Эквиполь инженера Шилина

Тут Шарфинский очень кстати подсунул ему запрос в ФСБ.

– Правильно! – вскричал генеральный. – Пора поставить всех на место. За законность в стране отвечаем мы! Таково мнение Президента.

Потом ему доложили о задержании пособника террористов генерала Чеснокова и явного шпиона Фрумкина. В том, что он знаком и с Шилиным, и с кровавой Агатой, Чесноков уже сознался. Какова роль в этой игре Джона Фрумкина, следует ещё разобраться. О задержании Фрумкина Шарфинский докладывал с трепетом: ведь это сам генеральный прокурор велел ему «дружить» с журналистом! Но оказалось, и генеральный был доволен; ему тоже Фрумкин не нравился, ему тоже «дружбу» с ним навязали.

– Законность! – гудел он, сверкая глазками по сторонам, будто проверяя, все ли понимают, сколь грандиозен поворот, совершаемый страной при его, генерального прокурора, участии. – Закон, а не кумовство должны определять деятельность служащих, – и прокурор внушительно стукнул толстым пальцем по столу.

После этого он, явно желая снискать лавры Цезаря, занимался сразу многим. Заслушивал Шарфинского и Черняка по делу о фальшивой водке, отлучался в комнату отдыха, чтобы выпить натуральной, а не фальшивой водки, и редактировал своё «Обращение к народу», которое тут же готовили ему помощники. Это давало Черняку возможность отвлекаться на переговоры со своими подчинёнными, узнавать новости следствия. Доложил генеральному, что, по словам Чеснокова, кровавая террористка Агата действовала в Москве под именем Камиллы Гомес, а офис имела в Минске.

– Подготовьте запрос в МИД, – велел разомлевший прокурор. – Мышей не ловят, пыимаишь. И белорусам надо хвоста накрутить.

– У них своя, как бы, страна, – извиняющимся тоном пробормотал Шарфинский.

– Терроризм проблема общая, – важно произнёс генеральный. – Что там получается у вас, а?

Помощник начал читать проект Обращения:

– «Коррупция в органах власти достигла такого уровня, что представляет угрозу проводимым реформам».

– Нет, не так, – прервал его генпрокурор. – Покрепче надо, покрепче. Так примерно: «Организованная преступность поразила сегодня практически все сферы – политическую, экономическую, социальную. Какую сферу ни возьми, везде у нас преступные формирования…» Понял?

– Прекрасно! – воскликнул помощник. – Гениально! И такую концовку, как Вы думаете: «Организованная преступность и коррупция в органах власти объективно подыгрывают терроризму».

– «Мировому», добавь, терроризму.

– А на даче Шилина пост поставили? – спросил Черняка Шарфинский.

– Непосредственно на даче нет.

– Почему «нет»?

– Там гаишник Степанов с прикомандированными за дорогой смотрит, – объяснил Черняк. – Если ставить людей прямо на даче, местные жители сообщат фигуранту.

– Если сообщат, всех задержать, – распорядился генеральный. – А где мой визажист?

– Вы прямо сейчас будете речь записывать? – спросил помощник.

– А чего тянуть! С утра в эфир. Президент на нас надеется!

4.

Великий руководитель и полководец Ким Чен Ир сквозь широченное окно правительственного здания любовался расцвеченным всеми цветами радуги вечерним Пхеньяном. Заканчивался последний праздничный день. Трудовая партия Кореи отмечала годовщину своего создания, но этот партийный праздник, как всегда, вылился во всенародное гуляние! На улицах – группы людей. Разговоры, улыбки, смех! На огромном экране, установленном прямо на площади, лицо любимого вождя Ким Чен Ира.

