Экстр
Шрифт:
– Пожалуйста, посидите со мной немного, – сказал Данло. – Присядьте, благословенная Иви, – вы, должно быть, очень устали..
Харра со вздохом потерла морщинистую кожу вокруг глаз.
Она действительно выглядела смертельно уставшей, ее карие глаза ввалились, лицо осунулось и побледнело. Сейчас ей, пожалуй, можно было дать все ее 128 лет.
– Спасибо. – Ее обычно звучный голос охрип и ослаб, как будто она последние дни говорила не умолкая. – Нам очень приятно будет посидеть с вами.
Данло пригласил ее в алтарную комнату и усадил на одну из белых подушек. Харра держала
– У меня нет чая, чтобы предложить вам, благословенная Иви. Прошу прощения.
– Не нужно извиняться. Мы сегодня и так уже выпили слишком много чая.
Данло с грустной улыбкой посмотрел ей в глаза. Честность Харры не уступала ее доброте, но он не думал, что сейчас она говорит правду. Чай приберегали для раненых, и вряд ли Харра после контактной церемонии выпила больше чашечки. Сам Данло пил только воду.
– У вас тоже усталый вид, пилот, – заметила Харра.
– Мы все устали, правда?
– Мы слышали, что вы не спите с самого начала третьей битвы за космодром. Трое суток, пилот.
– Трудно спать, когда люди кричат и просят пить.
Из смежной спальни, словно в ответ на эти слова, донесся тихий стон. Там среди цветов и отодвинутой по углам роскошной мебели, лежали на полу четверо умирающих. Одним из них был дворцовый служитель Томас Ивиэль. Данло почти непрерывно готовил им чай, менял повязки, выносил тазы с кровью, желчью и прочим, что выделяет обожженное, изломанное человеческое тело.
– Как же вы обходитесь без сна целых трое суток? – спросила Харра.
Данло с улыбкой потер глаза.
– А много ли вы сами спали за эти дни, благословенная Харра?
– Но мы – Святая Иви нашего народа, что бы там ни заявлял Бертрам Джаспари.
– Я посплю потом, когда придется. Когда смогу.
Харра вздохнула, видя, что упорство Данло почти не уступает ее собственному.
– Мы сожалеем, что не имели случая поздравить вас после вашего испытания. И встретиться с вами наедине. Мы были очень заняты. Мы поздравляем вас теперь, Данло ви Соли Рингесс. Вот вы и светоносец, верно?
Этот вопрос позабавил Данло, несмотря на усталость. Юмор часто спасал его от ежедневных ужасов и вынужденной бессонницы. Порой это был черный юмор, свойственный тем, кто постоянно имеет дело со смертью, но чаще – острое чувство иронии и изначальной странности вселенной. Данло по привычке улыбнулся и ответил: – Не знаю, верно ли.
– Мы в это верим. – Харра тоже улыбалась, но ее улыбка выражала не юмор, а скорее веру и благоговение. Она знала, что Данло всего лишь человек, и он сам всегда говорил так, но свет его души был ей виден с,толь же ясно, как если бы Бог Эде зажег звезду у него во лбу. – Все в это верят, пилот. Даже Бертрам и его ивиомилы боятся, что это правда, хотя и не позволяют себе верить.
– Сколько людей уже умерло за эту веру. – Один из них, Томас Ивиэль, надрывно кашлял у Данло в спальне. – Так много веры и так много смерти.
– Да. Но мы выиграли битву, и космодром
наш. По крайней мере космодром Орнис-Олоруна – летные поля Амариса, Элимата, Каркута и еще ста более мелких городов до сих пор в руках ивиомилов. Мы пришли, чтобы сказать вам об этом.– Я уже слышал.
– Мы хотим сказать вам, что ваш корабль не пострадал. Ивиомилы пытались открыть его, но их убили, прежде чем они смогли попасть внутрь.
Данло на миг прикрыл глаза, представив себе ивиомилов в красных кимоно, осаждающих его корабль с лазерами и сверлами. Представил, как они клянут прочность черного алмаза, клянут и гибнут, а Достойные, смыкая кольцо, убивают их из плазмострелов и тлолтов.
– Да, – сказал он, – открыть легкий корабль почти невозможно, если ты не пилот.
– Теперь вы вольны улететь. Мы держим все улицы, все лифты от дворца до космодрома.
– Волен улететь, – повторил Данло как нечто бессмысленное.
– Вы исполнили свою миссию по отношению к нашей Церкви.
– Правда?
– Этим утром мы подключились к вечному компьютеру Эде и получили Новую Программу взамен Тотальной и Программы Прироста. Мы введем эту Новую Программу завтра утром.
– Понятно. – Мы молимся, чтобы в Программу нашей Церкви никогда больше не входило уничтожение звезд. Данло молча склонил голову в знак благодарности этой доброй душе.
– Теперь вы можете сообщить о вашем успехе правителям вашего Ордена.
Данло повторил свой поклон.
– И нараинским еретикам тоже. Вы можете сказать им как их эмиссар, что мир между нами обеспечен.
– Как пожелаете, благословенная Харра.
– Мы полагаем, вы будете рады покинуть Таннахилл.
Данло взглянул на алтарь, где стояли рядом два образника.
Эде Харры излучал блаженство, его Эде состроил такую же мину на случай, если Харра посмотрит в его сторону.
– Но я не могу пока улететь, – сказал Данло. – Я… должен выполнить одно свое обещание.
– Обещание кому?
– Вашему народу. Вы сами сказали: люди верят, что я светоносец.
– Да, верят.
– Я символ, ведь так? Если я сейчас улечу к звездам, многие этого не поймут.
– Да, могут не понять.
– Такой поступок повредил бы вашему делу.
– Мы все еще боимся проиграть войну.
– Тогда я останусь, пока исход войны не определится. – И Данло с улыбкой добавил: – Какая польза от светоносца, если он оставляет за собой тьму?
– Мы надеялись, что вы захотите остаться, – призналась Харра. – И надеемся, что после отлета вы когда-нибудь вернетесь к нам.
Данло хотел сказать ей, что непременно вернется, и скоро, но его прервал донесшийся из спальни негромкий крик.
Следом послышался шорох простыней и стон.
– Извините меня, благословенная Харра. – С энергией, удивительной для человекач, так долго обходившегося без сна, Данло вскочил на ноги и ушел в спальню. Довольно долгое время спустя он вернулся и снова сел. – Это Томас Ивиэль. Он очень страдает.
– Мы слышали, что он получил ожоги в бою за космодром.
– Да. – Данло, сейчас далекий от юмора, насколько возможно для человека, смотрел на свои руки и почти чувствовал, как горит и обугливается его белая кожа.