога, а самим богом. Он возродил полузабытый культ солнечного диска Атона и провозгласил, что является не просто его сыном, а им самим. В итоге имеет, что имеет: у твоего отца есть собственное жречество Атона, а военная знать потомков Иуйи и высшие жрецы Амона скоро начнут грызть друг другу глотки за влияние над тобой, новым соправителем.

– И что ты мне предлагаешь? – спросил, сложив руки на груди, наследник, – Выбрать, кто мне милее: военные или жрецы? Причём, если опираться на твои слова, то выбор однозначен.

– Да, я и не собираюсь юлить.

– Вот что я тебе скажу, мой друг. Я не выберу ни тех, ни других. У меня появится мой собственный двор из новых людей. Вроде Пареннефера, например…

– Или непонятно откуда взявшегося Яхмеса? С какой улицы ты его подобрал в детстве, Аменхотеп? Я был уверен, что Яхмес станет твоей собачкой для игр во дворе, а не главным писцом, носившим опахало справа от наследника фараона?

– Но несмотря на происхождение, Яхмес разделяет твои настроения насчёт жрецов, верно? Мне кажется, он даже более чутко понимает придворные интриги и этикет, чем жрецы.

– Да, и он понимает своё место, поэтому согласится с моими словами! Тебе нужен клан Иуйи, а не «новые люди»!

– Я хочу, чтобы новые чиновники были обязаны своим возвышением только мне, а не семье или суеверию!

Пареннефер почувствовал себя окончательно лишним и начал пятиться к двери. Увы, архитектор это заметил и крикнул:

– Эй, ты ещё нужен! На стене в гробнице визиря будет изображён наследник перед коленопреклонёнными солдатами и стражниками!

– Нет, я буду пылать в лучах Атона!

– Что? Ты правда хочешь продолжать эту никчёмную традицию? Да если двор поймёт, что ты заражён эгоистическими идеями отца, у тебя появится столько врагов, что ты не проживёшь и года!

– Может быть, возрождение культа Атона и есть плод безумия моего старика-отца, но мне он послужит лишь на славу. С его помощью я отрекусь и от жрецов Атона и о клана Иуйи. Египту нужны новые люди и новые боги!

– Да это же безумие!

– Свободен, – махнул на архитектора наследник так же, как до этого махнул на Яхмеса.

– Как?.. – захотел возмутиться архитектор, но вовремя одёрнул себя, – Не хочешь же ты править без советников?

– Правда, не хочу. Но ты, о советник, стал забывать с кем и как ты разговариваешь, тебе не кажется?

Архитектор выпрямил спину и гордо посмотрел на наследника. Пареннефер видел, как покраснело лицо старика и как под его кожей бьются жилки. Архитектор церемонно поклонился и сказал:

– Прошу прощения за дерзость, о наследник и соправитель Владыки Обеих Земель благословлённый богами Аменхотеп!

Больше не сказал ни слова, архитектор удалился.

– Иди за мной, – сказал наследник Пареннеферу и вышел из залы.

VII

Наследник прошёл по коридору до маленькой комнаты, войдя в которую Пареннефер ослеп от света. Оказалось, что в комнате отсутствовал потолок, а стены были недавно побелены так же, как и в предыдущем зале.

– Это святилище отца, – пояснил наследник, – Здесь он молится Атону, солнечному диску. Раньше это было святилище Амона, но наш фараон, да будет он жив, невредим, здрав, поссорился с Птахмесом, главным фиванским жрецом, и поэтому сейчас во всём дворце Малькатте идёт ремонт: удаляют старые изображения богов и заменяют их изображением отца и меня, соправителя.

Пареннефер понятия не имел, зачем наследник рассказывает ему о делах самого фараона. Он уже начал подозревать, что после того, как он столько услышал, выйти живым из дворца ему больше не удастся.

– В отличие от отца, – продолжил Аменхотеп, – я стараюсь общаться с простолюдинами. Да и мой учитель, твой старый друг архитектор Аменхотеп, сын Хапу, считает, что важно знать, что думает о действиях правителя народ, иначе не избежать возмущений, который порой приводят к сменам династий… Скажи, мастер Пареннефер, что ты думаешь нашем фараоне?

– Он… бог, – неуверенно сказал он.

– А если бы он не был богом, чтобы ты о нём думал? Лучше ли он начальников номов? Лучше ли он военачальников?

– Я не могу думать о фараоне так.

– Неправда, – Аменхотеп подошёл к Пареннеферу и пытливо заглянул ему в глаза. Рисовальщику стало не по себе от взгляда разноцветных глаз, – Ты боишься озвучить свои мысли, это правда, но это не означает, что их у тебя нет. Я ведь назначил тебя своим главным рисовальщиком не просто так. Ты единственный из всех кандидатов, приведённых мне Аменхотепом, сыном Хапу, смог изобразить меня таким, какой я есть. Без украшательств, без лжи.

– В детстве, – начал Пареннефер, – мне казалось, что жрецы обманывают нас.

– Обманывают? Как?

– Не знаю, как объяснить. Я имею в виду, что ни я, ни мои родители, ни мои знакомые, никогда богов не видели. Так откуда жрецы знают, что они есть и как их нужно задабривать?..

– Похвальные мысли для ребёнка. Сколько тебе тогда было?

– Я так думал до первого праздника Сед нашего фараона Амен… Простите, фараона Небмаатра. Я был в центре Фив, когда процессия шла праздничная процессия. Я видел фараона, его жён, жрецов и чиновников. И вас я видел. Вы ехали в повозке из электрума, и с вами рядом стояли девочка и женщина. Когда вы проезжали мимо, то вы заметили меня… мне показалось, что вы заметили меня и улыбнулись.