Эксклюзив
Шрифт:
– Можете не стучать, – синхронно поворачиваемся к, остановившейся возле нас, женщине лет шестидесяти, на руках которой маленькая черная собачка.
– Почему? – хмурясь интересуется Федор.
– Так сбег Веник.
– Что значит сбег?
– Ну то и значит. Вчера еще.
– А почему вы думаете, что он сбежал? – осторожно интересуюсь я.
– Так у него сумка дорожная была в руке. Торопился куда-то. Обычно всегда такой медлительный, учтивый. А тут пробежал по лестнице, еще и толкнул нас, видимо от спешки, – а вот и реальный кандидат на убийцу и вора.
– А в каком это было часу, не подскажете? – нахмурив брови
– Подскажу, я собаку выгуливала. Около четырех часов.
– Ясно, спасибо. Пойдем, – берет меня за руку, и мы спускаемся к машине.
– Отпусти меня, пожалуйста. Ну ты же знаешь, что я не убивала Витю и ничего не брала.
– Я не могу тебя отпустить.
– Почему?
– Потому что. Ты хреново себя вела, но я разрешаю тебе заехать домой и взять необходимые вещи. Если я сказал тебе погостишь у нас, значит так и будет.
– Ну зачем я тебе?
– Ну пусть будет, влюбился. Адрес говори и рот на замок до самого приезда.
***
Копошусь в рюкзаке в поисках ключей, но ничего не нахожу.
– Видимо, забыла на Люсиной даче.
– Бедовая ты, Лиза.
– Ну спасибо, что не Е. Банько. Я сейчас у соседки попрошу, у нее всегда есть запасной.
Знала бы тетя Клава, что ее сыну голову отбил стоящий рядом со мной конвоир, так бы мило не улыбалась и уж точно не отдала бы мне ключи.
Стоило только ступить на порог квартиры, как Федор стал принюхиваться, как тогда, перед тем как осознал, что Люся угнала машину. Сейчас и вправду пахнет, и что самое удивительное – сигаретным дымом. Как это возможно?
– Ты с родителями и бабкой живешь?
– Нет. Только с бабушкой. Мама с папой умерли. А что?
– Так это твоя бабка так прокурила хату? – хороший вопрос…
– Да, есть за ней грешок. Когда я уезжаю, она… ударяется во все тяжкие. Кофе, чай? – быстро перевожу тему, скидывая с себя обувь.
– Нет. Иди собирайся, – грубо бросает Федор, проходя внутрь квартиры, я же перевожу взгляд на полку для обуви. Чужой не замечаю, однако, меня терзают смутные сомнения. Ключи у меня были точно в рюкзаке. Могла ли Люся их у меня забрать перед побегом? О чем я вообще?
Прохожу в квартиру и понимаю, что кто-то здесь точно был, ибо на столе в гостиной стоит коллекционный бабушкин коньяк, на половину выпитый и одна рюмка. Учитывая, что бабушка далеко отсюда, выпил дорогой коньяк кто-то другой.
– Она у тебя еще и бухает?
– Почему сразу бухает? Для здоровья, рюмашка против бляшки.
Не желая продолжать эту тему, прохожу в свою спальню. Федор тут как тут.
– Кстати, куда направилась твоя больная бабушка?
– А я говорила, что она больная?
– Да, – выдает Федор, не скрывая улыбки.
– Перепутала, – пожимаю плечами, мило улыбаясь. – Бабушка здорова, как корова. В смысле, как бык.
– И где она? Только, Лиз, давай сразу правильный ответ.
– В… Шо.
– Шо? – повторяет за мной с вопросительной интонацией.
– Шо, – повторяю я.
– Шо шо?
– Шо шо шо?
– Ты реально Е. Банько?!
– Сам такой. Ты спросил, где моя бабушка, я ответила в Шо.
– М-да… мне явно нужна твоя подружка в качестве пояснительной бригады. Ладно, собирайся. Живее. Бери только важное.
– Важное, важное. Подожди, я не могу сообразить, когда меня торопят. Важное, – осматриваю комнату и взгляд падает на шкаф с книгами. Точно, мне же
будет скучно в качестве пленницы. Тянусь за стопочкой еще непрочитанной партии любовных романов в мягкой обложке и отправляю их в рюкзак.– Еб твою мать, важное – это зубная щетка, трусы, одежда. Лифчик, в конце концов!
– Ну это как сказать, последнее мне обычно без надобности. Ну, если только на мою грудь нападет рой пчел.
Федор шумно вздыхает и вместо слов тупо открывает ящики комода. Сгребает белье и кидает на кровать. А затем открывает шкаф. Чувство сейчас примерно такое, как было при обнаружении нас шайкой бандитов рядом с могилкой Вити.
– Шо – это деревня в Витебской области, тугодум.
Глава 10
Глава 10
Не знаю, кто из нас больше удивляется, ясно зрячий или я. Но в одном я уверена точно: Люся, сидящая в шкафу, ни капельки. Ну в принципе логично, она-то уж точно в курсе, что в квартире не одна.
– Чо уставился? Закрой дверь с обратной стороны и на досуге карту белорусских братьев изучи, тугодум, – как ни в чем не бывало произносит Люся, смачно откусив кусок сырокопченой колбасы. По ее взгляду я четко улавливаю, что приняла моя подруженька на грудь ой как много. От половины бутылки коньяка, при ее-то росте, выглядела бы она сейчас по-другому. А взгляд у нее уж очень пьяный, благо язык не заплетается.
– Ну и что ты об этом думаешь, товарищ Е. Банько? – не скрывая насмешки выдает Федор, обводя меня придирчивым взглядом.
– Что бабушка за выпитый коньяк меня убьет, – вполне серьезно произношу я. Перевожу взгляд на нахалку. – Люсь, ты не могла взять обычную водку? А колбасу? Ну эта же дорогущая, купленная на бабушкин день рождения! В холодильнике же было колечко Краковской.
– На том свете меня твоя бабка не достанет, чего мелочиться-то? Да и водку я уже выпила, там было-то почти на дне. Кстати, она горчила, то ли дело коньяк. А Краковскую я еще с водкой съела, и она была жирн…
– Заткнись, мать твою! И ты тоже ни звука, – рявкает Федор уже на меня и тут же переводит взгляд на любительницу дорогих продуктов. – Живо вылезай из шкафа, иначе меньше, чем через минуту, ты будешь выть от боли. Я тебе обещаю.
Сейчас Федор как никогда убедителен. Но из-за выпитого алкоголя, чувство самосохранения у подружки явно поубавилось. Выбираться из шкафа она не спешит. Я четко улавливаю, что сейчас Федор сделает реально что-то плохое, от чего у меня испарится вся имеющаяся, чего уж греха таить, к нему симпатия. И она бы точно испарилась, если бы у ясно зрячего не зазвонил телефон.
Он берет трубку и тут же меняется в лице. Выходит из моей спальни, я же помогаю выбраться Люсе из шкафа. Когда мне все-таки удается поставить ее на ноги, я понимаю, что она в дупель пьяная. М-да… водки явно было не на дне. Сказать, что она не стоит на ногах – ничего не сказать. Пытаюсь расспросить ее, как она здесь оказалась и почему выбрала именно мою квартиру для временного убежища, но в этот момент Люсю накрывает.
– Я не хочу умирать, а эти падлюки нас грохнут, Лиза. У меня жопа чешется, понимаешь?! А это все! Конец.