Екатерина Великая. Первая любовь Императрицы

— Ну и что?

— А то, что моя родственница и бывшая невеста моего брата теперь императрица огромной России.

— Какая она вам родственница?

Несколько мгновений Иоганна смотрела на мужа так, словно тот сморозил величайшую глупость на свете, но тут же опомнилась и блеснула своими родственными связями:

— Вы забыли, что мой двоюродный брат Карл-Фридрих был женат на русской принцессе Анне Петровне, сестре нынешней императрицы? А сама императрица была помолвлена с моим братом Карлом. Жаль, что он умер прямо перед свадьбой. О, эта оспа, сколько бед она принесла людям!

Владетельный герцог Цербста Христиан-Август прекрасно понимал, что судьба человечества очень мало заботит его супругу, скорее она переживает только из-за несостоявшегося брака своего брата.

— Но теперь все изменится!

— Каким образом?

Вот вечно он умудряется подрезать крылья ее мечте! Иоганна не знала, каким образом изменится ее жизнь (остальные принцессу интересовали куда меньше), но чувствовала, что перемены будут. Она, словно полковая лошадь, вострила уши и подбиралась при звуке трубы…

Иоганна оказалась права, приход к власти в далекой России Елизаветы Петровны изменил их жизнь, но вовсе не потому, что этого желала сама принцесса, а потому, что у нее была дочь София-Фредерика, попросту Фрикен, а то и вовсе Фике. Но уж о ней-то мать не думала совсем.

Зато вспомнила, что после смерти отца маленького Карла-Петера Готторпского у брата Адольфа хватило сообразительности отправить в Россию портрет Карла-Петера, конечно, изрядно приукрашенный, но это неважно. Тогдашняя императрица Анна Иоанновна о двоюродном племяннике — внуке императора Петра I — и слышать не хотела, а вот его родная тетка, нынешняя императрица Елизавета Петровна, обрадовалась и приняла портрет хорошо. Правильно, правители, даже далекие, должны помнить своих родственников! Брат Август, возивший портрет, рассказывал, что русский двор, как и вся Россия, неимоверно богат, хотя и весьма странен. Почему бы не поделиться хоть малой толикой этого богатства с родственниками? Вопрос, почему императрица Елизавета должна делиться своими богатствами с сестрой несостоявшегося супруга, Иоганне не приходил в голову.

Принцесса не могла найти себе места, словно приход к власти Елизаветы Петровны — ее личная заслуга. Она не рассказала, что немедленно написала в Петербург письмо с самыми лучшими пожеланиями долгих лет жизни и правления новой императрице. Удивительно, но из Петербурга пришел ответ! О, как носилась с этим ответом Иоганна… Ее не просто благодарили за поздравления, ее просили! Императрица просила принцессу Цербстскую прислать портрет своей сестры Анны, когда-то подаренный жениху — брату самой Иоганны, мол, у Елизаветы Петровны, как на грех, портрета любимой покойной сестры нет.

Иоганна-Елизавета смотрела на остальных родственников свысока, никто из них не догадался начать переписку с российской императрицей, никто не оказался столь прозорлив. Портрет, конечно, находился не у нее, а у ее матери, но был спешно отослан снова с наилучшими пожеланиями и всяческими заверениями, что будь брат жив… что он наверняка с небес радуется успеху своей несостоявшейся супруги…

Елизавета Петровна действительно любила своего так внезапно умершего незадолго до свадьбы жениха — брата принцессы Иоганны, а потому снова ответила. Когда нарочный курьер доставил этот царский привет, даже Иоганна-Елизавета на некоторое время потеряла способность хвалиться своими успехами, то есть дар речи. Присланный взамен портрет императрицы был вставлен в рамку из бриллиантов общей стоимостью не менее двадцати тысяч талеров. И супругу любезной принцессы тоже достался подарок — прусский император Фридрих правильно понял намек российской императрицы и произвел своего верного Христиана-Августа в фельдмаршалы! Семья немедленно собралась в Берлин. О… это был поистине золотой дождь, и принцесса Иоганна по праву гордилась тем, что сумела его вызвать. Она не подозревала, что это только начало.

Фрикен с интересом прислушивалась к новостям, хотя они ее никак не касались. Новая российская императрица объявила своим наследником своего племянника Петера-Ульриха, того самого мальчика из Эйтина, который любил играть в куклы. Ну уж теперь-то он, конечно, этого не делает и вообще забросит все глупости, не станет ни пить, ни увлекаться играми, теперь он наследник, а значит, должен все силы положить на учебу — решила для себя Фрикен. Только как можно жить в Эйтине, будучи наследником короны в России?

Девочка оказалась права: невозможно, Карла-Петера-Ульриха забрали в Петербург.

Но и это было не все! Российская императрица умела быть щедрой, особенно если это ей ничего не стоило. Наставник Карла-Петера епископ Любекский Адольф-Фредерик вместо своего отбывшего в Россию подопечного назван наследником шведской короны! И в этом Иоганна справедливо усматривала свою заслугу. Родственница на престоле, брат — наследник шведской короны… К сожалению, она сама все равно супруга скромного Христиана-Августа, пусть и фельдмаршала.

У Иоганны-Елизаветы голова шла кругом, однако она не подозревала, что главный выигрыш в лотерею судьбы впереди и связан с дочерью, о которой, как и о муже, она почти забыла.

В их берлинском доме гость — молодой красивый камер-юнкер русского двора Яков Сиверс. Вообще-то он привез императору Фридриху II жалованную императрицей Елизаветой Петровной Андреевскую ленту, но заглянул и к ее родственнице Иоганне-Елизавете. Визит был неофициальный, утренний, но как раз это и понравилось Иоганне, потому что означало, что теперь она с российской императрицей почти на короткой ноге.

Гостя принялись потчевать утренним кофе и развлекать светской беседой. Он высказал все благодарности, в том числе и по поводу присмотра за наследником престола, не осуждая ненадлежащее его выполнение, а потом вдруг попросил возможность познакомиться с Софией-Фредерикой. У матери сладко зашлось сердце. Она прекрасно помнила, что Петер-Ульрих не женат и вполне годится Фрикен в мужья. Нет, это было уж слишком сказочно! Но русский камер-юнкер сидел в кресле напротив и исчезать, как мираж, не собирался.

Но Фрикен не причесана! Сиверс улыбнулся:

— Тем лучше, я увижу настоящий цвет ее волос и их наличие…

Это был уже не просто намек.

Иоганна едва сдержалась, чтобы не броситься за дочерью самой, отправила слугу с жестким приказом немедленно явиться в таком виде, в каком ее застанут.

Вид оказался очаровательным. Когда в гостиную шагнула принцесса с торчащими во все стороны начесанными волосами (уложить их не успели, только немилосердно взбили), Сиверс не смог удержаться от смеха:

— Вы очаровательны…

Иоганна от досады кусала губы, но что теперь поделаешь.

— Я хотел бы увезти с собой портрет этого ангела. Только, конечно, причесанного…

— О да!

В тот же день бедная Фрикен провела в неподвижности четыре часа, пока художник Пейн набрасывал на холсте ее силуэт, а потом и рисовал сам портрет. Художник вовсе не требовал таких жертв, ему достаточно позировать по два часа, мастер отличался прекрасной памятью, к тому же написать платье и все остальное можно бы и со служанки, но Иоганна-Елизавета категорически потребовала не делать никаких замен, а дочь заставила сидеть смирно с легкой улыбкой на устах.