Эхо эпохи. Мемуары

Права была Галкина-Федорук. Иногда, в нестандартных ситуациях, мат бывает очень сильным средством общения. Я в этом убедился.

13. Извечные русские вопросы

С легкой руки Герцена и Чернышевского пошли гулять по Руси великой извечные русские вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?». Первым на эти вечно злободневные вопросы ответил великий вождь и учитель всемирного пролетарьята Владимир Ленин. Кто виноват? – Подлые эксплуататоры, кровопийцы всех униженных и оскорбленных.

Что делать? – Тоже ответ прост, как мычание. Он был пропечатан в первой строке партийного гимна: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья!» И так начали рушить, что в течение семидесяти лет не смогли остановиться. Когда уже и рушить стало нечего и некого, стали пожирать самих себя.

Сейчас эти судьбоносные вопросы опять на повестке дня, с одним маленьким изменением. Кто виноват? И что с ним делать? Так сказать, система точечного поражения.

14. Кто палку взял…

Когда-то, давным-давно, еще до новой эры в журнале «Иностранная литература» была опубликована злая, ироничная, нашумевшая статья одного американского автора: «ПРИНЦИП ПИТЕРА», принцип некомпетентности. Сейчас в наших средствах массовой информации этот устаревший принцип сменили новые, более популярные. Меня просто умиляют два слова, гуляющие по нашим теле- и радиоканалам, газетам и журналам. Их емкости и лаконичности позавидовала бы даже Эллочка Людоедка. Это «неформат» и «рейтинг». Что бы им ни предложил, если это выходит за уровень средней попсовости, следует лаконичный ответ: «Неформат». Если этого ответа мало, следует второй: «Не рейтинговый». О!.. Это мифическое слово «рейтинг». Под любую вещь можно подвести любой рейтинг. Об этом даже последняя шавка в подворотне знает. Но тем не менее им размахивают, как дубиной. Одним словом, «кто палку взял, тот и капрал».

15. Каменная башка

Посмотрел фильм Филиппа Янковского «Каменная башка». На фоне бесконечных компьютерных стрелялок это, конечно же, явление. Серьезная работа. Да, вечное явление красавицы и чудовища, Эсмеральды и Квазимодо. Но каждая эпоха вносит в эту вечную историю свой колорит, свой фон, свой нерв. И Филипп Янковский очень органично, с чувством меры использовал современные реалии жизни в своей интерпретации вечного сюжета. И это был бы добротный, честный, хороший фильм, если бы не одна маленькая деталь. Главную роль исполняет… чемпион мира по боксу среди профессионалов Николай Валуев. Поразительная работа. Откуда у этого профессионального мордобойщика такой ювелирный, филигранный актерский стиль? Почти аскетическими средствами: улыбкой, взглядом, скупым жестом он передает всю глубину трагедии и душевного богатства, глубину любви своего внешне весьма уродливого героя, вечную трагедию любви Квазимодо. Невольно вспоминаются строки ныне совсем забытого поэта Феликса Кривина:

Сколько стоит Душа?Ни гроша.На нее не придумана мода.И живет на Земле, не греша,Золотая душа Квазимодо.Недоросток, уродец, горбун,Красоты молчаливый свидетель,Он несет на своем горбуНепосильную ей добродетель.

Вот таков герой Николая Валуева. Скорее всего, Николай Валуев сыграл себя. Но для того чтобы сыграть себя с такой трагической силой и глубиной, нужен незаурядный талант и школа. У Валуева же другая школа, школа мордобоя. И это удивительно. И это делает хороший фильм Филиппа Янковского незаурядным, ибо здесь в исполнении главной роли фильма скрыта некая неразгаданная тайна.

16. Не грузите зрителя

Однажды мне пришлось сдавать почти готовый фильм руководству среднего звена на одном из телеканалов. Я и мой соавтор и ведущая фильма сидели в «предбаннике» и ждали, когда нас позовут. Я еще обратил внимание, что девушка секретарь-машинистка, или, как теперь говорят, офис-менеджер, сидела перед компьютером в наушниках. Из-за двери раздавался шум каких-то внутренних разборок.

Там властвовал женский металлический голос.

– У меня такое ощущение, что как только я выхожу из офиса, всех здесь разбивает паралич. Или – нет – время в этом помещении останавливается, пространство заполняется вакуумом, конечности ваши становятся ватными, движения – замедленными, мозговая деятельность прекращается, наступает полное оцепенение! Жилин! У вас справка есть?

– Какая справка? – раздался робкий мужской голосишко. Таким голосом, наверное, говорил незабвенный и бессловесный Акакий Акакиевич. И снова женский:

– Из психдиспансера. Урод! Я сколько раз говорила не брать эту трубку без надобности. Зачем вы берете эту трубку?! Разве вы знаете, как ею пользоваться?! Зачем брать на себя то, к чему вы совершенно не способны?! Я не могу понять, что заставляет вас брать ее? Вы засовываете ее себе в какие-то отверстия или молитесь на нее? Не понимаю! Кто вас уполномочил?!

– Я думал…

– Чем думал?! Ампутант!

– Чего?

– Ампутант! Человек с ампутированным мозгом. Из разряда уродцев с перевернутыми мозгами. Вещь в себе. Одним словом, аутист!.. О Господи, с кем приходится работать.

Раздался чей-то робкий смешок.

– Я вижу, кому-то смешно? А вот мне не смешно. Если кому-то не нравятся условия работы, мы никого не держим. Понятно?! Авторы пришли?

– Пришли. В приемной.

– Зовите.

Дверь распахнулась, и нас пригласили в насыщенную грозовыми разрядами электричества комнату. Пригласили к столу. Уселись. Пауза. Хозяйка металлического голоса начинает разбор полетов.

– Давайте так, без всяких предисловий перейдем ближе к телу, которое скорей мертво, чем живо. Ну и нагородили вы здесь турусы на колесах.

– Красиво, но непонятно, – возразила мой соавтор и ведущая фильма. Мы с ней с упоением работали над фильмом. Как-то, на удивление, все удавалось. И, самое главное, нам удалось уйти от «говорящей головы». Каждое ее появление в фильме было неожиданным, но оправданным и открывало новый эпизод. Но как всякая красивая, образованная и умная женщина, она действовала на других, примитивных представительниц слабого пола как красная тряпка на быка. Увы, здесь был как раз тот самый случай. Я это понял по взгляду, по плохо скрываемой злобной реакции нашего «металлического» оппонента.

– Вы поймите, уважаемые авторы, время у нас – непростое, непростое время. Вот наш среднестатистический зритель Иван Иваныч после напряженного рабочего дня приходит домой, снимает пиджак, галстук, надевает домашние тапочки, садится в мягкое кресло, включает телевизор, хочет расслабиться, а вы его грузите проблемами, которыми он и так нахлебался по самую макушку в течение рабочего дня. Не грузите зрителя!

– Но мы ведь снимали фильм не для среднестатистического Иван Иваныча, – возразил я достаточно миролюбиво.

– А для кого, позвольте вас спросить?

– Для умного телезрителя, который не уходит от проклятых вопросов нашего с вами бытия, весьма далекого от совершенства.

Наш строгий оппонент плотоядно улыбнулась.

– Голубчик, вы в каком веке живете?

– В двадцать первом.

– Да? А мне показалось, что в девятнадцатом. Это там умствующая интеллигенция мучилась проклятыми вопросами бытия. Что из этого вышло, все знают… Ритм жизни в девятнадцатом веке был другой. Вы посмотрите, что происходит вокруг вас. Москва за десять лет изменилась до неузнаваемости. Новые дома растут, как грибы.