«Империалисты называют демократией общество, где мирных людей бьют дубинками, где похищают детей, где нищета и голод! – вещает Великий вождь. – У нас же, где человек осознаёт свое человеческое достоинство, живёт в безопасности и уверен в завтрашнем дне, – говорят они, – демократии нет. И по этой причине со странами социализма можно делать, что угодно, даже бомбить их. А ведь КНДР – самая демократическая страна в мире! Люди живут свободно, достойно, в безопасности и стабильности. Они уверены в завтрашнем дне. Каждый занят любимым трудом, обеспечена старость, гарантирован труд, люди бесплатно получают квартиры, медицинское обслуживание, образование…»

Какой-то явно пьяный мужчина кричит на всю улицу:

– Да здравствуют наши успехи!

Тут же появляется народный патруль: два юноши и девушка-милиционер. Девушка строго выговаривает гуляке:

– Товарищ! В таком виде нельзя появляться на улицах. Пройдёмте с нами.

И пьяный покорно идёт вслед за ними…

С другого угла площади звучит песня о Полководце Ким Ир Сене: «Весь народ сплотился, цель у нас одна: Над Северной Кореей – вечная весна!»

В кабинете Ким Чен Ира тоже работает телевизор.

Великий вождь и полководец прислушался к собственной речи:

«Ведь это же смеху подобно: сами создали экономическую систему, нацеленную на обогащение немногих, и сами же устраивают в ООН обсуждение, как бороться с обнищанием в мире! Я дал нашим дипломатам указание дать достойный ответ этому фарисейскому собранию. Пусть скажут им так: „вы позволяете себе оскорблять корейский народ? Вы смеётесь, что уровень жизни у нас не такой высокий, как в США?.. Но зато у нас нет людей, брошенных государством умирать от голода и холода. Нет нищих, бездомных, наркоманов, проституции, хулиганства, воровства и прочей грязи. А в Америке всё это есть. Это потому, что социализм никому не позволяет жиреть за счёт труда других“…»

Ким Чен Ир усмехнулся, вспомнив анекдот, который во время их длительной железнодорожной поездки в Москву рассказал ему представитель президента России Пуликовский. Анекдот был о том, как маленький мальчик застал своих родителей во время занятия сексом, и воскликнул: «И эти люди запрещают мне ковырять в носу!»

Он прислушался: из разных районов города, заглушённые расстоянием, доносились звуки оркестров. Неожиданно во всё небо полыхнул фейерверк, и дружный вопль восхищённых корейцев вместе с ним взлетел над городом.

А затем грянул Главный государственный оркестр, и тысячи юношей и девушек, заполнявших огромную площадь имени Ким Ир Сена, закружились в танце.

Глава двадцать третья

1.

За ночь, прошедшую после его бегства из квартиры любимой, но ветреной Лиды, Боб обернулся в Щербинку, там пересел в «Москвич» и трижды слетал на базу, где стоял его самолёт. Он отвёз туда скафандр и приборы. Наконец, выбрал время и поговорить с полковником. Тот очень гордился свежеокрашенным самолётом, он теперь был весь белый в серебро, с красиво прорисованными красными обводами, со звёздами и номером Бобова «Москвича»: ММК 14—44. Но полковник жаждал ещё как-нибудь улучшить интерьер машины. В целях вящей маскировки, понятно.

– Как ты думаешь, Борис, какие иероглифы нарисовать на борту? – спросил он.

– Господь с вами, товарищ полковник, – поразился Боб. – Откуда же мне знать про иероглифы?

– Ты мне газету оставлял китайскую, – напомнил ему полковник, вытаскивая упомянутую газету из кармана. – Вот, смотри. Вот здесь самолёты стоят, и иероглифы, и вот на этом фото тоже. Видать, название авиакомпании. Что из этого срисовывать?

– Что короче, – ответил Боб, зевая. – А лучше пусть будет просто как есть. Не люблю я, товарищ полковник, все эти штуки-дрюки, буквы, символы. Вот смотрите: я не ношу цепей, крестов и колец, на моей одежде никаких значков, на теле никаких татуировок… Каким родился, таким и помру. И самолёт бы тоже… Попроще ба…