Экспедиция "Уллис"

С точки зрения мореплавателя, Мессинский пролив не только чересчур широк: трудно представить себе, чтобы он вообще был чем-то опасен для проходящей через него галеры. Никуда не денешься от масштабов. Для малых судов этот пролив не проблема. Как и многие другие современные яхтсмены, я преодолевал его безо всякого риска. Здесь совсем нет природных опасностей и преград. В обе стороны до берега так далеко, что мысль об «узкостях» даже не приходит в голову. Мессинский пролив вдвое шире «узкостей» Дарданелл, которые Гомер вовсе не считает препятствием для мореплавания. И малым судам нет нужды, как советовала Улиссу Цирцея, прижиматься к противоположному от Харибды берегу, сторонясь водоворотов. Упомянутые выше тальи даже не приурочены к наиболее узким участкам Мессинского пролива, и обойти их не составляет труда. Да хоть бы вы попали в тальи, ничего страшного не случится, разве что ваше суденышко лихо покрутит медленно вращающееся течение.

Сами ученые-классики подчас недоумевали, каким образом тальи могли представлять угрозу для мореплавания. Они предполагали, что сила водоворотов заметно умерилась по сравнению с тем, что было в древности; дескать, землетрясения изменили профиль морского дна, чьи неровности рождали тальи во время приливов и отливов. Однако с недавних пор и это предположение отпало. Спутниковая фотосъемка приливно-отливных течений в Мессинском проливе выявила механизм тальи. Дело не в неровностях морского дна, а в том, что менее соленые воды Тирренского моря легче вод простирающегося южнее Ионического моря. Поток более легкой воды в поверхностном слое направлен на юг, а в глубине на север устремлен поток более соленой воды. Тальи возникают, когда ритм этого регулярного процесса нарушается не совпадающими с ним по фазе приливами и отливами у северного и южного входов в пролив. Ярче всего это проявляется у сицилийского городка Ганцирра, где течение огибает оконечность маленького полуострова. Условия, вызывающие знаменитые тальи — приливно-отливные течения и соленость морской воды, — не изменились за прошедшие тысячелетия. Сегодня здешние водовороты такие же, какими были во времена Гомера или когда греки осаждали Трою, и они совсем не годятся на роль пожирающей корабли Харибды.

Словом, когда я 31 июля взял курс на загадочный «мыс Сцилла» в Западной Греции, давно пришла пора оспорить древнюю версию. Я совершенно не представлял себе, что мы там найдем, но за два месяца практического исследования «логического маршрута» древних галер мы уже обнаружили последовательный ряд приморских пунктов, где нам являлись параллели мифических сюжетов «Одиссеи». Циклопам соответствовали триаматы Крита, обителью повелителя ветров Эола вполне мог быть остров Кожаного Мешка, один вход в Аид помещался у мыса Тенарон, другой давно был известен у некимантейона. Блеген открыл дворец Нестора не там, где его помещала ортодоксальная наука, а там, где местные предания говорили о «Несторовой пещере». В пользу поиска Сциллы и Харибды там, куда теперь направлялся «Арго», говорил еще и тот неоспоримый факт, что Мессинский пролив находится в 250 с лишним милях от некимантейона, который современная археология признает «Областью Аида». До мыса Скилла от места предыдущего захода Улисса всего 15 миль. И было бы интересно проверить, не поможет ли реальное плавание в этих водах на копии древней галеры получить какой-то ответ на древнюю загадку.

В порту Метони мы простились с Назымом. Пришла пора ему возвращаться на работу в Бахрейн, и члены команды с грустью махали руками, прощаясь с оставшейся на пристани одинокой фигуркой. В своих больших мешковатых шортах Назым выглядел особенно тщедушным; огромный рюкзак с камерами грозил раздавить его. Мы успели привязаться к Назыму, и когда он побрел по пристани в поселок, Кормак крикнул:

— До свидания, Назым! Я приеду к тебе в гости в Бахрейн!

