Эксперимент
Шрифт:
Лилит рыдала.
– Мормо! Он в жизни мухи не обидел! Даже когда он питался, он никогда не убивал своих жертв, он сохранял всем жизнь, он помогал всем, кому мог. Он пришёл сюда просить помощи в поисках Ло, потому что он её любил, он умел любить по-настоящему. Ты вообще заешь, что это такое? За пятьсот лет, добрее и отзывчивее, чем Мормо я ещё никого не встречал! У меня больше никогда не будет такого друга! Он не заслужил смерти, Лилит, не заслужил! А вот твоя подруга, Жаклин, заслужила! Как же я вас ненавижу, женщины! – он слегка отбросил её, как грязную салфетку.
– Так почему ты орёшь всё? Жаклин больше нет, Мормо тоже! – наконец выдавила из себя Лилит.
Левиафан резко развернулся к ней и Лилит увидела его глаза, наполненные таким количеством
– Лилит. За пятьсот лет, я всё-таки сохранил достоинство и честь, которые ты также пыталась отнять у меня. Странно. Почему у тебя в таком возрасте нет этих качеств? У тебя вообще нет никаких человеческих качеств, кроме злобы. Ваше поколение всё такое или только ты? Потерю Мормо я сохраню глубоко в сердце, чтобы всегда помнить, на что способна любимая женщина! И чтобы случайно не повернуться к ней спиной. Жаклин жива и здорова, можешь позвонить и проверить. Если с ней что-то случилось, то это не по моей вине. Ещё раз – достоинство и честь, я не смог бы убить твоего друга, потому что я верю в дружбу…а ты смогла, потому что тебе наплевать, ты не веришь! – Левиафан развернулся и ушёл наверх, демонстративно захлопнув дверь.
Лилит вздрогнула от стука. Она осталась одна. Снова сев за стол, она закатила глаза и схватилась за голову.
«Это какой-то кошмар! Так нельзя, так не может больше продолжаться. Мы два дурака, бог мой, какие ж мы идиоты! Что мы пытаемся доказать друг другу? Для чего мы это делаем, уничтожаем так друг друга? И что потом выйдет из этого? Когда, интересно, была утеряна логическая цепочка наших действий? Ибо сейчас я не вижу никакой закономерности, кроме мести. Возможно ли вырастить ясное будущее из возмездия? Корень отношений в виде мести уже посажен, значит можно легко что-то вырастить из этого. Но где вероятность того, что этот урожай будет позитивным в итоге? О боже, Левиафан… Может лучше выкопать это из недр наших тел и посадить по новой, или вообще другую семечку попытаться взрастить? Но с этим человеком другую уже нигде не возьмешь, потому что зло в любом своем проявлении, очень глубоко и быстро прорастает. И даже если вырвать сам корень, то останется очень много маленьких корешков, которые будут точить и губить новую семечку, и в конце концов, она иссохнет. А потом встаешь перед выбором, что лучше, оставить и дать возможность прорости злу или выкинуть его зачаток из сердец, и погубить всё? Что предпочтительнее: безразличие или месть? О, моя голова! Как же трудно думать за двоих… стоп, а зачем я думаю за него? Это просто невозможно! Я за себя не могу подумать, у меня семь пятниц на неделе, а Левиафан, к сожалению, такой же. В таком случае – это получается вообще беда. Почему мы считаем, что всё это игра?»
Лилит решительно встала и направилась в комнату к Левиафану. Она была настроена на серьезный разговор, но когда она вошла в комнату, это стремление почему-то быстро испарилось.
Левиафан лежал на кровати, подложив руки под голову. Его глаза были неподвижны, и казалось, что он смотрел не в потолок, а куда-то сквозь него, сквозь крышу, сквозь небо… в душу Мормо, сквозь любовь и боль.
Лилит вздохнула и подошла к кровати. Она тихо опустилась на неё и легла рядом. В комнате была гробовая тишина, было слышно только дыхание Лилит.
– Лилит, я устал… – едва слышно произнес Левиафан, всё также продолжая лежать.
Лилит посмотрела на него краем глаза. Она не знала, что спросить и как ответить. «Я устал» – такая многозначительная фраза, её можно понять как угодно, поэтому лучше уточнить…Но Лилит молчала.
– Так больше не может продолжаться, милая, – Левиафан со вздохом повернулся к ней.
– Я не понимаю, о чём ты?
– Я устал гнить живьем… Устал от того, что люди, которые меня окружают, тоже начинают гнить. Тебе не жалко себя, Лилит? Твоя жизнь очень коротка, а ты тратишь её на меня, и на гниение своей души из-за меня. Если бы меня не было в твоей жизни, ты не была бы такой жестокой и бессердечной.
