Экстремальная археология

Вольные северяне — это замечательно. Они-то мне и нужны. Здешние люди живут по простым и всем понятным принципам, с коими я не могу не согласиться. Например, они не станут пытать человека, если он им не сделал ничего плохого.

Веди себя прилично, и получишь в ответ такое же поведение. То есть помалкивай, и собеседники тоже лишнее болтать не станут. Да, им любопытно, конечно, очень хочется узнать: кто ты такой, откуда явился и чем занимаешься. Однако лезть с назойливыми расспросами они не станут, даже если заподозрят в тебе нелегального добытчика с Крайнего Севера.

Даже более того, таких рисковых людишек частенько привечают. Несмотря на то, что «Три топора» и прочие концессионеры считаются северянами, все прекрасно понимают, что купцам приходятся как-то выживать в нынешнем непростом мире. Следовательно, торгово-ремесленные гильдии в той или иной мере замешаны в коммерции с южанами. Такие дела простой народ не одобряет, поэтому те, кто ухитряются урвать у негоциантов из-под носа кусочек-другой, проходят по графе «уважаемые Робин Гуды».

Лук у меня есть.

Ну так чем я не Робин?

* * *

Мужик выглядел так, будто его две недели на самых смолистых дровах коптили. И в коптильню его вместе с избой засунули, потому что она смотрелась аналогично. Это можно попробовать объяснить тем, что топят тут по-чёрному, но если так, почему сараи не отличаются от всего прочего?

Да тут даже нужник сажей пропитался, а уж в нём печи быть не может.

Депрессивный хутор. И лишь многочисленные следы коровьих копыт и множество мечущихся под ногами куриц намекали, что не надо смотреть на внешний вид, живут тут, по меркам севера, зажиточно.

Мужчина на мой вопрос не отвечал с минуту, не переставая сверлить меня угрюмым взглядом. И поглаживал при этом тяжёлый топор, пристроенный на плече.

Наконец, когда я уже решил, что передо мной глухонемой, он снизошёл до ответа:

— У тебя может день и добрый, а у меня вот нет. Ты кто такой?

— Я Робин.

— Робин? Это что за имечко? Так рыбу называть надо, а не человека.

— Меня не спрашивали, когда имя выбирали.

— А кто тебя, малого, спрашивать-то будет?

— А вас как звать, уважаемый?

— С чего это ты меня уважать вдруг начал?

— Это всего лишь вежливость. Если в ваших краях вежливым быть не принято, прошу прощения.

— Ты кого обидеть захотел, малец? Только меня, или всю деревню?

Диалог начал удручать. С первых слов не задался. Не так я себе представлял коренного северянина, совсем не так.

Но других кандидатов в собеседники поблизости не видать, и я решил перейти поближе к делу:

— Послушайте, уважаемый, или как вас там. Я не бродяга, который высматривает, что тут у вас плохо лежит. И я не бандит, который разведать пришёл, чтобы потом всю шайку привести. Мне нужна лошадь. Я бы хотел её купить, а потом отсюда уехать и никогда больше не возвращаться.

Мужик, окинув меня всё тем же сверлящим взглядом от сапог до макушки, почесал в затылке и недоверчиво уточнил:

— А расплачиваться чем собираешься? Дурным своим языком?

— Ни одна лошадь столько не стоит. Расплачусь малыми знаками навыка.

— Свободными? — так же недоверчиво уточнил невежливый собеседник.

— Ну какими же ещё? Обычные не передаются. Если что-то не нравится, заплачу свободными марками.

Ещё раз проведя по мне внимательным взглядом, северянин ухмыльнулся:

— Ох и худой же ты. Тебя и конь-то не почует на спине. Умеешь лошадью управлять?

Я, подавив желание печально вздохнуть, приказным тоном, чеканя каждое слово, произнёс:

— Танк, загрузи мне программу управления лошадью.

Опустил веки, поводил под ними глазами, после чего неспешно кивнул:

— Да, теперь я умею управлять лошадью. Ещё вопросы есть?

Взгляд у мужика стал озадаченным, с искрами сочувствия:

— Ты никак дурачок, малец?

Да уж, культовую кинофантастику здесь ещё не скоро воспринимать научатся. Придётся вести себя попроще.

Достав из кармана позвякивающий кошель, я резким голосом человека, который привык приказывать, заявил:

— Тронутый я или нет, неважно. Важно то, что мне нужна лошадь. И у меня есть деньги. Вам это понятно, или мне поискать более понимающего?

Северянин кивнул без промедления, переведя всё внимание на кошель:

— Всё понятно, так бы сразу, — обернувшись к избе, крикнул: — Татша, кидай на стол чего-нибудь. У нас тут человек с дороги, худой и некормленый.

Сделав шаг в сторону, приглашая пройти мимо себя, указал на дверь:

— Проходите уважаемый, такие дела у нас на улице не делаются. Меня Копчёным можно звать. Это не имя, просто почему-то прилипло ко мне.

* * *

Хромающий на все четыре ноги древний Росинант Дона Кихота в сравнении с моим приобретением — самый элитный арабский скакун с родословной в три раза древнее, чем у японского императора. Но я не жаловался, ибо юный парнишка на столь унылой кляче не должен привлекать нежелательное внимание. Такой бедолага даже бандитам неинтересен, нечего с него взять.

Вопреки моим опасениям, кляча не подохла в первый день, и пережила второй. А на третий я добрался до очередного ключевого пункта маршрута и впервые увидел море этого мира.

Вид на него открылся с холмистой гряды, нависавшей над долиной, что протягивалась вдоль побережья, незначительно углубляясь в сушу. За ней темнела вода до самого горизонта. Почти чёрная поверхность угрюмого северного моря, простиравшегося на восточной оконечности Ревущего океана.

Таким пейзажем полагается восхищаться, но я не восхитился. На море почти внимания не обратил.

Мне в первую очередь интересен город, раскинувшийся в долине. Особенно та его часть, которая тянется по берегу. Там располагается один из крупнейших портов севера. Корабли с ценным лесом, скотом, зерном и специями уходят отсюда в десятки или даже сотни стран.

И на один из таких кораблей я должен как-то устроиться.

* * *

— Доброго вам дня, уважаемый. Вам юнга нужен? Или матрос?

Мужик, восседавший за грязным столом самого дешёвого портового трактира, посмотрел на меня так, будто я сказал что-то неприличное.