Эхо Великой Песни

Алмеки перешли на бег, расстояние сокращалось. Пятьсот ярдов, четыреста…

— Готовьсь! — вскричал Талабан. Преследователей было не меньше пятисот.

Триста ярдов, двести…

Талабан пустил разряд, потом другой, потом третий. Зилуки запели, и больше тридцати алмеков упало наземь, но остальные продолжали двигаться вперед.

— Еще! — крикнул Талабан.

Алмеки потеряли еще двадцать человек, но это их не остановило.

Грохнули огневые дубинки. Одному аватару пуля попала в лоб, и он повалился без единого звука.

— Отходи! — скомандовал Талабан, и аватары пустились бегом через травянистую равнину. Ранили еще одного, но он продолжал бежать.

— Все аватары ко мне! — закричал Талабан.

Солдат, который нес впереди Софариту, опустил ее на землю, забрал у Ро свой зи-лук и вместе с девятью другими побежал назад. Аватары принялись стрелять по наступающим алмекам и уложили больше сотни. Остальные, припав к земле, перезаряжали свои дубинки. Новый залп ранил трех аватаров и убил одного.

Софариту теперь нес Пробный Камень. Они поднимались по склону горы и почти уже добрались до леса. Талабан, дождавшись, когда они скроются из виду, повел в гору аватаров.

Алмеки, поднявшись, дали залп им вслед. Еще один аватар покачнулся, раненный в ногу, но тут же побежал дальше.

Еще дважды Талабан разворачивал аватаров, чтобы ответить врагу огнем из зи-луков.

Потом они наконец добежали до леса, и их выстрелы причинили страшный урон оставшимся на открытом склоне алмекам. Более половины вражеского отряда было убито, остальным пришлось отступить.

— Нельзя не восхищаться их мужеством, — заметил Ро, обращаясь к Талабану.

— Да, в смелости им не откажешь, — кивнул тот. — Куда теперь, подвижник?

— Софарита велела продолжать восхождение. Ей нужно подняться выше алмекской земли — только оттуда она сможет атаковать Королеву Кристаллов.

Двое раненых вызвались остаться, чтобы задержать врага.

Талабан, дав согласие, пожал им руки и двинулся в гору вместе с остальными.

— Они погибнут, — сказал Ро.

— Они знают об этом, — ответил Талабан.

Снизу послышались выстрелы огневых дубинок и вопли умирающих.

У водопада из кустарника вышли воины анаджо. Одноглазый Лис обнял Пробного Камня и повернулся к Софарите:

— Мы задержим их. Ступайте вперед.

Она взяла шамана за руку. Он ощутил, как вливается в него сила.

— Спасибо тебе, — кивнул шаман.

— И тебе, — сказала она. — Это небольшая награда за спасение моей жизни.

Одноглазый Лис обратился к Талабану, но аватар не смог понять ни слова.

— Он приветствует тебя, — перевел Пробный Камень. — И говорит, что с севера подходит свежий отряд алмеков.

— Надо занять оборонительную позицию в таком месте, где можно продержаться подольше, — решил Талабан.

Пробный Камень перевел это Одноглазому Лису, оба анаджо наскоро посовещались, и Пробный Камень сказал:

— Он говорит, такое место есть. Но людей у нас мало, и долго мы его не удержим. Может быть, день.

— Нам нужны по меньшей мере два дня, — покачала головой Софарита.

— Мы дадим их тебе, если только будет возможно, — пообещал Талабан.

За прошедшие «годы» рабочие в долине Каменного Льва тесно сплотились между собой. Поначалу это удивляло Яшу.

Одно дело — завербоваться на двадцать лет, соблазнившись большими деньгами, другое — тянуть эту лямку до конца. Но вышло так, что лямку тянуть не пришлось. Пирамида, растущая ряд за рядом, доставляла им радость, притом они оставались все такими же молодыми и сильными. «Годы» шли, а у них не появилось ни одного седого волоса. Все они постоянно чувствовали себя бодрыми и полными жизни.

Все, кроме Святого Мужа, который старел день за днем.

Дело выглядело так, будто он один принимал на себя бремя прожитых ими лет. Сначала рабочих тревожили перемены в Ану, но со временем они полюбили его за это. Его старческая слабость рядом с их цветущей молодостью трогала их сердца.

Узнав о страшной войне, идущей там, за туманной завесой, они стали ценить безопасность, которую обрели здесь, а когда Ану сказал им, что пирамида спасет города и их семьи, все стали работать еще усерднее.

Теперь, когда строительство близилось к завершению, Яша испытывал странную грусть.

Стоя посреди покинутого лагеря, он смотрел на золотую пирамиду. Сложенная из миллиона двухсот тысяч блоков известняка и гранита, она весила три миллиона тонн и насчитывала двести пятьдесят футов в вышину. Сто рядов камня было в ней, и некоторые глыбы тянули больше двадцати пяти тонн.

Поистине монументальное сооружение.

Ану напоследок поблагодарил рабочих и велел им укрыться в холмах над карьером.

— Враг близко, — сказал он таким слабым голосом, что стоящим рядом пришлось передавать его слова задним рядам. — Но вас не станут разыскивать. Они придут к пирамиде, а потом отплывут прочь на своих золотых кораблях. Даю вам слово. Вы вернетесь по домам и получите все, что вам обещано. Ступайте, и да будет с вами мое благословение.

Яша стоял один около хижины Святого Мужа. Ану попросил его задержаться. Десятник бросил взгляд на хибары, где жили женщины, и от нечего делать прикинул, со сколькими он переспал за эти годы.

Дверь хижины скрипнула, и Ану, медленно, с трудом вышел на свет, неся несколько папирусных свитков.

— Спасибо, что дождался меня, — сказал он.

— Пора уходить, Святой Муж. Давай я тебя понесу.

— Я никуда не пойду, Яша, но ты тем не менее можешь отнести меня. — Ану дрожащей рукой указал на пирамиду. — Вон туда, на вершину.

Леса все еще оставались на месте. Яша донес старика до пирамиды, взвалил на спину и медленно полез наверх. Вершина была плоской, поскольку Ану заявил, что верхушечный камень не нужен. Яша находил это странным — ведь во всем остальном пирамида была совершенна.

Ану сел на золотой камень, и они оба стали смотреть на долину.

— Когда-то я пообещал тебе, Яша, что наша пирамида будет служить не только аватарам, но и всему миру. Ее песнь, когда зазвучит, избавит нас от зла, и враг сгинет.

— Такая красавица будет стоять вечно, — улыбнулся Яша.

— Нет — и года не простоит. Музыка, созданная мною, очень сильна. Зазвучав, она разъест камень, превратит его в прах, и ветры разнесут этот прах по свету.

— Но почему, Святой Муж? — спросил пораженный Яша.