Экватор. Черный цвет & Белый цвет

— Андрей Иваныч, ну о чем мы сейчас говорим? Сел бы ты в кадр и покончили бы мы с этим делом за десять минут.

И тут я взорвался.

— О чем мы сейчас говорим?! О том, что тебя не интересует правда. А правда в том, что трех твоих соотечественников завалили. И тебя этот факт интересует просто, как новость! Информационный повод! Завалили бы местный самолет, ты бы не скакал так по джунглям. Ты оказался на этом аэродроме благодаря мне! Ты знаешь всю историю — кто сбил, что именно вез этот борт, где он упал. Сейчас этих парней уже ищут родственники. А ты, профессионал хренов, даже не удосужился передать кассету на родину. Не сумел он, видите ли! Да не в этом дело. Просто тебе очень нужен эксклюзив. Иваныч на закуску! Так вот. Хочешь закуску, так давай паспорт.

Сергей сжал свои губы. Они превратились в тонкую полоску под его носом, посиневшую от напряжения. На левом виске у Журавлева появилась капелька пота и медленно поползла вниз. Он тут же смахнул ее тыльной стороной ладони. Парень думал. Взвешивал приоритеты. А я бы на его месте не думал вообще. Клочок дермантина уже отработал свое. Он не сделает тебя, Сергей, ни богатым, ни знаменитым. А торговец оружием в кадре может стать хорошим толчком в твоей журналистской карьере. Чтобы понять это, мне, не имевшему никакого отношения к журналистике, понадобились доли секунды. Сергей, профессиональный журналист, на это потратил гораздо больше времени. Несколько минут своей драгоценной жизни. Наконец, он протянул мне обгоревший артефакт.

— Долго, Сережа, — заметил я нехотя.

— Что долго?

— Долго думаешь. А приходишь к тому же результату. Поэтому среди вас, журналистов, так мало богатых людей. Богатый не тратит время на бессмысленные сомнения. Он всегда идет по самому короткой дороге от пункта А к пункту Б. И потому достигает результата.

Огрызок красной корочки перекочевал ко мне в руки. Я сунул его в ящик деревянного комода возле постели.

— Наденешь что-нибудь? — спросил Сергей.

— Зачем? И так хорош, — я намеренно хотел выглядеть так, словно меня застали врасплох. — Разворачивай камеру. У тебя есть десять минут.

— Где у тебя включается свет?

— Слева, у входа.

Сергей подскочил и нажал на клавишу. Я зажмурился от вспышки яркой люстры. Журавлев не больше минуты возился с камерой, направляя ее на мое лицо.

— А маленький микрофончик цеплять не будешь?

— Какой микрофончик? Тот, с которым легко девушек кадрить? — слегка подначил меня Сергей. — Нет, не буду. Здесь, кроме нас, никого нет. На камеру и так пишется хороший звук. А ну-ка, скажи «раз, два, три»! Звук надо проверить.

Я произнес: «Раз, два, три». Сергей с сомнением поглядел на индикаторы. Потом махнул рукой.

— В принципе, и так сойдет. Ну, поехали. Я задаю вопрос, ты отвечаешь. Строим интервью, как обычную беседу. Можешь перебивать меня, если захочешь.

Запись на видеокассете формата mini-DV, хронометраж семь минут

Вопрос: Несколько дней назад невдалеке от Монровии был сбит украинский военно-транспортный самолет с военным грузом на борту. Вы были последним, кто разговаривал с пилотами этого самолета. По некоторым данным, Вы имеете отношение к грузу и самолету. Уточните, пожалуйста, какое?

Ответ: Никакого.

Вопрос: То есть... Тогда что Вы делали в аэропорту?

Ответ: Покупал билеты на Родину. Изучал расписание полетов.

Вопрос: Но Вы разговаривали с пилотами!

Ответ: Не помню. Вполне возможно. Я и сам был шокирован этим жутким зрелищем.

Вопрос: Постойте, но Вы же приехали в аэропорт с теми людьми, которые сбили самолет, ведь так? Я сам ехал с ними в машине.

Ответ: А что Вы, Сережа, делали в машине с такими опасными людьми? Задайте этот вопрос себе.

Вопрос: Я журналист и даже не мог предполагать, что они окажутся убийцами. Я даже не знаю, как их зовут.

Ответ: Вот видите, мы с Вами в одинаковом положении.

Вопрос: А что вообще может делать в Либерии российско-украинский бизнесмен во время боевых действий? Какова область его интересов в этой стране?

Ответ: Женщины.

Вопрос: Женщины?

Ответ: Вернее, одна женщина. Я собрался жениться. Моя невеста живет здесь. Вместе с ней я выяснял возможность провести медовый месяц у себя на Родине и поэтому оказался на аэродроме. А Вы сейчас вторгаетесь в личную жизнь, хватаете меня чуть ли не из постели и обвиняете в преступлениях, которые я не совершал.

Вопрос: ...Иваныч, я никого не обвиняю... Да, елки-палки, что же это такое?... Мы так не договаривались... Я хочу сказать...

Ответ: Не надо провокаций. Я могу подать на Вас в суд.

Вопрос: Какой суд? Речь не об этом. Я не хотел вторгаться в Вашу личную жизнь.

Ответ: Уже вторглись. Спрашивайте.

