Электрический остров

— Прохожие подскажут.

— Чередниченко?

— Что ты на меня напустилась с этой Чередни­ченко? Я ее не звал в лабораторию, ее Улыбышев прислал!

— Как Улыбышев, когда ты сам ее выпросил?

— Какого дьявола, есть предписание, подписанное директором! — рассвирепел Андрей.

— Теперь ты можешь сослаться хоть на Магомета! Кстати, пророк вполне одобряет двоеженство.

— Что ты говоришь? — У него перехватило ды­хание.

Нина презрительно промолчала и прошла в ком­нату. Андрей еще несколько секунд простоял, словно его ударили по голове. Когда он последовал за ней, в двери спальной щелкнул замок.

— Открой! — вскрикнул он и толкнул дверь.

— Можешь постучать по соседству, — сквозь слезы ответила Нина. Он слышал, как она всхлипы­вала, и представил себе, как она стоит за дверями, размазывая слезы по лицу и ненавидя его. Это было свыше его сил. Он налег плечом на дверь. Дверь за­трещала. В соседней квартире послышалось движе­ние, потом сонный голос Велигиной спросил через пе­регородку террасы: |

— Что у вас случилось?

— Ключ потерял, — мрачно ответил Андрей.

— А Орич говорит, что у вас семейная драма. Скажи Нине, чтобы она не так громко плакала из-за этого ключа, а то соседи услышат. Они живо подберут ключ к вашей ночной истории…

Нина за дверью затаила дыхание. Нет, она не хо­чет публичного скандала! Замок заскрипел — Андрей таки погнул запор своим нажимом. Войдя, он уви­дел Нину, свернувшуюся в комочек на супружеской кровати. Она выглядела, как затравленный зверек.

Вот всегда женщины делают так! Сначала вообра­зят себе бог весть что, потом обидят близкого, а после начинают раскаиваться. Ну, зачем эта сцена Нине? Ведь она же знает, что никогда и никого Андрей не любил и не полюбит, кроме нее. Он встал на колени перед кроватью, собираясь успокоить жену, простить ее, сказать ей все десять тысяч ласковых слов или сколько их там есть в русском языке. Ведь каждое слово может быть ласковым, если ты приходишь к любимой с открытымf сердцем… Взгляд его нашел глаза жены. Они были злые, сухие, чужие. Нет, она совсем не раскаивалась! Если она и открыла дверь, так только потому, что побоялась скандала.

2

Зато теперь все встало на свои места. Лучшего способа понудить противника к действию Улыбышев не нашел бы, сколько бы ни искал. Орленов готов был кричать: «А, ты взятки давать!», как в детстве кри­чал во дворе во время драки: «А, ты подножку де­лать!»— и нападал уже не только потому, что этого требовали законы драки, а потому, что ненавидел всякий обман.

Маркова удалили. Но он-то остался! Остался и Пустошка. И они должны довести дело до конца.

Пустошка прибыл на остров по первому приглаше­нию, словно все это время готовился к новой встрече с Орленовым. Увидав инженера в своей лаборатории, Андрей понял — путей к отступлению больше не бу­дет. Он влез в давно начатую драку, и еще неиз­вестно, выйдет ли из нее цел и невредим.

Пустошка никак не походил на бойца.

Инженер стоял на пороге лаборатории, виновато поглядывая вокруг близорукими глазками, и было не ясно, что лучше: брать его в бой или оставить в тылу? В первой линии наступления он, пожалуй, не выдержит огня. Значит, наступать придется все-таки Орленову.

Так его учили жить и действовать, и только так Андрей мыслил свое отношение к жизни. Он не может быть спокойным там, где происходит нечто неправиль­ное. Отвернуться и отсидеться в стороне было бы, по его убеждению, так же нечестно, как солдату укло­ниться от участия в бою. Величины как бы несовме­стимые, но ведь маленькая подлость всегда торит до­рогу для большой.

В то же время в Пустошке было что-то упрямое, словно он хотел сказать своим видом: «Ну, если уж я пришел, так теперь не уйду, пока не добьюсь своего!» Коричневая плешь на его затылке сияла, клетчатые брюки, казалось, еще укоротились, а животик больше вылез вперед. Однако в глазах появилась насторожен­ность, и они как будто вместили в себя всю ту силу, которой явно недоставало фигуре инженера.

Марина, прикреплявшая новый прибор на пульт управления трактором, увидела инженера, торопливо вытерла руки ветошкой и, проходя мимо Андрея, ше­потом спросила:

— Что это за чучело? Вместо ответа Андрей представил ей инженера.

Пустошка, взглянув на Марину, окончательно сму­тился, порозовел и так неясно промямлил свое имя, что Андрею пришлось самому назвать его.

— Тот самый инженер? — Марина даже откину­лась назад, рассматривая посетителя с явно выражен­ным недоумением, и вдруг смутилась, поняв, что оби­дела его.

Орленов поторопился объяснить, при каких об­стоятельствах он встретился с Пустошкой и что именно привело последнего на остров.

— Я видела вас на лекции, но не предполагала…

— Фигура виновата! — простодушно засмеялся Пустошка. — Кто раз увидит, никогда не забудет. Хорошо, что в карманники не пошел, сидел бы всю жизнь по тюрьмам. И инженером-то с такой фигурой быть не легко. Вон ваш Улыбышев… Как увидал меня, сразу решил, что я только притворяюсь инженером…

Он сказал это с таким юмором, что Орленов и Че­редниченко расхохотались. И сам Пустошка подхва­тил их смех, после чего Андрей, взглянув на Марину, с веселым изумлением понял, что ей понравился ин­женер и она понравилась ему.

— Так вот как работают ученые! — почтительно сказал Пустошка, оглядывая лабораторию. Было вид­но, что ему очень хочется сказать что-нибудь приятное своим новым друзьям, но сказал он другое: — А все-таки не богато живете! — заметил он и, увидев, что они готовы возражать, пояснил: — Ну как же! В стране готовится новая техническая революция, элек­тричество скоро станет основой всей нашей производ­ственной базы, а ученые все еще отстают. Этим и пользуются такие спекулянты от науки, как ваш ди­ректор!

Последние слова Пустошка произнес резко, и Ма­рина поняла, что он совсем не так простодушен, этот маленький, толстенький инженер. Даже Орленов был неприятно поражен резкостью, с какой Пустошка ото­звался об Улыбышеве. В последние дни он и сам по­думывал о директоре так, но пока еще не решался вы­сказать свое новое о нем суждение словами…

— Почему — спекулянт? — спросил он.

— А как же! — убежденно ответил Пустошка. — Улыбышев понял, что электрификация земледелия — первоочередной важности задача. Вот он и решил сыграть на этом…

— Но это понимают и настоящие ученые! — возра­зил Орленов.

— Да! — уверенно ответил Пустошка. — Только такие ученые пытаются решать задачи, принимая во внимание все достижения современной технической мысли, а такие, как ваш Улыбышев, прежде всего стремятся вырвать куш пожирнее, а что дадут тех­нике и народу их так называемые «изобретения», им безразлично. Но так ведь и поступают вообще все спекулянты!

Как видно, это была твердая позиция инженера. Чередниченко с удивлением следила за дискуссией. Орленов с некоторым осуждением сказал: