Эхо во тьме

Потом свет исчез.

Вздрогнув, она открыла глаза и увидела, что солнце скрылось за облако. Печаль снова накатила на нее с такой силой, что, казалось, Юлия задыхается под ее тяжестью.

Каким-то необъяснимым образом она почувствовала страх, который испытывают дети, когда им срочно нужна мама. Кроме нее на вилле в этот момент оставалось еще три человека, все рабы: греческий повар Троп, македонская рабыня Исидора, отвечающая за порядок в доме, и египтянка Дидима, которую Юлия купила, после того как Евдема сбежала.

Неужели всего два года назад у Юлии был полный дом слуг, готовых исполнить любое ее приказание? Когда-то в ее распоряжении были четыре носилыцика-эфиопа, два телохранителя из Галлии, служанка из Британии и еще два раба с Крита. Еще больше рабов было в то время, когда на вилле жила Калаба, и это все были красивые служанки из самых дальних уголков империи. У Прима была целая свита из рабов мужского пола, и всех их, за исключением трех, он продал, прежде чем бросить Юлию. Он взял с собой красивого молодого грека, музыканта, играющего на флейте, и грубого вида молчаливого македонца с тяжелым лицом. Юлии очень хотелось, чтобы этот македонец перерезал Приму горло и выбросил его за борт на корм рыбам. Каким же мерзким, вероломным негодяем оказался Прим. Куда хуже, чем Кай.

За последние несколько месяцев Юлии пришлось продать нескольких своих рабов. У нее уже не было ауреев, и она не могла позволить себе предметы роскоши. Остались только динарии, на которые она могла приобретать самое необходимое. Ей приходилось пускаться на всяческие ухищрения, чтобы хоть как-то поправить свои финансовые дела. С тремя оставшимися рабами она не видела в своей жизни ни малейшего просвета.

Почувствовав усталость, Юлия решила прилечь. Тяжело опираясь на мраморные перила, она медленно пошла наверх. Голова кружилась от вина. Пройдя по верхнему коридору, Юлия вошла в свои покои.

Дидима приводила в порядок полог над постелью Юлии. Юлия заметила, как рабыня вжала голову в плечи, когда она вошла. Два дня назад Юлия отхлестала ее за то, что та плохо выполняла свои обязанности.

— Ты вымыла пол, как я тебе велела?

— Да, моя госпожа.

— Постелила свежее белье?

— Да, моя госпожа.

Юлию раздражал спокойный тон Дидимы. В самом по себе голосе рабыни не было никакой враждебности, но Юлия чувствовала ее. Служанку необходимо было поставить на место. Юлия оглядела покои, пытаясь найти, к чему бы придраться.

— В вазах нет цветов.

— Продавец хотел за лилии два сестерция, моя госпожа. Ты мне дала только один.

— Нужно было поторговаться с ним!

— Я так и сделала, моя госпожа. Но у него было много покупателей, и он ни за что не стал уступать.

Юлия покраснела от стыда. Много покупателей. И у всех денег больше, чем у нее.

— Покои без цветов выглядят некрасиво.

Дидима ничего не сказала, и от ее покорного молчания Юлия погрузилась в еще более сильную депрессию. Те рабы, которые были у Валерианов в Риме, всегда служили Юлии с теплотой, с чувством. Они никогда не мрачнели и не жаловались, если их наказывали за дело. Юлия вспомнила, что некоторые из них выполняли свои обязанности даже с радостью и весельем.

Она вспомнила о Хадассе. Закачавшись, Юлия ухватилась за дверной косяк и тяжело привалилась к нему. Ей не хотелось вспоминать о Хадассе. Вся ее жизнь покатилась под откос из-за этой жалкой девчонки. Если бы не она, с Юлией никогда бы не случилось ничего такого, как сейчас.

Подавив в себе слезы, Юлия посмотрела на Дидиму, на ее безучастное лицо. Рабыня стояла там, где и была. Она и пальцем не пошевелит, чтобы помочь своей госпоже, если Юлия не прикажет. И тут где-то в глубине сознания у Юлии мелькнула мысль о предательстве. Хадасса не стала бы стоять вот так. Она не смотрела бы на свою хозяйку с таким каменным лицом и с такой молчаливой враждебностью. Хадасса подошла бы к ней и поддержала ее.

Юлия посмотрела на богатое убранство комнаты и почувствовала ее пустоту. Ей не хотелось входить сюда.

— Сегодня я ухожу, — тоном приказа сказала она.

Дидима молча стояла и не шевелилась.

Юлия посмотрела на нее в упор.

— Да не стой ты там! Принеси мой голубой наряд и теплую воду.

— Да, моя госпожа.

С тоской в сердце Юлия наблюдала, как служанка достала ее голубой наряд и положила его на постель. Убрав волосы с лица, Юлия с гордым видом вошла в покои, не обращая никакого внимания на Дидиму, вышедшую, чтобы принести ей воды.

Вцепившись в край мраморного туалетного столика, Юлия тяжело опустилась на постель. Она уставилась в металлическую поверхность своего зеркала и увидела в нем отражение бледного и худого лица с темными кругами под большими карими глазами. Темные волосы были растрепаны, как будто та незнакомка, которая смотрела на нее из зеркала, не причесывала их несколько дней. Сколько же Юлия не смотрелась в зеркало?

Она взяла в руки черепаховую расческу и стала причесываться, с трудом пробираясь сквозь спутанные волосы. Оставив это трудное занятие, она решила дождаться возвращения Дидимы. Когда Дидима принесла воды, Юлия встала и умыла лицо. Вытираясь, она снова уставилась в зеркало и приказала Дидиме причесать ее.

Едва служанка провела расческой по ее волосам, Юлия вздрогнула и повернулась к ней.

— Глупая девчонка! Еще раз сделаешь мне больно, и я отправлю тебя на съедение львам. Если не знаешь, так могу тебе сказать, что однажды я это уже сделала. Сделаю и на этот раз!

Дидима побледнела. Довольная тем, что ей удалось запугать рабыню, Юлия снова повернулась к зеркалу и надменно вздернула подбородок.

— Теперь работай, как следует.

Трясущимися руками Дидима стала осторожно заниматься прической Юлии.

Спустя несколько минут настроение у Юлии стало еще хуже. Страх молодой рабыни оказался сильнее ее враждебности. Подняв глаза, Юлия посмотрела на бледное и напряженное лицо Дидимы. Глаза у рабыни беспокойно бегали, и Юлия почувствовала, что служанка работает еще медленнее. Сокрушенная, Юлия отвернулась от нее.

— У тебя прекрасные волосы, моя госпожа.

Юлия взяла в руки прядь своих тусклых темных волос и покрутила их в пальцах. Она знала, чего стоят эти слова. Пустое лицемерие.

— Раньше они блестели, — тоскливо произнесла она.

— Прикажешь втереть в волосы немного благовонных масел, моя госпожа?

Как изменила эту девчонку нависшая над ней угроза оказаться на арене!

— Да, вотри, — нетерпеливо сказала Юлия, глядя на рабыню в зеркальное отражение. — Делай, что хочешь, но только пусть они блестят, как раньше.

Когда Дидима выливала себе на ладонь несколько капель масла, ее руки продолжали трястись. Потерев ладони друг о друга, Дидима стала мягко втирать масло в волосы Юлии. Вздохнув, Юлия слегка расслабилась, потому что от массажа ей действительно стало лучше.