Вопрос: Так Вы здесь...?

Ответ: Для того, чтобы жениться на любимой женщине. Это самая прекрасная женщина в мире.

Вопрос: А Вы давно с ней знакомы?

Ответ: Мы с ней очень близки.

Вопрос: Знакомы ли Вы с президентом Тайлером?

Ответ: Да, конечно. Как и с президентом Бушем, и с президентом Путиным. Но вряд ли они знакомы со мной.

Вопрос: Хм-м-м?

Ответ: Я всех их видел в телевизоре. Они меня нет. Теперь увидят.

Вопрос: Ваш бизнес...?

Ответ: Торговля стройматериалами. Хороший бизнес. Жаль, у нас нет интересов в Африке.

Вопрос: Вернемся к Тайлеру. Он подарил Вам дом, в котором мы сейчас находимся.

Ответ: Мне об этом ничего не известно. Я его снимаю.

Вопрос: Но над входом у Вас висит табличка «Собственность Андрея Шута».

Ответ: Повесил вчера. Хотел произвести впечатление на невесту. Глупо, конечно. Придется снять. Настоящую любовь не купишь за деньги.

Вопрос: Иваныч... какая любовь? Это я у нее мог быть первым в ту ночь.

Ответ: Сергей, Вы переходите все границы. Это провокация. Вторжение в частную жизнь. Вы пытаетесь меня оскорбить! Втоптать в грязь честное имя моей будущей жены! Грязный клеветник! Вы с какого канала? Уберите камеру отсюда и сами убирайтесь вон!

(В кадре на переднем плане кисть крупно. Ладонь закрывает объектив. Угол меняется. Камера поднимается вверх. Потом движется в сторону пола. В кадре ноги говорящего человека. Потом полосы технических помех, говорящие о неисправности. Потом черное поле. Звук продолжает фиксироваться в искаженном виде в течение нескольких минут после исчезновения изображения.)

Я так вошел в роль, что слишком крепко сжал камеру Сергея. Чувствительный аппарат хрустнул. На моей ладони остался полукруглый красный рубец от объектива.

— Ну, что, — сказал я гораздо более спокойнее. — Уложился я в десять минут?

— Иваныч, какого хрена ты разбил камеру? Мы так с тобой не договаривались. Я оттуда даже кассету достать не могу. Ну, ты и сволочь.

— Еще раз назовешь меня так, будешь извлекать кассету из собственной головы. Понял?

— Понял, чего тут не понять. Ну, ты и артист. А я думал, у нас дружба.

— Дружба не строится на взаимном интересе. Это святое.

— Верни паспорт. Я с этим интервью могу только в «Сам себе режиссер» обратиться. Есть у нас такая программа.

— Паспорт я тебе не отдам. Мы же договаривались о том, что я соглашусь на интервью. О том, что я тебе в результате наговорю, мы не договаривались, Сережа.

Он вздохнул.

— Обманул ты меня. Очень круто обманул, Иваныч.

Я решил его успокоить.

— Ну, что ты, Сережа. — Я заговорил почти что примирительным тоном. — У тебя на руках отличный материал. Аэродром. Сбитый «Ан». Комментарий подозреваемого в нарушении эмбарго бизнесмена. Добавь еще немного местного колорита, ну, там, людей с оружием на улицах, полуголых аборигенов, корабли в гавани, и все. Пулитцеровкая премия у тебя в кармане. Или как там она у вас называется? «Грэмми»? «Эмми»?

— «Тэфи», — уныло поправил меня Журавлев.

— Это в России «Тэффи», — проявил я хорошее знание предмета. — А я говорю о международном признании. У тебя ведь наверняка наше с тобой ночное шоу купят американцы.

— Если бы у меня. — вздохнул журналист. — Продаст мой родной канал это видео буржуям за бешеные деньги, а мне даст премию. Примерно долларов сто, я думаю.

— А ты хочешь больше? — хитро подмигнул я Сергею.

Тут на его лице промелькнуло внезапное озарение. И он подмигнул мне в ответ. Тоже хитро.

— Андрей Иваныч, я, пожалуй, эту кассету продам кому-нибудь другому. — И он потряс извлеченной из камеры кассетой практически у меня под носом. «Ах, ты, сволочь!» — озарила меня догадка. — «Тайлеру хочешь ее продать!»

— Думаешь, он у тебя ее купит? — попытался я сблефовать.

— Почему «он»? Она.

Я удивился:

— Почему «она»? Он, Тайлер.

— Нет, Иваныч, я отнесу это Мики. И я точно знаю, что она сделает после этого.

Я молча глядел на Сергея. Мысль насчет Тайлера оказалась ошибочной. Журавлев выдержал паузу и продолжил.

— Одно из двух. Или она заставит заплатить тебя компенсацию. Или, — он опять подмигнул мне. — Или женит тебя на себе.

Я взял бутылку виски и отхлебнул прямо из горлышка. Сергей и не догадывался о том, что в интервью я сказал ему правду. По крайней мере, в той его части, которая касалась Маргарет. Впрочем, Маргарет об этом тоже не знала.

— Сережа, ты не представляешь. Ты вообще не в состоянии себе представить, насколько я этого хочу, дружище. Поэтому бери свою кассету и вези ее Мики. Будешь моим сватом.