Эхо тайги

Ксюша совершенно ясно увидела поляну, покрытую желтым мхом, сухостойные пихты, костер на поляне и у костра себя, уснувшую. Иван, готовый к прыжку. Он убьет ее. И пусть. Нет сил жить дальше! А что Иван потом сделает? Возьмет винтовку и пойдет к людям. И снова будет зло творить. Вспомнились слова Веры: «Желающий жить без труда, не может жить честно. Никогда». Значит отпустить его даже после своей смерти – это предательство перед товарищами, перед памятью Михея, Лушки, Егора.

– …Иван, – голос Ксюши окреп, и силы на какое-то мгновенье вернулись к ней. – Иван, я не могу тебя отпустить! Не могу!

Чтоб не упасть, Ксюша широко расставила ноги, уперлась спиной в березу и подняла винтовку.

– Што ты загрезила?! – закричал Ванюшка. Копившаяся злоба против Ксюши вырвалась истошным воплем: – Росомаха проклятущая!

Ксюша покачнулась. Винтовка прыгнула в руках!

– Убей, убей меня, – кричал Ванюшка. – Но куда ты пойдешь? Тебя народ считает бандиткой, тебе и паскудное прозвище дал. Про тебя небылицы рассказывают. Да ты на любую заимку сунься -бабы иконы поднимут, как от нечисти от тебя зачураются. Любой милиционер тебя увидит – сразу заарестует. Опусти винтарь! Мы грешили-то не просто, – кричал в слезах Ванюшка, – За твоим именем прятались. Банда Росомахи кличка нам, а Росомаха-то ты! Ты! Так куда ты от меня денешься теперь? Одной веревочкой связаны мы, – и метнулся в сторону.

По ключу пронесся порыв свежего ветра. Он рванул клочьями пламя костра и умчался, унося эхо прогремевшего выстрела. Ванюшка дернулся, повалился на моховую подстилку. Привстал… И опять рванул ветер. Ксюше показалось, что духостойник зашевелился, завыл истошным человеческим голосом.