Элеанора и Парк
Шрифт:
Умоляла подумать о Бене и Маусе — и о Мэйси.
Угрожала позвонить в полицию.
Тетя Сюзанна дала ей марку.
— Марки в ящике стола, Элеанора. Бери, сколько тебе нужно.
Парк
Когда Парк устал от своей комнаты, где не осталось ничего, пахнущего ванилью, он пошел к дому Элеаноры.
Иногда фургон стоял у дома, иногда нет. Иногда ротвейлер спал на пороге. Но сломанные игрушки исчезли, и больше не было никаких рыжевато-блондинистых детей, игравших во дворе.
Джош
— Говорят, что они уехали. Вся семья.
— Хорошие новости, — сказала мама. — Может, эта милая мамаша наконец-то проснулась и поняла, что к чему? Ну, понимаешь? Это неплохо для Элеаноры.
Парк только кивнул.
Он думал: доходят ли письма до того места, где она теперь живет.
Элеанора
В спальне стоял красный дисковый телефон. В ее спальне. И когда он звонил, ей хотелось поднять трубку, чтобы сказать: «Слушаю, комиссар Гордон».[132]
Иногда, оставшись дома одна, Элеанора брала телефон в постель и слушала гудок. Она проводила пальцем по диску, делая вид, что набирает номер Парка. Временами, когда гудок прерывался, она представляла, что Парк шепчет ей в ухо.
— У тебя был когда-нибудь парень? — спросила Дани.
Дани тоже была в театральном лагере. Они вместе обедали, сидя на сцене и болтая ногами над оркестровой ямой.
— Нет, — сказала Элеанора.
Парк не был ее парнем. Он был всем.
— А ты с кем-нибудь целовалась?
Элеанора покачала головой.
Парк не был ее парнем.
Они не расстанутся. Не устанут друг от друга. Не разбегутся в разные сторона. И не станут изображать очередной глупый школьный роман.
Она просто остановятся.
Элеанора приняла решение еще в фургоне его отца, когда они проезжали Альберт-Ли.[133] Если они не собирались пожениться, — если все это было не навсегда, — тогда это просто вопрос времени. Они остановятся.
Парк никогда не будет любить ее сильнее, чем в тот день, когда сказал «до свидания».
А Элеаноре была невыносима мысль, что он станет любить ее меньше.
Парк
Если Парк уставал от себя, он шел к старому дому Элеаноры. Иногда там был фургон. Иногда нет. Парк стоял на краю тротуара и ненавидел все, ради чего существовал этот дом.
56
Элеанора
Письма. Открытки. Бандероли, гремевшие так, словно были наполнены аудиокассетами. Ничего не вскрыто. Ничего не прочитано.
«Дорогой Парк», — написала она на чистом листе почтовой бумаги.
«Дорогой Парк»… Элеанора пыталась объяснить, но любые объяснения разваливались на части. Правду очень сложно написать. То, что она чувствовала к Парку, было слишком горячим, чтобы это трогать.
«Прости меня», — писала она и зачеркивала.
«Я
просто…» — начинала она снова — и отшвыривала наполовину написанные письма. И бросала нераспечатанные конверты в нижний ящик стола.Дорогой Парк, шептала она, уткнувшись лбом в шкаф, просто остановись.
Парк
Отец сказал, что Парку надо найти подработку на лето — чтобы вернуть деньги за бензин.
Никто из них больше не заговаривал о том, что Парк куда-то там уезжал. Или о черной подводке для глаз.
Он выглядел достаточно мрачным, чтобы получить место в «Drastic Plastic». У девушки, принимавшей его на работу, было по два ряда дырок в каждом ухе.
Мама перестала забирать почту. Парк знал почему. Она ненавидела раз за разом говорить Парку, что для него ничего нет. Парк забирал почту сам — каждый вечер, приходя домой с работы.
Теперь у него был неограниченный доступ к музыке в стиле панк-рок.
— Я из-за тебя собственных мыслей не слышу, — сказал отец, после того, как три вечера подряд заходил в комнату Парка, чтобы выключить стерео.
«Пф-ф!» — сказала бы на это Элеанора.
Началась осень — и школа. Только тут уже не было Элеаноры.
И она не могла порадоваться тому факту, что у выпускников не было физкультуры.
И она не сказала: «Ба! Несвятой союз», — когда Стив и Тина поженились в День труда.
Парк написал ей об этом письмо. Он рассказывал Элеаноре обо всем, что произошло, и не произошло — каждый день со времени ее отъезда.
Он писал ей письма еще несколько месяцев после того, как перестал их отправлять. На Новый год Парк написал: «Надеюсь, ты получишь всё, что когда-нибудь хотела». А потом кинул письмо в коробку под кроватью.
57
Парк
Он больше не пытался вернуть ее.
Она возвращалась сама, когда ей того хотелось — в снах, видениях и мимолетных «дежа вю».
Скажем, он ехал на работу — и замечал рыжеволосую девушку на углу. И на один краткий невероятный миг мог поклясться, что это она.
Или он просыпался в темноте, уверенный, что она ждет его на улице. Уверенный, что нужен ей.
Но Парк не мог позвать ее. Иногда он не мог вспомнить, как она выглядит, даже если разглядывал ее фото. Может, он смотрел на нее слишком часто?..
Он больше не пытался вернуть ее.
Так почему же он продолжал приходить сюда? К этому гадкому маленькому дому…
Элеаноры здесь не было. Ее никогда не было здесь по-настоящему — и она уехала слишком давно. Почти год назад.
Парк повернулся, чтобы уйти от дома, но тут маленький коричневый фургон стремительно пролетел по подъездной аллее, подпрыгнув на ухабе и едва не задев Парка.
Парк остановился на тротуаре и принялся ждать. Водительская дверь распахнулась.
Может быть, подумал он, я здесь именно за этим.