Экскурсант

– Проблема в том, - продолжила Светлана, - что Саныч достаточно эмоционально попросил не приходить к тебе "на рюмку чая" в телах, которые он...ну...любит.

– Ха, грёбаный куркуль!
– прыснул я весело.
– Он даже к резиновой женщине всегда ревновал окружающих. Кстати, хоть посмотреть-то можно на образцы санычевского эротического искусства?

– Можно, - сказала Светлана, порозовев личиком, - Он не говорил, что смотреть на них нельзя.

– Давай парочку из самых употребляемых, да не переигрывай с румянцем, - подмигнул я Светлане.
– Кстати, что бы ты делала, если б я стал настаивать?

– Это было бы весьма сложной ситуацией для меня, - сказала Светлана.
– Я была бы вынуждена пойти на обман кого-то из вас, чтобы избежать накала обстановки. Скорее всего, пришлось бы обмануть Саныча, понадеявшись на твое молчание, ты же все-таки капитан. Но не исключаю, что проще было бы подсунуть тебе кого-нибудь, под маской пассии Саныча. Ты отвернись, не хочу портить впечатление метаморфозами.

Я отвернулся. Повернулся обратно, когда меня позвал глубокий голос с лёгкой хрипотцой. Передо мной стояла весьма упитанная дама лет тридцати - тридцати пяти. Бросалась в глаза грудь размера примерно шестого "плюс-минус, я не специалист" и приличная попа. Ноги у эротического образа были на удивление очень даже неплохими. Лицо же мне совсем не понравилось, в нем было что-то от облагороженной базарной торговки, хотя имевшаяся толстая коса пшеничного цвета немного подправляла впечатление. Голос тоже не поверг бы меня в муки желания, хотя, был он в общем-то приятным. Одета эта мадам была с яростным смешением стилей. Одно можно было сказать определенно: это была явно не женщина моих пристрастий.

– Нет, Светик, - сказал я, отворачиваясь.
– Этот образчик женских прелестей не станет яблоком раздора между нас с Санычем. Покажи еще кого-нибудь.

– Я готова, - раздался неуверенный девичий голосок.

Я повернулся. Предо мной стояла худенькая девушка лет восемнадцати, при самой жуткой ошибке - двадцати. На ней была надета форма мичмана ВМФ многострадального Советского Союза. Личико было весьма миловидным, задорный вздернутый носик, веснушки, обезоруживающая улыбка. У меня вообще появились подозрения, что Саныч состряпал образ какой-то реальной девчушки, с которой встречался в прошлой жизни планеты Земля. У девушки были красивые руки, правда, с полным отсутствием маникюра. Я же всегда по достоинству оценивал ухоженные женские руки непременно со своими ногтями. Ноги девушки, скрываемые явно ушитой форменной юбкой, были, в общем-то, хороши, только вот явно еще не достигли апогея своей красоты. Грудь на удивление оказалась совсем небольшой, про такую мы в общаге шутили: "два пончика взаначке".

– Симпатичная девчушка, - сказал я.
– Не скажу, что моя мечта, но куда лучше первой. Давай обратно мою Светланку.

– Я правильно поняла, что тебе данные женщины не оказались интересными?
– спросила Светлана привычным для меня голосом.
– Судя по всему, я зря осторожничала.

– Да, это так, - повернулся я к Светлане.
– Можешь быть спокойной за Саныча, его интимная жизнь меня мало "возбуждает".

– Ответь, тогда, почему вы так по-разному реагируете на этот вопрос, - спросила Светлана.

– Свет, это от разного угла зрения на тот самый вопрос, - ответил я.
– Саныч - типичный мелкий собственник. Для него сексуальные партнерши просто очередное приобретение. Он их рассматривает как свои красивые вещи, несмотря на разумность, принадлежащие только ему. Я придерживаюсь немного другого взгляда на жизнь. Ты для меня - не вещь, ты - мой друг или подруга, как тебе больше нравится. Уважая твое право выбора, я не собираюсь решать за тебя, что нужно делать, а что нет. Я пока не могу сказать ничего относительно любви, наверное, не знаю пока, как она выглядит. Но ты для меня очень близкий друг, интим ничего не меняет в наших отношениях, как бы ни пытались опровергать это многие другие люди, как мужчины, так и женщины.

