Ельцын в Аду

«Маме все чаще приходило в голову уйти от отца», - писала Светлана Аллилуева.

Генсек стал погуливать. В отместку супруга приносила домой мнения о нем из Промакадемии, где она стала учиться и где большинство коллектива составляли оппозиционеры. У ее же мужа имелся лишь один критерий оценки человека - преданность лично ему. Оттого он начинал ее ненавидеть – и все чаще возникали его романы. И Надежда сходила с ума, кричала ему в глаза оскорбления: «Мучитель ты, вот ты кто! Ты мучаешь собственного сына, мучаешь жену, весь народ замучил...»

Светлана Аллилуева: «Все дело в том, что у мамы было свое понимание жизни, которое она упорно отстаивала... Компромисс был не в ее характере. Она принадлежала сама к молодому поколению революции – к тем энтузиастам-труженикам первых пятилеток, которые были убежденными строителями новой жизни, сами были новыми людьми и свято верили в свои новые идеалы человека, освобожденного революцией от мещанства и от всех прежних пороков. Мама верила во все это со всей силой революционного идеализма, и вокруг нее было всегда очень много людей, подтверждавших своим поведением ее веру. И среди всех самым высоким идеалом нового человека показался ей некогда отец. Таким он был в глазах юной гимназистки - только что вернувшийся из Сибири «несгибаемый революционер», друг ее родителей, таким он был для нее долго, но не всегда...

И я думаю, что именно потому, что она была женщиной умной и внутренне бесконечно правдивой, она своим сердцем поняла, в конце концов, что отец – не тот новый человек, каким он ей казался в юности, и ее постигло здесь страшное опустошающее разочарование».

... К праздничному вечеру 8 ноября 1932 года у Ворошиловых Надя особенно тщательно готовилась. Обычно строго ходила – с пучком, а тут сделала новую прическу, модную... Кто-то из Германии привез ей черное платье, и на нем была аппликации розами. Стояла поздняя осень, но она заказала к своему наряду чайную розу, вколола в волосы. Покружилась в этом убранстве перед своей сестрой Анной Сергеевной Аллилуевой и спросила: «Ну, как?»

Она собиралась, как на бал, на эту вечеринку. А нашла там гибель...

Молотов: «Причина смерти Аллилуевой – ревность, конечно... Была большая компания на квартире Ворошилова. Сталин скатал комочек хлеба и на глазах у всех бросил этот шарик в жену Егорова».

Надежда шла на этот вечер, чтобы доказать мужу свою привлекательность. Когда жена маршала Егорова, дама вовсе не тяжелого поведения, начала заигрывать с Хозяином, супруга последнего тоже начала с кем-то кокетничать. И в ответ получила грубость.

Дочь Сталина Светлана: «Он обратился к ней: «Эй ты!» Она ответила: «Я тебе не «эй». И ушла из-за стола».

Молотов: «Она была в то время немного психопаткой. С того вечера она ушла с моей женой. Они гуляли по Кремлю, и она жаловалась моей жене: «То не нравится, это не нравится... и почему он так заигрывал?» А было все просто: немного выпил, шутил, но на нее подействовало».

В Кремле на банкете, как рассказывал Бухарин, полупьяный Сталин бросал в лицо Надежды Сергеевны окурки и апельсиновые корки. Она не выдержала такой грубости, поднялась и ушла.

Надежда пришла домой, видно, все заранее продумала... Никто не слышал выстрела. Револьверчик-то был маленький, дамский... Говорят, она оставила Сталину письмо, но никто его не читал.

Есть еще одна - весьма экзотическая - версия причин ее самоубийства. Ровесница Иосифа, мать Нади, Ольга Евгеньевна, в чьих жилах текла горячая цыганская кровь, крутила, по слухам, роман при живом муже одновременно с двумя революционерами: Джугашвили и Курнатовским. Злые языки болтали, что Надя – дочь кого-то из двоих. Скорее всего, Иосифа. Отсюда грузинская внешность и мотив суицида: кровосмешение, о каком Надя узнала.

Внучка Сталина Надежда: «Утром, когда пошли к ней стучать в комнату и нашли ее мертвой... роза, которая была в волосах, лежала на полу перед дверью. Она уронила ее, вбежав в комнату. Именно поэтому на надгробной плите скульптор поместил мраморную розу».

Выстрел из пистолета нередко завершал жизнь коммуниста. Если тот был не согласен с партией или партия отказывалась от него – только самоубийство могло достойно разрешить ситуацию.

– «А тот, кто больше терпеть не в силах, - партком разрешает самоубийство слабым...», - прочел строчку из своего стиха поэт Борис Слуцкий.

Сталин предвидел, как будут объяснять причины гибели Надежды его враги: отказалась быть его женой, предпочла смерть. Генсек потерял не только супругу – он был опозорен перед соратниками и противниками.

Ее самоубийство тотчас сделалось государственной тайной. Хоронили торопливо. Уже вечером 9 ноября тело было перенесено из квартиры в Кремле в Большой зал в здании ЦИК на Красной площади (нынешнее здание ГУМа). Когда Сталин подошел к ней проститься, он якобы сначала в ярости оттолкнул гроб.

Молотов: «Я никогда не видел Сталина плачущим, а тут, у гроба, слезы покатились. Она очень любила Сталина – это факт... Гроб он не отталкивал, подошел и сказал: «Не уберег».

...Лошади медленно везли великолепный катафалк под бардовым балдахином от Кремля к Новодевичьему кладбищу – через весь город. Сталин шел рядом – с непокрытой головой, в распахнутой шинели.

Однажды он заговорил с дочерью о матери – впервые. Это случилось в день главного праздника страны – годовщины Октябрьской революции. «Это отравляло ему все праздники, - пишет Светлана, - и он предпочитал их теперь проводить на юге...» Дочь приехала к нему туда. Они сидели одни. «И ведь такой маленький был пистолет, - вдруг сказал он всердцах и показал, какой маленький...
– Это Павлуша привез ей! Тоже – нашел, что подарить!» И замолчал. Больше они об этом не говорили...

– Ее самоубийство было предательством. Она нанесла мне удар в спину. Ведь самоубийца почти

всегда желает наказать своего обидчика, - их произнес Сталин.
– «Как она могла застрелиться? Она искалечила меня»!

Кто-то из родственниц осуждающе заметил:

– «Как она могла оставить двух детей!»

Сталин прервал ее:

– «Что дети, они ее забыли через несколько дней, а меня она искалечила на всю жизнь».

Светлана Сталина:

– Отец «вновь и вновь возвращался к этой трагедии, пытаясь понять, почему его жена застрелилась. Он искал виновного, думал, кто же мог внушить ей мысль о самоубийстве. Но он не понимал мамы — ни тогда, когда она была с ним, ни тем более после ее смерти. Если бы мать осталась жива, то ничего хорошего ее не ждало. Рано или поздно она бы оказалась среди противников отца. Невозможно представить себе, чтобы она молчала, видя, как гибнут лучшие старые друзья... Она бы не пережила этого никогда.

Смерть мамы страшно ударила его, опустошила, унесла у него веру в людей и в друзей... И он ожесточился».

Мрачные черты постепенно брали верх. Бесстрашный ранее революционер боялся оставаться один, стал больше пить, просиживал за обеденным столом по три-четыре часа, пока алкоголь не отуманивал мозги. И не отпускал сотрапезников. Он неоднократно предлагал Микояну ночевать у него на даче. Потом у него оставался на ночь Сванидзе, брат его первой жены. Со временем он все-таки привык к одиночеству. А сначала было невмоготу...