Эхо дефолта

– Вы хотите сказать, что у вас был так называемый свободный брак? – уточнил Гуров.

Ветринова пожала плечами.

– Если называть такими словами свободу от дурацких разборок, ненужной ревности и прочей ботвы и лабуды, то да, мы были свободными цивилизованными людьми. Терпеть не могу все эти дурацкие разговоры: «Как ты могла! Нет, как ты мог! Я тебе так верила! Я прошу прощения! А я сейчас удавлюсь, отравлюсь или еще там что-то с собою сделаю!» Весь мир давно уже живет, уважая права личности! Вот и мы так жили с Анатолием Анатольевичем! Мы уважали друг друга, и этого достаточно для семейного счастья.

Ветринова задумалась, потрогала себя за кончик носа.

– А вот теперь он взял да умер, и, как нарочно, совершенно не вовремя! У меня запланирована содержательная поездка в Париж, а его нет! Мужа, я имею в виду!

– Вы же ездили одна, как я понимаю! – Гуров начал понимать, кто такое сидит перед ним, и принялся определять границы самостоятельности Ветриновой.

– Ну да, разумеется, одна, а с кем же еще? – фыркнула Ветринова. – С ним, что ли? Толя был такой толстый, такой лысый и ленивый! Он мог только брюзжать, канючить, читать газеты, орать по телефону и изредка позволять делать себе минет! А чтобы поработать самому – даже речи не было!.. – Ветринова нервно отодвинула стакан с соком.

Сок качнулся, и несколько капель его вылились на стол. Она не обратила на это внимания.

– Представляю, как пыхтела над ним его эта девочка, как ее там… – Ветринова защелкала пальцами и закивала Гурову. – Ну, как там ее звали, называли, прозывали… Тоже забыли? Правильно, она же ничего из себя не представляет, только открытый рот и пустые глаза над ним… Вспомнила, Нонна! Вот еще имечко, да? Родители ее были людьми с фантазией, что и говорить… Нонна! – Ветринова фыркнула и достала сигарету из пачки. – А теперь этот ленивый толстяк умер, и мне приходится откладывать свою поездку! Представляете?

– Я не совсем понимаю, зачем вам был нужен муж, – заметил Гуров.

– Ну что же тут непонятного! – вскричала Ветринова. – А из-за денег! Раньше как было хорошо! Только скажешь, и он уже тащит карточки и сюсюкает: «Вот тебе, золотце, на поездку, булавки и развлечения!» А теперь что? Ботва какая-то! Я позвонила этому пугливому тормозу Гранкину, или Гранину, не помню, как правильно, говорю ему ясно и понятно, по-русски: «Денег надо!» А он! Вы представляете, что он мне начал там пи… то есть свистеть? Он заныл, что денег нет, что какие-то дурацкие балансы то ли не складываются, то ли не вычитаются… Как будто мне это интересно!

– А как вы познакомились с Нонной? – спросил Гуров.

– С кем я познакомилась? Ах, с этой! – Ветринова снова презрительно фыркнула. – Ну вы пошутили, однако, господин майор!

– Полковник, – поправил ее Гуров.

– А это не одно и то же? – нахмурилась Ветринова.

– Вы не ответили, как познакомились с Нонной, – напомнил Гуров свой вопрос.

– Не ответила? – переспросила Ветринова. – А никак я с ней не знакомилась! Еще чего! Может быть, ее еще и в дом ввести? Это еще с какой такой стати? Мало ли кого там трахал мой муж! Это со всеми мне знакомиться? – Ветринова рассмеялась. – Со всеми двумя?! – уточнила она и рассмеялась еще громче, словно очень остроумно пошутила.

– Вы будете отвечать? – спросил Гуров, раздражаясь.

– Про что вы говорите? – удивилась Ветринова. – Ах, про эту девочку! Нет, я не знакомилась с ней. Я даже не знала точно, как она выглядит, мне было достаточно, как говорится в фильмах, «словесного портрета». Ну, вкусы своего благоверного я знаю, на что еще он мог попасть? На что-то глупенькое, у которой мозгов нет. Она, как увидела его визитную карточку, так сразу и подумала, что обеспечена на всю свою куриную жизнь.

– Кто вам рассказал про Нонну? – Гуров начал терять терпение, но пока еще сдерживался. Из последних сил.

