Экипаж Ковчега

– Сэр, я благодарен вам…

– Мистер Фэд. Берегите и любите её. Откройте ей её саму – и вы узнаете, что такое счастье. Эта женщина – приз настоящему мужчине. Редко мне встречались такие леди, и я уже объяснял, почему не позволил им занять место в моём сердце. Иногда приходится сожалеть о принятых в юности решениях, но принципы надо соблюдать.

После наступления темноты акустик доложил, что неизвестное судно начало движение. Мы тоже снялись и последовали за ним, сократив дистанцию до двенадцати миль. Радары обоих судов по-прежнему молчали, огни не включали. Вся информация поступала от гидроакустической аппаратуры, Макс по счислению определял наше местоположение. Оба корабля входили в пролив с запада, стараясь оставаться на максимальном удалении от берегов. Погода была облачной, море относительно спокойным. На траверзе Кадиса неизвестное судно на пару минут включило радар, видимо, рискнув проверить горизонт на случай засады. Это дало и нам возможность более точно определиться, используя пассивное сканирование его эхо-сигналов. Посторонних объектов в море разведка не показала. Но наше судно было замечено. Коллега Макса дал полный ход, и со скоростью 17 узлов его корабль пошёл на прорыв. «Европа» последовала за ним. Заметить наш корабль, окрашенный по всем правилам военно-морского камуфляжа, без приборов было трудно. Выдавать своё местоположение ещё кому-либо, кроме нас, неизвестный капитан не хотел, поэтому его радар молчал. По сути, он оказался в ловушке, и другого пути, кроме курса на восток, у него не было. Загонять в угол опасно даже мышь, поэтому Макс слегка приотстал от нашего визави, демонстрируя отсутствие агрессии во избежание агрессии встречной. Всматриваясь в бинокли, мы сумели определить, что судно имеет силуэт танкера. Это породило надежду, что нападать первыми они не станут: ввязываться в перестрелку, сидя на цистернах с нефтью, рискнёт только псих. Но кто знает, где и с кем им уже довелось побывать и встречаться.

Началась гонка с преследованием. Мы заняли места на боевых постах: Макс с Ником вели корабль, Джейн несла вахту в ЦПУ машинного отделения, Пётр в рубке приборной разведки, Ева на мостике у бортовых пушек, я на носовой спарке. Мари скрылись в пороховом погребе, приготовившись пополнять боезапас по мере его убывания. Мы решили не экономить патроны в случае столкновения. По этому поводу мистер Шепард сказал:

– Никогда нельзя этого делать на войне. Даже если у тебя совсем мало зарядов, постарайся с самого начала нанести противнику максимальный урон, а дальше будет видно. Возможно, он испугается высокой плотности огня и не станет связываться с крутыми парнями. У нас достаточно оружия, чтобы пустить на дно приличную флотилию.

После этого он попросил Еву приготовить к бою РБК и заявил, что, по меньшей мере, один залп он обеспечит самостоятельно. Я изумился изменениям, происшедшим с этим человеком. Обычно слегка чопорный, вальяжный и меланхоличный, сейчас он был быстрым, строгим, кратким и точным в формулировках. Я понял, почему веками Великобританию называли владычицей морей. Ник Шепард рассказывал, что его предки с давних времён служили во флоте Её Величества.

К полуночи миновали траверз Танжера. Я уже начал привыкать, что берега, огни которых раньше отражались даже в облаках, нынче лишь тёмной полосой смутно выделялись на фоне морского горизонта. Скала Гибралтар чёрной громадой высилась по левому борту. Британская крепость на ней признаков жизни не подавала, и проверять её боеспособность не брались даже офицеры флота Её Величества. Лидирующее судно, а за ним и "Европа" приняли правее, надеясь в тени высокого марокканского берега проскочить на просторы Средиземного моря.

– Слышу шумы подвесных моторов, - доложил акустик.

– Боевая тревога!

К носовой пушке почти не доносились звуки работы наших двигателей. Зато, вскоре после докладов о готовности, я услышал выстрелы прямо по курсу. Сообщил на мостик. Корабль мелко задрожал, шум разрезаемой форштевнем воды заглушил стрельбу. Антенны радаров завертелись на боевой частоте. Я понял, что время нашей скрытности закончилось. "Европа" устремилась к месту схватки со скоростью тридцати двух узлов, на которые была способна.

– Мелкие плавсредства на двух часах. Крупное судно на двенадцати.

– Лодки на трёх часах! Дистанция – двенадцать кабельтовых.

– К бою!

