Эхо далекой битвы

— Ну вот, — удовлетворенно прокомментировал Рэг, просматривая еще раз все бумаги с печатями и подписями, — у тебя еще осталось время, чтобы переодеться в эту форму, прежде чем мы направимся на посадку. — В его голосе прозвучало облегчение.

На посадочной площадке почти никого не было, и лишь когда Тристан и Рэг прошли через ворота, они увидели Лухана и Дарси. Юношу окатила волна смущения, когда родители поспешили ему навстречу. Бритая голова, новые ботинки… Но адмирал, похоже, не заметил этого. Лицо его светилось гордостью.

Мать, кусая губы, едва сдерживала слезы. Точно так же она провожала его на Калео, и сейчас Тристану вспомнилась ее реакция, когда ей стало известно о том, что Директорат обороны хочет обратиться к нему за помощью.

— О чем только они там думают? — возмутилась тогда Дарси. — Разве они не знают, через что пришлось пройти Тристану? И почему ты, Лухан, позволяешь им вести себя столь самоуверенно?

— Я сообщил им, что решать будет сам Тристан, — ответил его отец, — и что я поддержу его, каким бы ни было его решение. Он сделал свой выбор.

— Да… Трис? — Мать повернулась к нему, окинув беспокойным взглядом. — Ты… не позволил им оказать на себя давление?

— Нет, мама. — Он покачал головой. — Я очень долго размышлял об этом. Ты сама говорила, что исселианцы такие же жертвы, как и мы, но у них нет даже надежды на спасение. Помнишь? А еще ты сказала, что простые люди ни в чем не виноваты и им нужно помочь. Я вспомнил, что почувствовал, когда увидел… как б'Анар Ид Паан держит тебя в пещере, и понял, что именно мне нужно делать.

На мгновение Дарси словно окаменела, а потом обняла сына и заплакала.

Это было четыре месяца назад. Сегодня обошлось без слез, но в ее глазах Тристан видел ту же материнскую любовь и страх за него. И все же Дарси отважно улыбалась, не спуская с него глаз.

— Пулу был бы в ужасе от твоей прически! — сказала она. Затем сжала его голову руками, как это делают ганианские матери, и скороговоркой добавила: — Но он не одобрил бы то, ради чего ты это сделал.

Дарси замолчала, еще раз посмотрела ему в глаза, обняла за шею и прижала к себе.

— Я горжусь тобой, Трис! И так тебя люблю! Пожалуйста, будь осторожнее!

— Буду, мама. — На большее он оказался не способен и лишь наклонил голову, прижавшись ко лбу матери, как поступают на Ганволде дети, выражая свою преданность.

Потом он повернулся к отцу.

— Я тоже горжусь тобой, сын, — сказал адмирал и обнял его. — И всегда гордился. Уверен, что у тебя все получится.

Поднимаясь по трапу, Тристан не удержался и обернулся. Один раз.

* * *

Отдельные каюты на «Тени» имелись только у офицеров и назывались «офицерской деревней». И было две, размером два на два метра каждая, чего вполне хватало, так как четверо офицеров дежурили по двое и менялись через двенадцать часов. Остальным полагались длинные открытые ниши с двухъярусными койками и крохотными ящичками для вещей. Таков был корабль, предназначенный для доставки максимального количества войск и оружия в зону сражения.

Ниша Тристана, которую он с трудом нашел, напомнила ему гудящее гнездо тунги, только гудели люди, а не насекомые. Юноша отыскал свою койку, но ему пришлось подождать, пока его сосед закончит разбирать вещи, чтобы добраться до ящичка. Молодой человек, как и все остальные солдаты, снующие по узкому проходу, наградил его холодным оценивающим взглядом и отошел, не сказав ни слова.

Тристан запихивал форму в шкафчик, когда почувствовал, что кто-то стоит за его спиной. Он повернулся и наткнулся на протянутую руку.

