Экзамен на профпригодность

Однако Эдвардсу, разумеется, хватило ума ни с кем своими сомнениями не делиться.

Опытные путешественники давно заметили, что в достаточно продолжительном путешествии, не требующем постоянных усилий - например, пассажирами на корабле - первая половина пути бывает посвящена воспоминаниям о прошлом, а вторая - мыслям о будущем. Однако Георгия с Софьей эта закономерность почему-то обошла. Наверное, потому, что никакого хоть сколько-нибудь интересного прошлого ни у одного из молодых людей не было. Зато грядущее потрясало воображение как перспективами, так и трудностями, которые придется преодолеть для достижения упомянутых перспектив.

Правда, поначалу все это казалось довольно далеким, и так продолжалось довольно долго - до тех пор, когда эскадра не сделала последнюю остановку перед пунктом назначения, встав на якоря напротив дельты какой-то небольшой мутной реки. Дальше приставать будет негде, там начинался Берег Скелетов. Во время стоянки радисту удалось связаться с «Авророй» и получить подтверждение, что в заливе святого Петра все готово к приему экспедиции.

– Знаешь, а у меня появилось чувство, что мы уже почти приплыли, - поделилась с мужем Софья.

– Моряки не плавают, а ходят, - уточнил Георгий.
– Кроме того, до цели еще примерно три с половиной тысячи километров.

– Тогда уж меряй расстояния в морских милях, моряк, - рассмеялась девушка.
– Лучше достань карту, с «Авроры» уже провели первичную разведку маршрута и поделились с нами.

Сведения о том, что средний сын русского императора поссорился с отцом, после чего был изгнан из России, достигли Европы, когда «Маша» уже покидала Балтику.

Первыми новость узнали датчане, и она вызвала у них недоумение пополам с облегчением - а то мало ли, вдруг беглый русский принц попросил бы убежища в их стране? Нет уж, с его отцом лучше не связываться.

Следующей страной, куда дошли сведения об этой нетривиальной истории, стала не Англия, как можно было ожидать, а Франция. Людовика Пятнадцатого просветила его бывшая любовница, а ныне фаворитка, подруга, поставщица молоденьких, но готовых на все девиц и бессменная советница маркиза де Помпадур, в свое время представленная ему как княжна Александра Милославская, а несколько ранее именовавшаяся Сашкой Вертихвосткой.

– Надо же, какая романтическая история, - усмехнулся король.
– Не знаешь, куда они направляются?

– Пока этого не знает никто, но, если тебе интересно, могу узнать.

Наедине с королем Александра де Помпадур вела себя достаточно свободно, что, впрочем, не вызывало ни малейшего неудовольствия у его величества.

– Нет, пожалуй, не надо затрудняться. В принципе, какая нам разница? Если этот князек еще что-нибудь учудит, мы об этом так или иначе узнаем. Интересно, насколько хороша собой его избранница?

– Говорят, так себе, чем-то похожа на ее величество.

Король скривился, некстати вспомнив жену, а маркиза продолжила:

– А что, мадмуазель д'Альбон тебе уже надоела?

– Нет, что ты, - забеспокоился король, - замечательная девушка, я просто не могу выразить, насколько благодарен тебе за это знакомство.

Значит, Глаша продержится еще месяц, а то и два, сделала вывод маркиза, но, естественно, от озвучивания своих мыслей воздержалась.

И, наконец, когда эскадра адмирала Эдвардса соединилась юго-западнее Ла-Манша, новость достигла Лондона. У короля Георга Второго она не вызвала ни малейшего интереса, а вот премьер-министр Генри Пелэм обсудил ее со своим старшим братом Томасом.

– Думаю, что они идут на Тобаго, - поделился соображениями сэр Генри.

– Эдвардс не раз ходил туда именно на этом корабле, да и его курс к Канарским островам соответствует такому маршруту. Интересно, чья это инициатива - самого Георгия или все-таки его отца?

– А что по этому поводу говорят в России?

– Еще не знаю. Так ты думаешь, что...

Разумеется. Нужно узнать, какое мнение считается там общепринятым. Тогда истина наверняка окажется ему прямо противоположной, и ее можно будет легко вычислить.

Пятнадцатого октября морская часть путешествия Георгия с Софьей была закончена - эскадра адмирала Эдвардса зашла в залив святого Петра. Адмирал внимательно всматривался в поросшую редким кустарником косу, отделявшую бухту от моря. По идее, именно здесь должна быть расположена батарея, прикрывающая вход в залив. Однако ничего похожего Рид не увидел, из чего сделал вывод, что Спиридов превзошел сам себя в маскировке.

Вечером более молодой адмирал зашел к старшему и по чину, и по возрасту на стаканчик-другой рома.

После обязательных тостов «за здравие его величества» и «за встречу» Эдвардс спросил:

– Гриша, а почему ты так странно назвал поселок в бухте - Дурбан? Это ведь все-таки больше похоже на английское слово, сойдет и в качестве французского, но вот на русское не тянет совершенно.

Спиридов не стал говорить, что именно такое название стояло на карте, врученной ему императором, а пояснил:

– Если правильно смотреть, то оно очень даже русское. Когда мы сюда прибыли, целую неделю почти непрерывно лил дождь, но при этом было довольно жарко. Прямо не место, а какая-то дурная баня. Так его и назвали, слегка сократив для удобства.

Глава 4

В конце лета тысяча семьсот пятьдесят третьего года планировалось довольно значительное событие - визит прусской королевской четы в Россию. В таком качестве, да еще и вместе, король с королевой прибывали сюда впервые. Впрочем, каждый из них, будучи еще наследником, успел не то что просто посетить, а прямо-таки пожить в России. Фридрих - чуть более года, а Елизавета - чуть менее четверти века. В качестве официального повода было выбрано представление русскому двору их дочери Амалии - возможно, с целью последующей выдачи замуж за цесаревича Михаила Петровича. На самом же деле этот брак пока всерьез не рассматривался, ибо не был хоть сколько-нибудь нужен ни одной из сторон. И Петр, и Фридрих считали, что в политике интересы державы стоят неизмеримо выше родственных. Именно исходя из этого монархи решили обсудить итоги двух прошедших Силезских войн и, главное, подготовку к третьей - в мире, откуда пришел Новицкий, более известной под названием Семилетняя война.

Многие историки, указывая на число вовлеченных в нее сторон, указывали, что этот конфликт можно было по праву назвать первой мировой войной. Ибо предыдущая, тоже достаточно глобальная война за испанское наследство на таковую не тянула из-за неучастия в ней России. Новицкий собирался сделать так, чтобы и грядущая война не могла назваться мировой, причем по той же самой причине. Однако провернуть это следовало так, чтобы ни в малейшей степени не испортить русско-прусских отношений, а подобное представляло собой не самую простую задачу.