"Европа" вклинивалась между торговым судном и стаей моторных лодок, преследовавших его. Взвизгнула над головой, затем протарахтела вдали автоматная очередь. Вспышки выстрелов. Не верьте сказавшему, что это не страшно. Но я даже не догадывался, насколько опыт поведения в экстремальных, пусть мирных ситуациях может помочь превзойти ужас сражения. Все чувства обострились, реакция стала мгновенной, казалось, я стал видеть в темноте. Гидравлика послушно довернула стволы. Слиться с машиной воедино – мой бизнес. Короткая очередь. Страшное оружие.

– Мелкая цель поражена. Фёдор Ильич, групповая цель, двенадцать градусов правее, дистанция - шесть! Беглый огонь!

Этот угонщик автомобилей начинает командовать боем. Доплавались. Что ж, карты ему, ибо полную картину стычки видит только он. Вспышки собственных очередей сделали меня слепой курицей. Но я привыкаю доверять молодому дарованию. Разворачиваю стволы и поливаю море смертью в указанном секторе. За спиной слышу бешеный лай пушек правого борта. Трассеры Евы устремляются к чёрным точкам, несущимся нам наперерез.

– Молодцом, как говорил мой дед! Бандиты теряют скорость!

Совсем обнаглел. Ну, погоди.

– Макс, что мы сейчас делаем?

– Отбиваем танкер от атаки пиратов. Ты его слушай, Фэд. Всё в тему, Ева уже троих успокоила его рекомендациями. Отрываемся от Сеуты.

Потом был залп. Стоит ли сомневаться, что мистер Ник произвёл его в высшей степени точно. Профи. Эта громыхающая жуть утопила его родной корабль, и он отомстил за него сполна.

– На горизонте только танкер! Восемь кабельтовых, пеленг девяносто девять.

И мигает прожектором. В ответ – тоже: тире-точки. За всю мою морскую жизнь я совершил два греха: не выучил азбуку Морзе и не умею вязать морские узлы. Максим злоупотребляет этим в наших традиционных перепалках: маслопуп, мол, куда ему, тупому.

– Они согласны на рандеву. Ложатся в дрейф. Сигнальщик наш, знает советский код. Там раненые и убитые. Командир, надо бы Мари пригласить, нам снова предстоит. Фёдор Ильич, прапорщик Петренко учил меня не церемониться в бою. Поэтому извинений не приношу.

– Живи пока, - меня трясёт. Только что я убивал людей. Они, правда, тоже хотели вытрясти из меня дух. Но в человеческой душе не только Богом, самой природой заложено: не убий. Не хочется смотреть в глаза товарищей после таких подвигов. Выждав, пока уляжется дрожь в руках, поднимаюсь на мостик. Все уже в сборе. Ева в уголке сидит бледная, её глаза ещё видят взрывы на чёрных точках, воображение дорисовывает остальные детали содеянного своими руками. Я уже достаточно изучил душу любимой, могу представить её раскаяние и страдания. И сам такой. Присаживаюсь рядом и только нежно сжимаю маленькую ладошку. Поворачивается. О чём мы говорим глазами – вам знать не надо…

– Уважаемые, мы на войне. Отставить сопли! Перешагните это раз и навсегда. Вопрос поставлен просто: или мы, или нас. Я не умею разводить демагогию и читать проповеди. Я - воин. Не убийца и не бандит. Меня учили: есть ситуации, когда надо убить, чтобы не убили тебя. Дело обстоит именно так. Мы защищали безоружных людей. Они не сделали ни единого выстрела, я видел. Если бы мы не совершили того, в чём вы сейчас раскаиваетесь, они уже кормили бы крабов. Я сказал это в первый и в последний раз. Прошу извинить мой резкий тон, но также прошу принять во внимание мои слова. Иначе мы не выдержим следующих схваток, недостатка которых в обозримом будущем обещать не могу, - мистер Шепард поцеловал ручку моей подруге:

– Мисс Ева, я восхищаюсь вашей выдержкой и мужеством. Мне доводилось бывать в переделках, и не каждый мужчина вёл себя так, как это делали вы. Если бы я был моложе, вероятно, я пересмотрел бы свои принципы, и мистер Фэд вынужден был бы вызвать меня на дуэль. Мистер Солнцев, я завидую вам, как и любой позавидовал бы. Надеюсь, вы правильно меня поняли и не сердитесь на старого моряка.

Мне оставалось только пожать его широкую крепкую левую ладонь:

– Я начинаю верить в Бога, мистер Шепард. Только он мог послать нам такого товарища.