– И ты совсем не будешь злиться, если узнаешь, что я "гостила" у Саныча так?
– спросила Светлана.

– Чего ж злиться-то, - искренне удивился я.
– Если вы оба хотели этого, и ты от этого получила хоть какое-то удовольствие, так нужно просто порадоваться за тебя.

– Да, вы определенно - разные люди с Санычем и в жизни и в мыслях, - сказала Светлана задумчиво.

– А как там наш кобелище в сексе?
– ехидно спросил я.
– Даю слово, только между нами.

– Ни тебе, ни мне, - кокетливо улыбнулась Светлана.
– Он более неряшлив в этом деле.

– И все?
– удивился я.

– А большего я тебе не скажу, - показала мне язычок Светлана.
– Сам у него и спроси.

– Ах ты, блатная колбаса, - возмутился я, кинувшись ловить Светланку.

Поймать удалось не сразу, помогло мягкое кресло, в которое загнанная добыча упала спиной, оставив ножки на подлокотнике. Пиджак серого в черную полоску делового костюмчика вздернулся, немного помялся и держался на одной пуговке, едва прикрывая растрепанную белую блузку. Юбка в тон ему задралась до самого "выключателя", обнажив кружевной треуголничек черного цвета, едва различимый за сведенными коленками в чулках пепельного цвета.

– Я в домике!
– распрямленные ножки, всего одна из которых была обута в чёрную туфлю с небольшим каблуком-рюмкой, уперлись в мою грудь.

– Все мы в домике, - я взял ножки, обтянутые нейлоном, и начал потихоньку разводить их в стороны.
– И сейчас мы этот домик, как следует, осмотрим...

– Капитан, я как раз зашла попросить Вас явиться в боевую рубку, - официальным тоном отрапортовала поверженная в кресло Светлана, при этом нагло улыбаясь.
– До прохода очередного перепада погружения в многомерность осталось чуть меньше десяти минут. Время явно недостаточное для совершения акта изнасилования младшего члена экипажа с последующим подключением к пилотскому креслу.

– Ну, ты чертовка, - возмутился я, скатывая неподатливую юбку Светлане куда-то в район груди.
– Я не останусь без боевого трофея.

После непродолжительной борьбы я шествовал в сторону рубки с черными кружевными женскими трусиками на плече, перекинутыми подобно добыче.

– Верни Стекляшкино ухо!
– из каюты выскочила Светлана в одном чулке и босиком.

– Трофей, добытый в неравной схватке, может быть выкуплен только полным раскаянием в капитанской каюте, желательно при свечах, - гордо ответил я.
– Пока же сей волнующий элемент женской аммуниции будет лежать у меня на сердце под комбезом! Даже не думай его увести, пока я буду в "подключке", месть моя будет страшна!

– Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, - смиренно опустившись на колени, поползла Светлана в мою сторону, теряя последний чулок.
– Делайте, что хотите, но верните благородной девице ее честь и доброе имя...

Картина была достойна художника, промышляющего эротическими миниатюрами, и больше всего ей подошло бы название "Мама! Я военного люблю!" Удержаться от смеха вряд ли смог бы даже самый аскетичный сухарь. Вытирая слезы, я побежал в рубку, по дороге запихивая трофей, тонко пахнущий знакомыми "духами" под комбез. Упав в кресло, я начал строить планы на покаяние при свечах после прохождения перегиба. Планам тем, к моему искреннему сожалению, не суждено было сбыться. Стекляшке на время пришлось остаться без "уха", а мне в "подключке" до самого момента выхода в реальное пространство. Ибо произошли все эти приятные моменты перед тем самым "перегибом" пути, где мы оборвали якорь точки входа в многомерность.

– Опытные товарищи предупреждали капитана о возможных проблемах, - ехидничала Светлана.
– А проблемы всегда приходят в самый не подходящий момент.

– У... зануда, - прошипел я.
– Давай хоть программу эротико-психологической реабилитации запустим после стабилизации траектории.

– Капитан, а Вы уверены, что стоит придаваться разврату в пилотском кресле?
– заявила Светлана официальным тоном.

Не знаю, что нашло на нашу хранительницу ключей в тот раз, она шутила, смеялась и всячески развлекала меня. Но вместо "оздоровительной программы" мне пришлось перебиваться переложенными в голографический интерфейс земными компьютерными игрушками, да пилотскими симуляторами.