— Керш!

— Тристан!

Девушка ничего не сказала насчет его прически, вероятно, потому что ее голова была выбрита точно так же.

«От этого зеленые глаза стали еще больше, а улыбка шире», — подумал Тристан. Он смотрел на нее, тщательно подыскивая слова, но Керш решила эту проблему за него.

— Давно не прыгал со скал?

— Ты имеешь в виду раппель? — Тристан усмехнулся. — Нет, с того самого раза не приходилось. А ты раньше была на этом корабле? Как здесь можно что-нибудь найти?

— Все легко, — ответила она. — Давай договоримся: сейчас я разложу свои вещи и проведу тебя повсюду.

— Отлично. — Тристан кивнул и проводил ее взглядом, чтобы выяснить, где койка его единственной знакомой. Он закрывал ящик, когда сзади подошел кто-то еще. Чья-то рука тронула его за плечо. Мужская рука. Тристан повернулся… и оказался лицом к лицу с крепкого сложения лейтенантом: светлые волосы, выступающий подбородок, сердитые глаза. На нашивке имя: «Сладский».

«Тот самый, который установил рекорд по скоростному спуску», — вспомнил юноша.

— Тристан Середж?

— Да, сэр.

— Штатский, — фыркнул Сладский.

— Да, сэр.

— Мне ни к чему штатские, — сказал лейтенант. Он наклонился ближе, и Тристана поразила внезапно наступившая тишина. Весь отсек уставился на них… нет, на НЕГО. Он прямо-таки чувствовал, как все затаили дыхание, чтобы не пропустить ни слова.

— Я знаю, кто ты такой, — не сводя с него глаз, сказал Сладский, — и знаю, откуда ты взялся. Слышал о твоих кошмарах и обо всем прочем, и они мне тоже ни к чему. Ты для нас всего лишь ходячий груз. Но сверху поступил приказ взять тебя, так что приходится подчиняться. Но не пытайся влезать не в свое дело. В МОЕ дело. Стоит тебе сделать что-то такое, из-за чего мои ребята окажутся в опасности… так вот, стоит тебе только ДЕРНУТЬСЯ… и ты мертв, парень. И мне наплевать, кто твой отец. Если только ты поставишь под угрозу успех операции, я сам убью тебя. Понял?

Тристан выдержал холодный взгляд прищуренных глаз, хотя к ним следовало добавить еще полсотни других, пялящихся на него с откровенным интересом.

— Да, сэр, — выпалил он.

— Что такое, Середж? — Сладский наклонил голову. — Я тебя не слышу.

— Да, СЭР! — повторил Тристан.

— Хм, — буркнул лейтенант, повернулся и пошел по узкому коридору, оставив Тристана посреди мертвой тишины.

ГЛАВА XXI

Тристан еще не успел опустить поднос на длинный стол, когда по внутренней связи зазвучало объявление:

— Внимание! Внимание! Группам Эдельгарда быть в полном боевом облачении через двадцать минут. О готовности доложить. Повторяю…

Не зная, что делать, Тристан замер и посмотрел на командира группы.

Сладский, только-только успевший поднести ложку ко рту, опустил руку и сделал знак всем подняться. Еще не отзвучало объявление, а все уже толпились у выхода, дыша друг другу в бритые затылки. Выскочившая вслед за Тристаном Керш возбужденно прошептала: Вот и началось!

Их корабль достиг маяков, обозначавших границу исселианского пространства, еще пятнадцать часов назад. Прозвучавшее объявление привело всех в необычное для Тристана состояние тревоги, будто положило начало некоему отсчету времени. Только никто не знал, как долго придется считать. Именно эта неизвестность и была хуже всего. В течение всего полета Тристан мучился от дурных предчувствий, заставлявших просыпаться среди ночи с бешено колотящимся сердцем. Сейчас он испытывал странное чувство облегчения от того, что ожидание наконец закончилось.