Назым явно услышал его, судя по тому, что он повернулся и еще раз помахал нам. С того дня кухня на «Арго» никогда не поднималась до прежнего уровня. Пришлось нам довольствоваться гораздо более скромными трапезами, поочередно помогая новобранцу из Англии, студенту Лондонского университета Джонатану. Зато мне стало легче справляться с капитанскими обязанностями, потому что на этом, заключительном этапе плавания к нам присоединился также Питер Уилер, который был моим заместителем во время экспедиции «Ясон». Доктор Джон смог всецело посвятить себя медицинской части, а Питер заправлял делами на «Арго», когда я занимался исследованиями на берегу. Еще один участник предыдущего похода, загребной Марк Ричардс, подтвердил свою репутацию силача, прибыв к нам на велосипеде. Для поддержания формы он собирался, когда кончится плавание «Арго», проделать тем же способом обратный путь до Оксфорда. Глядя на кучу толстых путеводителей в багажниках велосипеда, мы заключили, что Марк явно не боится больших нагрузок.

«Арго» взял курс на манящую цель — обозначенный на карте адмиралтейства мыс Сцилла. Идя вдоль западного побережья острова Лефкас, мы очутились между ним и маленьким островком Сесола, единственным клочком суши к западу от Лефкаса. Название ему дали венецианцы, и означает оно «черпак». Мое внимание привлекла вертикальная полоса яркого света в южной оконечности Сесолы. Я отдал команду изменить курс и добавил:

— Давайте-ка посмотрим поближе на эту странную пещеру!

Приблизившись к островку, мы увидели, что свет исходит не из пещеры, а из пронизывающей Сесолу насквозь причудливой расщелины, из-за чего казалось, что островок состоит из двух частей — северной, побольше размерами, и южной, поменьше. Над просветом трехметровой ширины обе части соединялись, образуя подобие природного моста на высоте примерно двенадцати метров над поверхностью моря. Словно некая сила столкнула вместе две скалы и прочно соединила их друг с другом. Глядя на эту примечательную формацию, я сказал себе, что Сесола в точности отвечает описанию «бродящих утесов» в мифе о Ясоне.

«Бродящими» в греческой мифологии названы две скалы, плавающие по морю. Когда кто-то пытался проплыть между ними, они смыкались и разбивали корабль в щепки. Отсюда их второе название — «сталкивающиеся утесы», и по преданию первым благополучно прошел между ними Ясон со своими аргонавтами. После того скалы вросли в морское дно. Цирцея рассказала Улиссу про коварные утесы потому, что они находились на одном из путей от Эи к Итаке. И вот теперь остров Сесола вдруг предстал перед нами как совершенное воплощение мифического образа, такое же явственное, как «Бараний лоб» мыса Крио.

Рик отправился на резиновой шлюпке исследовать расщелину. Войдя в просвет, он задержался на несколько минут, всматриваясь в толщу воды, затем вышел с другой стороны, обогнул остров и вернулся к «Арго».

— Расщелина уходит в глубину, и ей не видно конца, — доложил он. — Расстояние между скалами все время одинаковое, и они совсем гладкие, как если бы кто-то расколол массив топором. Насколько я мог судить, просвет доходит до самого дна.

Я сверился с картой. Глубина моря здесь достигала 29 саженей, то есть больше 50 метров. Оставалось только гадать, какие причуды геологических сил сотворили огромную подводную расщелину. Возможно, остров в незапамятные времена раскололся от разрушительного действия столь частых в этом районе землетрясений. Но происхождение необычной формации роли не играло. Главное то, что здесь, у берегов Лефкаса и всего в семнадцати милях от манившего нас мыса Сцилла, находился безукоризненный кандидат на звание «Бродящих утесов», о которых рассказывала Цирцея. Я сказал себе, что это не случайное совпадение.

