Екатерининский парк

Из глубины квартиры донёсся громкий стук и звон стекла. Ларионов вздрогнул, Тимоша, тявкая, побежал в комнату. Вениамин Аркадьевич, крадучись, направился следом. Дрожащей рукой он включил свет и замер в ужасе.

На стене гостиной, рядом с обгоревшим портретом Нателлы, багровела надпись: «Беги отсюда!».

Завадский, по своему обыкновению, задумчиво прохаживался по комнате, Чайкин разглядывал разбитое оконное стекло, а Екатерина Андреевна изучала надпись на стене.

– Теперь даже капли некому подать, – сетовал Вениамин Аркадьевич, наливая корвалол в рюмку.

– Между прочим, Рая была в полиции, когда злоумышленник проник в квартиру, – заметила Екатерина Андреевна.

– Да, похоже, сиделку придётся отпустить, – вздохнул Завадский.

– Как отпустить?

– Так ведь уважаемый господин Ларионов забрал своё заявление…

– Да, да, я забрал, – подтвердил Вениамин Аркадьевич. – Я не хочу, чтобы Рая пострадала…

– Но ведь у неё поддельные документы! – не успокаивалась Екатерина Андреевна.

– Это уже не наша забота, – отмахнулся Завадский. – Пусть миграционная служба разбирается.

– А завещание?

Вениамин Аркадьевич проглотил корвалол.

– Завещание придётся переписать, – сказал он, поморщившись.

– На Жанну?

– На Жанну. Вы же не думаете, что это её художества?

– Нет, не думаю… – согласилась Екатерина Андреевна. – Может, это студентка, которая вчера вам угрожала?

– Ну-ка, ну-ка! Что ещё за студентка? – заинтересовался Завадский. – И почему я ничего не знаю?

– Это Валерия. Долгополова, – пояснил Вениамин Аркадьевич. – Она провалила экзамен, и я подал документы на её отчисление. Но я не думаю…

– Скажите, Вениамин Аркадьевич, – перебила его Екатерина Андреевна, – а Нателла была левшой?

– Нет… А что?

– Посмотрите на эту надпись – она сделана левшой. Капли краски на полу – чем правее, тем ближе к стене.

Тимоша, кружась под подоконником, громко тявкнул. Чайкин опустил взгляд и кончиками пальцев поднял с пола белую перчатку.

– Тут перчатка, – пробормотал он.

– Женская! – воскликнул Завадский.

– Шёлковая, – уточнила Екатерина Андреевна.

– У Нателлы таких не было… – сказал Вениамин Аркадьевич.

– Ну, вот видите! – обрадовался Чайкин. – Значит, это не она.

– Призрак в перчатках, – задумчиво проговорил Завадский и вздохнул. – Чистюля какой-то…

Лето, похоже, никак не желало уступать место уже пришедшей осени. На улице по-прежнему было жарко. Несмотря на будний день, в Екатерининском парке было много народу. Екатерина Андреевна и Чайкин сидели на скамейке в тени каштана и с наслаждением поглощали эскимо.

– Ладно, я побегу, – сказал Чайкин, доев мороженое. – В театр опаздываю.

– В театр?

– Надо побеседовать с Валерией Долгополовой, студенткой Ларионова.

Екатерина Андреевна выбросила обёртку от мороженого в урну, вытерла платочком губы и резко встала со скамейки.

– Я с тобой, – заявила она.

В это мгновение к ней подбежала толстая слюнявая собака и принялась надрывно брехать. Следом подошла хозяйка собаки, в которой нетрудно было узнать Кабанову – недавнюю посетительницу Вениамина Аркадьевича, грозившую ему выселением. Екатерина Андреевна сразу заметила белые перчатки у неё на руках.

– Тоби, фу! – крикнула Кабанова. – А, это вы, «свидетель»… – фыркнула она, узнав Екатерину Андреевну. – Тоби! Ко мне!

Кабанова пристегнула собаку на поводок и ушла.

– Кто это? – удивлённо спросил Чайкин.

– Некто Кабанова Аделаида Ростиславовна, – ответила Екатерина Андреевна. – Из строительной компании, которая пытается выселить Вениамина Аркадьевича из его квартиры. Ты обратил внимание, как она пристегнула поводок?

– Как?

– Левой рукой. Она левша! И носит белые шёлковые перчатки.

– Да-а? – растерянно протянул Чайкин. – Так, может…

– Может, – согласилась Екатерина Андреевна. – Но сначала – в театр!

Актриса, в ярком гриме и с охапкой цветов в руках, вбежала в гримёрку. Вдалеке были слышны не стихающие аплодисменты. Актриса посмотрела в зеркало и, одарив себя чарующей улыбкой, бросила цветы на столик.

– Добрый вечер! – раздалось позади.

Актриса обернулась и увидела Екатерину Андреевну, расположившуюся в кресле. Рядом стоял Чайкин.

– Здрась… – пренебрежительно бросила актриса, а точнее, начинающая актриса и нерадивая студентка Вениамина Аркадьевича, Валерия. – Хм! Я вас помню! Вы были дома у Лопедевеги?

Валерия села напротив зеркала и принялась снимать грим.

– Лопедевеги? – переспросил Чайкин. – Ах, ну да!

– А ты ещё кто? – спросила актриса, будто впервые заметив его.

Чайкин полез в карман за удостоверением.

– Я, вообще-то, полиция, – сказал он. – У меня к вам вопрос: где вы были вчера вечером?

– Где мы были, мы не скажем, а что делали – покажем! – пропела Валерия.

– Покажете? – растерянно пробормотал Чайкин.

– Если я тебе покажу – ты ночью не уснёшь! – обернувшись и посмотрев ему прямо в глаза, таинственным голосом произнесла актриса и тут же расхохоталась. – Неужели что-то с Лопедевегой? Надеюсь, он наконец околел. Старый хрыч!

– С какой стати? Он жив.

– Какая жалость! – воскликнула Валерия.

Среди множества вещей, разбросанных на гримерном столике, Екатерина Андреевна приметила колоду карт. Она взяла её и протянула Валерии.

– Вытащите любую карту, милочка.

– Вам что, делать нечего? – фыркнула актриса.

– Тащи! А то порчу напущу! – неожиданно грозно прошипела Екатерина Андреевна, сверкнув глазом, будто заправская цыганка.

Чайкин даже рот разинул от удивления.

– Ну, ладно, ладно, – испуганно пролепетала Валерия и вытащила из колоды карту.

– Дама треф, – объявила Екатерина Андреевна.

– Это хорошо или плохо? – дрогнувшим голосом спросила актриса.

– Вы левша.

– Я знаю. И что с того?