– Сам он и рассказал, кто же еще! – Ветринова гордо задрала нос. – Или вы думаете, что от меня можно что-то утаить? Ага, сейчас! Я сразу почуяла неладное! Как только Анатолий во сне забормотал что-то там про Нонночку, как-то… – Ветринова нахмурилась, вспоминая. – Ну как-то так: «Не надо, Нонночка, хватит, я не выдерживаю…», – она снова рассмеялась, – я сразу поняла, что появилась баба, и потом, когда он уехал, я вызвала Диму и раскрутила его на раз-два-три! Он мне все и выложил! А потом я еще съездила разок к этому дому… – Ветринова задумалась и махнула рукой. – Не помню точно адрес… Ага! Нет, помню: Трубниковский переулок! Да, Трубниковский! Я съездила, пока Анатолий был на конференции в правительстве, позвонила в дверь, мне открыла эта девочка, я спросила Ивана Ивановича или Петра Петровича, не помню, да это и не важно, а потом ушла. Видели бы вы ее глупые глаза! Я как увидала, сразу поняла: это ненадолго!

– То есть получается по вашим словам, что вы знали о том, что у вашего мужа есть любовница? И знали, где она живет, – констатировал Гуров. – Это очень любопытно.

– Ну, может быть, вам и любопытно, а мне до фени, – отозвалась Ветринова, поморщившись. Создавалось впечатление, что она огорчается оттого, что проговорилась. Однако это могло быть и хитрым ходом.

– А что вам сказал Гранин по поводу денег? – спросил Гуров. – Когда даст?

– А вот этого-то не сказал, сморчок вонючий! – воскликнула Ветринова. – Самого главного и не сказал ведь! Он мне что-то там бухтел про личные счета Анатолия, которые не в этом банке, а в каком-то другом! Откуда я знаю, что у него и где лежит? Если бы это было дома, я бы знала. А так: в этом банке, в том банке… Какая чушь! Мне в Париж надо, а Гранин денег не дает! Он точно Гранин, а не Гранкин? – переспросила Ветринова и, увидев кивок Гурова, повторила несколько раз: – Гранин, Гранин, Гранин. А то я, представляете, его Гранкиным крыла! А он ничего, не обижался!

– А какие у вас отношения с Александром Ветриновым? – спросил Гуров.

– Как это какие? – удивилась Ветринова. – Никаких! Какие там еще могут быть отношения? Ну, я с ним знакома, конечно. Ну, на днях рождения он бывает, потому что родственник, а так… – она пожала плечами и презрительно повела ими. – Скажете еще: отношения! Было бы с кем! Кстати! – вскричала Ветринова. – Может быть, вы мне скажете, когда этот зануда Гранин начнет давать деньги?

– Понятия не имею, – ответил Гуров, вставая.

– Вы все, уже закончили? – деловито поинтересовалась Ветринова. – Как хорошо! А ко мне сейчас должны прийти люди и – вперед: дела, дела, дела!

– Наверное, я к вам еще приеду или приглашу вас к себе в главк, – сказал Гуров.

– Лучше вы к нам, – рассмеялась Ветринова, – потому что если я в городе, то меня не найдешь!

– Я найду, – пообещал Гуров.

– Вот как? – Ветринова с интересом взглянула на Гурова. – Я и вам тоже понравилась, да? Немудрено!

Что-то напевая, Ветринова повернулась спиной к Гурову, скинула халат и, коротко разбежавшись, нырнула в бассейн. Брызги разлетелись в разные стороны.

Когда Ветринова вынырнула, то Гурова она уже не увидела, он надевал плащ на первом этаже коттеджа.

– А вы тоже поедете в Париж со своей хозяйкой? – спросил Гуров у врачихи, стоящей рядом с ним.

– Зачем это я туда поеду? – пожала плечами врачиха. – Это вон Машка все мечтает о Парижах и Берлинах, и все потому, что ее мужик не выпускал никуда из этого загона. А мне и на свободе хорошо.

Гуров кивнул и вышел из коттеджа.

До машины он дошел свободно, без сопровождений, но как только подошел к «Пежо», тут же рядом с ним выросли два охранника, не спускавших с него глаз до тех пор, пока он не выехал из ворота поселка.