Экстремальная любовь

Тагира же постигла иная участь, его пытали, над ним издевались, мучили, устрашали, морили голодом, и все он терпел. Его держали в железной клетке как бешеного пса, там он не мог даже разогнуть колени и выпрямить ноющую от боли шею, это было некое подобие карцера. Он постоянно был раздетым и на холодной железной решетке он мерз, часто его знобило и лихорадило, но он все имел силы выдержать. И он стойко переносил каждое испытание. Его мучили всеми варварскими способами, какие только придут в голову этим негодяям. После того, как он признался, что во всем Юле помогал и участвовал вместе с ней во всем, потому что ее любит и будет до последнего любить. Да же в холодной клетке он держится из последних убывающих сил, еле дышит его тело, помогают ему держаться мысли о Юле и воспоминания о том, когда они были вместе, это и заставляет его жить. Не покидающие голову мысли о страстных наполненных нежностью поцелуях, об удовольствиях и сексе только добавляют ему излишние силы, ярость, злость и гнев к этим жалким людям, которые этого не понимают и издеваются над ним, доставляя страдания и боль. Тагиру повезло, его не убили сразу, дали возможность надеяться, но коварный Виталий все еще думает, что с ними делать, чтобы дать ему страдать, а от этого, что бы страдала и Юля. Он не спит ночами, ухмыляется и сам себя критикует, когда находит идею, раздражается и нервничает, когда не может ничего придумать. И только становиться ему легче на его душе, когда он из тени наблюдает за тем, как бьют плетями несчастного Тагира и очередной раз насилуют Юлю. Он улыбается и одновременно ненавидит их, когда бессильный голос Тагира просил воды и Юли умоляющей его о еде. Но все это не заставляло их страдать по настоящему, не сжимало это в комок их души, потому что они не знали друг о друге, Тагир надеялся, что Юлю не трогают, она цела. Юля же взяла всю вину на себя и думает, что Тагира отпустили. Они не видели друг друга, не хотели слушать, когда им подробно рассказывали, что происходит с каждым из них. Юля постоянно в минуты покоя и тишины внушала себе, что Тагир в порядке, он ни в чем не виноват, он им не нужен, и они его отпустят, то же самое о ней думал и Тагир. Все мысли и чувства связанные в одно единое, давали им силы стойко переносить все. То, что Юля обнаженная сидела в глубоком, сыром и холодном погребе уже вторую неделю, никого это не смущало и никого не волновало, никто ее не жалел, все были жестоки к ней как к слуге дьявола, коей ее и считали. В это время по настоящему страдал лишь Виталий, от незнания, что с ними делать, ведь было тяжело решить, потому что за ними еще вел охоту Кесарь.

Однажды в один ясный солнечный выходной день идея сама пришла к Виталию. Его старый друг крупный предприниматель и политик приехал к нему из столицы на пару дней отдохнуть. Тут-то все и стало понятно, Айдахар, так звали его друга, все жаловался, что не возможно в наше время найти молодых красивых девушек которых можно было, как в древности, увести в рабство и сделать их своими наложницами. Да и все это под условием, что бы их никто ни искал, словно они пропали безвести, что бы о них никто не знал, никто их не видел, что бы никто не знал об их существовании. Они должны были полностью подходить его идеалам: красивые, очаровательные, молодые, стройные, нежные, слабые, женственные и так далее, в общем, все лучшие женские черты должны были быть в одной девушке. В добавок страстные, немного распущенные, развратные, горячие, но таких нет, много из этого не было и в Юле, но, только увидев ее, он забыл все, что требовал, он захотел ее, он стал от нее без ума.

— Это само совершенство! — воскликнул Айдахар.

— Хотя она немного потрепалась, — сказал Виталий, разглядывая в тени бледную измученную девушку, — мы ее быстро приведем в порядок.

— Хорошо, я буду ждать, сколько ты за нее просишь?

— Что?

— Сколько денег ты хочешь за нее? Как ни как я хочу купить эту рабыню навсегда! — пояснил Айдахар.

— Нет, друг, брось ты, забирай ее бесплатно, это мой подарок тебе. Только взамен я прошу об одной услуге, пожалуйста.

— Хорошо, какая? — любопытствуя, спросил Айдахар.

— Все, что ты будешь с ней делать, снимай все на скрытую видеокамеру и диск присылай мне, — предложил Виталий.

— Я согласен, но позволь вопрос…

— Зачем мне это надо? — перебил его Виталий.

— Да, зачем?

— Дела, дорогой друг, дела. Пожалуйста, на видео ты можешь стереть свое лицо, если есть такое желание…

— Это для того, что бы ты меня при случае не шантажировал? — догадался Айдахар.

— Возможно, — согласился Виталий.

— Хорошо, я так и буду делать, я думаю, останусь у тебя на ночь, а утром ее заберу.

— Как хочешь.