Лилит, от тебя пахнет гнилью… Тебя, уже тоже гложут черви,… так же как и меня. Но меня они едят уже много лет. И мне искренне жаль, что из-за меня черви начали глодать и тебя. Обидно только то, что ты этого не замечаешь, ты не хочешь замечать. И я уже ничего не могу поделать, потому что люблю тебя и не хочу отпускать, но ты можешь, Лилит, ты ещё можешь отпустить меня, отмыться от грязи и избавиться от червей.– Не надо… Мы просто заигрались в любовь и ненависть. Ты есть в моей жизни, и пусть черви гложут нас обоих. Я не верю в то, что ты говоришь. Просто надо прекратить игрушки эти…
– Да я не могу Лилит. Я не играю, я живу так! Сарказм. Ирония. Месть, злость – это всё я, понимаешь? Нельзя измениться, взять просто и выбросить часть своего характера в помойку и сказать: «Смотрите! Я стал другим человеком!». Такого не бывает, это притворство. А его надолго не хватит, и потом снова возвращаются такие черты характера, которые ты, якобы, выбросил. Невозможно измениться, не то что ради любви, даже ради самого себя это невыполнимо.
Лилит горько усмехнулась, провела рукой по его лицу и посмотрела в грустные глаза.
– В таком случае – пусть ад ставит на нас ставки! – сказала она и спрыгнула с кровати.
28
Вот и февраль ворвался в природу, вооруженный тяжелыми метелями, бурями, небывалыми снегопадами. На улице огромные сугробы снега, а на деревьях – снежные лапы вместо голых веток. Самый холодный месяц. Жуткие холода, леденящие человеческие души, снегопады, которые заносят людской разум, покрывают его тоненькой корочкой льда, но только не разум горячих сердец. Февраль – последний месяц зимы, последний месяц колючего холодка.
Лилит сняли гипс. Её рука была как новая, нигде не болело, ничто не защемляло. Только она стала чуть худее левой руки.
Все было забыто, как казалось с первого взгляда. Только яд остался в душе, он впрыскивался в вены, как только мозг забывал о январе. Первый глупый и очень серьезный поступок Лилит остался лежать в основании их отношений. Каждый из них помнил и будет помнить. Жаль, что жизнь тратит напрасно свои усилия, поучая идиотов. Они всё равно никогда и ничему не научатся… и неважно, сколько им лет…
Лилит влетела в комнату, где лежал по пояс голый Левиафан. Она подбежала к нему, высыпала на него кучку снега и отпрыгнула. Ей хотелось услышать мужской вопль, который срывается на женское сопрано. Но вместо этого, она увидела игривый взгляд.
– Знаешь в чем разница, милая? Я могу выдержать, а ты – нет! – он резко стряхнул с себя снег.
Лилит развернулась и попыталась выбежать из комнаты. Но, конечно же, она не успела. Он схватил её, закинул на плечо и пошёл на улицу.
– Нас ждет увлекательное погружение в снежную пучину… – прошептал он пикантно.
– Нет, ты сумасшедший! Мне холодно! – Лилит кричала и колотила его по спине, свисая вниз головой.
Бессмысленные действия. Она ведь прекрасно знала, что ее удары для вампира вообще ничего не значат.
Он открыл дверь: в нос влетел холодный и свежий воздух.
– Быстро, черт, пошли домой! – кричала Лилит, но Левиафан подошёл к ближайшему сугробу и плюхнулся туда вместе с ней.
Сотни миллиардов иголочек пронзили нежную кожу Лилит. Она не смогла сдержать вырывающийся из недр диафрагмы визг. И если Левиафан ловко прикинулся, что ему безразличен холодный снег, стиснув зубы и синие губы, то визг пришелся ему прямо в ухо.
– Я заболею! – вопила Лилит, пытаясь скинуть его с себя.
– Нет, милая, я тебя согрею! – пообещал он.
– Чем? – она продолжала вырываться.
Левиафан всё-таки слез с неё, вытащил из сугроба и понес домой, в теплую джакузи.
– Ну что, тепло? – гадко спросил он.
– Угу, принеси мне, пожалуйста, сок…грейпфрутовый? – спросила Лилит.
– Сок? Грейпфрутовый? – переспросил он, недоверчиво посмотрев на девушку.
– Да. Сок… Грейпфрутовый… – Лилит тоже смотрела на него исподлобья, незаметно улыбаясь.