Чтобы понять значение «Бродящих утесов», вспомним, как наставляла Улисса Цирцея:

…когда вы минуете остров сирен смертоносный, Две вам дороги представятся; дать же совет здесь, какую Выбрать из двух безопаснее, мне невозможно; своим ты Должен рассудком решить. Опишу я и ту и другую. Прежде увидишь стоящие в море утесы, кругом их Шумно волнуется зыбь Амфитриты лазоревоокой; Имя бродящих дано им богами; близ них никакая Птица не смеет промчаться, ни даже амброзию Зевсу Легким полетом носящие робкие голуби; каждый Раз пропадает из них там один, об утес убиваясь; Каждый раз и Зевес заменяет убитого новым. Все корабли, к тем скалам подходившие, гибли с пловцами; Доски одни оставались от них и бездушные трупы, Шумной волною и пламенным вихрем носимые в море. Только один, все моря обежавший, корабль невредимо Их миновал — посетитель Эета, прославленный Арго…

Это единственное место в «Одиссее», где упоминается корабль Ясона, хотя, как мы видели, эпизод, повествующий об Артакийском ключе и избиении мореплавателей лестригонами, похоже, говорит о заимствованиях из мифа о Ясоне и аргонавтах. Но в этом мифе «сталкивающиеся утесы» помещены в Босфоре, достаточно далеко от острова Лефкас, не говоря уже о Мессинском проливе. В 1984 году я вместе с Марком Ричардсом взбирался на макушку одного из утесов у Румели Фенер на европейском берегу Босфора, в шестнадцати километрах к северу от Стамбула. Мы увидели столб, установленный римлянами там, где греки совершали жертвоприношения, чтобы боги уберегли от опасностей нелюдимого Черного моря. Каким же образом «бродящие» или «сталкивающиеся» утесы Ясона вдруг возникают в «Одиссее», притом в рассказе Цирцеи про то, как он возвращался домой,в Грецию, добыв золотое руно? Эта неразбериха озадачивала многих комментаторов. Теперь, благодаря нашему современному «Арго» и острову Сесола, мне виделся ответ на давний вопрос.

Наиболее полная дошедшая до нас версия легенды об аргонавтах записана греческим грамматиком Аполлонием Родосским в III веке до н. э. Согласно ей, после того как Ясон и аргонавты похитили в стране колхов (нынешняя Грузия) золотое руно, корабли царя Ээта устремились за ним в погоню, чтобы вернуть не только руно, но и царскую дочь Медею, бежавшую вместе с Ясоном. Уходя от преследования, аргонавты пересекли все Черное море, прошли на веслах вверх по Дунаю и перебрались со своим кораблем в Адриатическое море. На самом деле такой подвиг невозможен, потому что на этом пути (речь идет о нынешней Югославии) нет волока через горы. Тем не менее Аполлоний и, судя по «Одиссее», Гомер или его предшественники верили в такой маршрут. В память о возглавившем флотилию колхов сыне Ээта, Апсирте, один архипелаг в северной части Адриатики был назван Апсиртским. Будто бы здесь Медея заманила брата в ловушку, и он был коварно убит, несмотря на договор о перемирии. Предание сообщает, что «Арго» затем направился по Адриатическому морю на юг, и Ясон вместе с Медеей посетили остров могущественной волшебницы, чтобы она очистили их от греха убийства. Надо ли говорить, что остров назывался Эя, а имя волшебницы — Цирцея. Таким образом, миф об аргонавтах тоже помещал Эю/Пакси напротив устья реки Ахерон.

Из «Одиссеи» видно, что сюжет об аргонавтах и «прославленный Арго» Ясона были широко известны. Цирцея говорит о «робких голубях», которые носили амброзию Зевсу и разбивались о «бродящие утесы». Здесь уместно вспомнить голубя, выпущенного Ясоном: пролетая между утесами, птица заставила их сомкнуться, когда же они разошлись, гребцы поспешили провести «Арго» через просвет. После чего, сообщает легенда, утесы вросли в морское дно. Естественно, мореплаватели, завидев остров Сесолас его характерной расщелиной, вспоминали «сталкивающиеся утесы» Ясона (как и я о них вспомнил) и переносили в Западную Грецию действие легенды, родившейся в Босфоре. Упирающийся двумя частями в морское дно остров и впрямь смотрелся так, словно через расщелину только что проскользнула галера Ясона. Отнеся миф о «бродящих утесах» к Сесоле, можно говорить об острове как об окаменевшей легенде.