За один вечер люди Виталия привели Юлю в божий вид. Мужики завели ее в горячую баню, где искупали, попарили и отмассажировали все части ее тела различными натуральными маслами для приятного запаха. После бани ее поместили в солярий, затем плотно накормили, сделали модную и красивую прическу, покрасив волосы в сочный черный цвет, в общем, полностью ее освежили. Одели ее как настоящую девушку в длинную юбку с кроем и блузку. Айдахар не любил когда на девушках штаны. Она заметно помолодела и стала божественна, понравилась даже Виталию, но он ее уже упустил. Она стала выглядеть бодро и приятно, все на ней было привлекательно и возбуждающе, вот только взгляд не смогли изменить, они, как и прежде горели пламенем ненависти и ярости к этим людям.

Утром в сопровождении двух машин Айдахар покинул загородную дачу друга, но в голове у него все еще продолжало звенеть последнее наставление, которое ему дал Виталий, на счет Юли, не сводить с нее глаз, ведь он еще не знал историю этой неутомимой хитрой и энергичной девушки. Но он не смотря ни на что, в нее влюбился по уши, а это значит, что кем бы она ни была, теперь ей все равно быть с ним. Всю дорогу она ехала рядом с ним, он, обняв ее, много что ей рассказывал, о своих делах, как и чем, он занимается, о себе самом, какие у него вкусы и предпочтения, и о своей семье. Юля же не проронила ни единого слова, он скучно и вяло сидела и всматривалась в окно, думала, бесконечно думала, множество мыслей роились в ее голове, и ей нужен был лишь покой, что бы во всем разобраться, решить, что делать дальше. Она до конца не понимала, что происходит, пусть Айдахар все ей рассказал, но она его не слушала, она слушала свои мысли, свое сердце, она прислушивалась к тому, что ее внутренний голос в настоящий момент ей говорил. Юля словно впала в гипноз, в подчиняющий ее сознание транс, без движений и без чувств, она подчинялась своему молчанию и не в силах была гипноз остановить. Это вызвало в ней оцепенение, она онемела.

— Вот мы и приехали, — сказал веселый Айдахар, выйдя из автомобиля, — долгая была дорога, а вот и мой дом, сейчас ты голубушка отдохнешь, а потом мы пойдем гулять по моей усадьбе. Ты увидишь моих бесценных лошадей в конюшне, я их развожу для бегов. Ты увидишь мой большой сад, где растут яблоки, груши и многое другое, за садом стоят три большие пасеки, тоже мои. И увидишь еще многое другое!

Юля никак не реагировала и ни на что не обращала внимания. Три мужика все те же, кто ее искупал в бане, куда то, не понятно для нее, отвели. Этим местом оказался подвал: сырые железобетонные стены, земля под ногами. Ее запустили в коморку, где у стены стоял стол, рядом кровать и маленькая тумбочка.

— Что это тюрьма? Но, по крайней мере, лучше, чем погреб, — произнесла она.

— Здесь ты будешь пребывать все свои последние денечки, — сказал, закрыв дверь, в окошко охранник.

— Что, прямо здесь, круглыми сутками? — возмутилась она, — лучше казните меня!

— Нет, крошка, круглыми сутками ты будешь пахать, как ослиха, здесь только отсыпаться положенных тебе пять часов в сутки или вообще не спать, если вдруг тебя захочет хозяин, — ответил охранник, громко смеясь.

— Вот оно как, ладно хоть на этом спасибо, пять часов, блин, каторга какая-то! Наполеон и то спал четыре часа в сутки! Но я то не генерал!

— Отблагодаришь своего хозяина позже, — улыбнулся первый охранник.

— Когда и как?

— Натурой и в полночь, — ответил второй.

— А больше никак нельзя?

— Нет нельзя! — ответил охранник.

— Ты ему типа как наложница, будешь раздвигать свои белые стройные и красивые коленки, когда и перед кем он захочет, — предупредил второй охранник.

— Что прямо с ним и с вами?

— А как же, нам оплачивать твою охрану надо же как-то!

— Это что-то типа компенсации? — насмехалась над ними Юля.

— Ага, — ответил охранник.

— Короче детка, кончай с вопросами, привыкай к своей коморке, теперь ты будешь видеть ее пять часов в сутки…

— А выходные-то будут?

— В выходные мы вместе будем развлекаться, — ответил охранник.

— Зря спросила, — произнесла Юля, — ну что ж, будем думать, как сбежать отсюда. — Произнесла она в слух, на что охранники лишь ухмыльнулись.

Коморка размером три на четыре была не самого лучшего вида. Жуткие голые покрывшиеся плесенью от сырости железобетонные стены, притоптанная сырая глина под ногами, более гнусный вид всему придавала одноместная железная кровать, солдатская койка была жутко скрипучая. Слегка подгнивший от здешней сырости письменный стол и деревянная тумбочка, все. Две дурно пахнущие тонкие матрасы на кровати, несколько откровенных порнографических фотографий на стенах и ничего больше не было. Юля присела на скрипучую кровать, было мягко, непривычно. С собою у нее была ее сумочка, которую ей отдали, когда она покидала Виталия. Все содержимое она высыпала на кровать, среди всякого барахла, она выделила лишь зеркальце и свою старую расческу, все остальные мелочи и разную косметику она собрала обратно в сумочку и бросила ее на стол. Больше ей ничего не оставалось, как лечь на кровати, раскинув в разные стороны ноги и руки, глубоко от всей души зевнуть и вновь начать думать. И как только настала тишина и покой, она, невольно слыша разговор двух охранников за дверью.