Электрическое бессмертие

– Постойте! А как же…

– Обождите немного, - женщина из свиты удержала Наркевича от резких реплик. – Сейчас закончится обход, всё объясним.

Он опустился на кресло, нервно потирая щетину, и в очередной раз набрал московский номер. Диалог прервала та самая женщина.

– Вы ещё тут?

– Куда мне деться? – Игорь опомнился и прочитал имя на бейджике. – Извините, Светлана Михайловна. Пока не выясню, что с братом и какие у него перспективы, никуда не уеду.

– Я присяду?

– Конечно.

Он бегло глянул на неё. Невысокая, худощавая, насколько вообще можно определить телосложение в медицинском халате и форменных белых штанах. Чёрные волосы аккуратно убраны под униформенную шапочку. Лицо правильное, черт которого сразу не разглядеть, потому что всё внимание без остатка захватывают глаза – строгие, серые и удивительно притягивающие, чьё действие не ослабляется очками с тонированными линзами. Не до амурных дел, но в поле зрения попали руки – без обручального кольца на правом безымянном пальце.

– Ваш лечащий сейчас кружится с профессором. Я прихватила историю болезни, просмотрела её. Случай редкий, возможно, заберу его. У меня диссертация была по похожей тематике.

– Не возражаю. Так что нам ждать?

Она поправила очки и раскрыла историю болезни.

– Сделали томограмму, анализы… Впрочем, не буду утомлять. Пациент получил токсическое повреждение тканей. Официально – органическое поражение мозга, и прогноз не утешителен.

– Он долго будет находиться в коме?

– Не хочу вас огорчать. Вы кажетесь мне сильным человеком, поэтому скажу прямо – шансы на то, что он придёт в сознание, невелики.

– Пятьдесят на пятьдесят? Меньше?

Она вздохнула.

– Много меньше. Откровенно говоря, если бы не ваше пожелание держать его подключённым к аппаратуре на платной основе, нам вскоре приказали бы отсоединить пациента.

– То есть убить…

– То есть признать, что мозг умер, и прекратить существование тела. Простите.

Безусловно, из отрывочной информации, капавшей от врачей, Игорь предполагал нечто подобное. Но всегда остаётся крохотная надежда… И её безжалостно прикончила эта довольно симпатичная дама.

– Тогда какого чёрта вам нужен мой брат? Для экспериментов и научной статьи?

Вспышка гнева не вызвала ответной реакции.

– Вы вольны предполагать всё, что заблагорассудится.

– И тем не менее?

Она помедлила с ответом.

– У меня есть теория. Предупреждаю – её не разделяет практически никто. Ваш случай идеален для проверки. В двух словах, я предполагаю, что электрическое поле вокруг человека несёт отпечаток его личности. Знаете поговорку – нервные клетки не восстанавливаются? Она не верна. Восстанавливаются, но медленно и трудно, если регенеративный процесс опережает дегенеративный. Предлагаю стимулировать регенерацию в его голове методом электротерапии. Чтобы у вашего брата появился шанс, нужно как минимум устранить последствия органического поражения.

Игорь сильно сдавил лицо ладонями, до боли.

– Два вопроса. Первый. Что за стимуляция? Второй. Допустим, ткань восстановится. Если у него повреждены мозги, он очнётся с интеллектом новорождённого? Или идиота?

– Минутку. У вас какое образование?

– Радиоэлектронное.

– Тогда проще. Вы слышали об эффекте Кирлиан? Нет? Это армянский изобретатель, ещё в 1949 году запатентовал метод фотографии биополя человека и любых других живых организмов. Так вот, он установил, что электронная оболочка «помнит» удалённые или омертвевшие фрагменты. Если применить электростимуляцию, иными словами – активное воздействие на зоны со сниженным потенциалом, заживление ускорится.

– Ну, пусть. А что вы говорили про отпечаток личности?

– Вот тут никаких патентов, терра инкогнита. У меня есть основания предполагать – в электрическом поле находится дублирующая запись самого существенного, что происходило в мозге. Говоря компьютерным языком – резервная копия, бэкап данных. Предупреждаю: девяносто девять и девять в периоде процентов нейрофизиологов сочтут это утверждение ненаучным бредом.

– Звучит обнадёживающе. Нужно подумать. Другие варианты есть?

Светлана Михайловна вздохнула.

– Наверно. Но я их не знаю.

***

Российская Империя, 1905 год

Когда прозвучали приличествующие скорбному поводу речи, часть приезжих убыла, остальные разместились в усадебном доме, пани Елена Наркевич-Иодко собрала детей в кабинете их покойного отца на втором этаже.

Пришёл даже маленький Генрик. Он слышал речи, заупокойную службу, видел папин портрет и не мог, тем не менее, понять – что же случилось с самым умным и сильным человеком на земле? Где он, почему собрались без него? Закрытый гроб никак не совместился в детском умишке со страшным известием, что отец больше никогда не войдёт в его комнату, не подхватит на руки… То есть рассудок понял сказанное, но душа напрочь отказалась принять очевидное.

– Мама, объясните – почему? – вопрос, больше всего мучивший старших сыновей, задал Конрад.

– У меня у самой в голове не укладывается, дети мои… Началось с осени третьего года, с бунта пещанских. Он занемог в январе. Мы купили билеты ехать домой, срочно на электротерапию… И тут пришли вести о расстреле рабочих в Питере.

– Из-за этого? – поразился Адам.

В уставших плакать и докрасна сухих глазах вдовы снова проступила слеза.

– Последняя капля… Даже не само чудовищное преступление русского царя. Больше – реакция европейских газет и венской публики. Он натурально кричал! Говорил, что русские свиньи убивают безоружных, а всем наплевать. Вы знаете, он никогда не делил людей на плохие и хорошие народы, никогда не поносил русских. Первый раз…

– Император, которому мы имели несчастье присягать, вообще-то германец. Хотя гвардейцы, стрелявшие в людей, нёсших образа к царскому дворцу, в большинстве своём русские, - Конрад вдруг взволновала одна деталь. – В Преображенском служит наш дальний родственник, польских кровей. Не знаю, убивал ли он в путиловских, так позорно… И из-за них отец решил?..

– Да, он решил, что мир не достоин электрического бессмертия, раз на Земле и в нашем Отечестве в частности продолжают твориться подобные мерзости. Не единожды заводил разговор об этом в прошлом году, теперь уверился окончательно.

– А сам? – снова подал голос Адам.

– Сам он тоже часть российского общества. Если всем отказал, не сделал исключения и для себя, - Елена печально обвела глазами детей. – Мы тоже умрём в положенный срок, отведённый природой и определённый Господом. Помолимся ещё раз за упокой его светлой души.

Часом позже Генрик, свернувшись под одеялом, пытался уснуть. Неужели папа больше никогда не расскажет сказку, не потому что уехал или занять опытами… Просто – никогда!

За день до последней поездки он рассказал про золотую утку. Давным-давно, когда Варшава ещё не была столицей Польши, жил в этом городе один ученик сапожника по имени Ясько. Ходила в то время легенда, будто бы в подземелье старого замка князей мазовецких находилось маленькое озерцо. По этому озерцу плавает золотая утка, на самом деле – заколдованная хозяйка этого замка. Однажды решил Ясько испытать свое счастье, много дней блуждал темными переходами и подземными коридорами. Обессилел, но отыскал утку. Дала она ему сто талеров и поставила условие: за день истрать их на себя, получишь все мои богатства.