Элемента.М

– Ну, не запивать это понятно, ни одно гомеопатическое средство не рекомендуют запивать. Только так оно и работает. А вот что это могла быть за процедура, сложно сказать. А женщина эта, кто?

– Человек, пап, причем пожилой человек, - пояснил Дэн.

– Люди коллоидное золото используют для повышения иммунитета и омоложения. Считается, что оно препятствует старению. Правда, при регулярном применении.

– А асы? Они его как-то используют?
– снова спросил Арсений, - Даже не так. Какого эффекта мог ждать азур от этого средства, назначая его человеку? Причем две дозы с интервалом в час.

– Ну, у меня только одно предположение. Ему нужно было, чтобы в крови ее было большое количество золота, поэтому и дали именно эту коллоидную форму. Поэтому и выбрали интервал в час. Думаю, именно за это время в крови образовалась бы его максимальная концентрация с учетом скорости всасывания.

– Скажи, а фамилия Франкин тебе о чем-нибудь говорит?
– спросил Дэн.

– Кто? Франкин? Хренов Франкин? Опять?
– распалялся все больше при каждом очередном повторении его фамилии отец, - Это же этот Франкин притащил Шейна в наш институт. И место тепленькое зав. отделением ему приготовил. И даже выбил для них с Шейном какой-то гранд на исследования. Дай Бог памяти, как оно называлось-то?

Он вскочил с дивана, постоял, потом опять сел.

– Что-то с амнезией связанное.

– У тебя что ли?
– не понял Дэн, - Амнезия?

– Да не у меня. Название работы их было с памятью связанное. Нарушения памяти, искажения.

– Парамнезии?
– подсказал Дэн.

– Точно! Парамнезии. Только знаю я, что там они по тому гранду исследовали - один сплошной Корсаковский синдром, - и он махнул рукой, - и сами пили и добровольцев своих только и делали что спаивали.

– Ну, в принципе, в рамках работы. Грубое расстройство памяти при алкогольном отравлении, это и называется Корсаковский синдром, - пояснил он для друзей.

– О, ну, ты то своего Шейна, как всегда все бросаешься защищать, - махнул на него рукой отец.

Дэн многозначительно посмотрел на Арсения и ничего не сказал, пропустив отцовское замечание мимо ушей.

– Скажите, Герман Валентинович, а долго они с Шейном вместе проработали? И почему Франкин из института ушел? – вмешался Арсений.

– С Франкиным они были знакомы давно. Очень давно, - повернувшись к парню, начал рассказывать Майер-старший, - Они толи в одном институте учились, толи еще в школе познакомились. Даже история у них там была какая-то романтическая, только треугольная. Вроде оба любили одну и ту де девушку, или девушка любила одного, а замуж вышла за другого. Врать не буду, точно не знаю. Только после этого поссорились и даже работали они где-то в разных городах. Потом где-то опять встретились и здесь Франкин этот Шейна встретил прямо с распростертыми объятиями. И когда место это освободилось, он его никому не отдавал, потому что Шейна ждал. Я, честно скажу, потому на него так и зол, что сам претендовал на эту кафедру. И столько усилий приложил, чтобы это место занять, а все напрасно. Мне дали вот социологию, хотя какой я социолог, когда из лаборатории не вылезаю. Социология она что, так, болтовня одна. Вот Шейну она бы подошла намного лучше. А я практик, мне биология старения, практика с опытами, с пробирками нужна.

– Пап, да не расстраивайся. У нас же всё равно лаборатория общая. Нравится тебе, так вы оттуда с Алькой и не выходите. А уж что там у тебя в трудовой книжке записано, какая разница?
– попытался поддержать его Дэн.

– Да я и не расстраиваюсь, - улыбнулся отец, - Я злюсь!

И он сжал кулак и шутливо нахмурил брови.

– А почему Франкин ушел?
– напомнил Арсений свой вопрос.

– А вот это никто не знает. Просто вот взял, получил лицензию и ушел в психиатрию. Открыл свой частный кабинет. И с тех пор что-то его не слышно и не видно.

– А дружил этот Франкин с кем-то еще в институте, кроме Шейна?
– опять спросил Арсений.

– А тебе оно зачем?
– подозрительно посмотрел на него отец Дэна.

– Не за чем. Просто интересно что за человек.
– сказал Арсений.

– Скользкий он как червяк. И как червяк же если в какую дырку нос свой засунет, то уж точно влезет туда весь. Но я с ним близко общался редко. Оно с одной стороны и понятно, он азур, я мем. Они азуры и вообще редко с кем кроме своих общаются. Но даже азуры бывают разные. И если сравнивать его, скажем, с Шейном, которого я не люблю, то по сравнению с ним Шейн в сто раз лучше. Но только это, конечно, мое личное сугубо субъективное мнение.

– Да нам как раз ваше личное субъективное и интересно, - улыбнулся ему Арсений.

– Ну так что, идем?
– и Герман Валентинович очередной раз поднялся с дивана и прихватил из вазы большую горсть винограда.

– Пап, я, тогда с вами не пойду, наверно. Вот возьми то, что Алька просила, - он передал ему шприц с кровью, - Изабелла!

Он откланялся девушке, прощаясь.

– Э, погоди как. Скажи, а на кой хрен тебе стулья?
– спросил его отец, уже почти уходя.

– Кстати, стулья!
– ударил себя Дэн по лбу, - А ты откуда знаешь?

– Мама сказала ты их по её планшету заказывал, - ответил отец.

– Ничего от этой мамы не утаишь, - улыбнулся Дэн, - Пап, а ты не хочешь помочь Дому Престарелых?

– О, нет, нет, нет!
– активно замахал на него руками отец, - Снова спонсором для твоей богадельни я не буду. Я уже вам и так и телевизор покупал, и медикаментов ящиков десять отправлял, так что в этот раз давайте как-нибудь без меня.

– Ну, пап, - клянчил Дэн как маленький.

– На свои! У тебя есть деньги? Вот на свои и покупай. Я, посмотрел, сумма там не сильно большая. Тебе на них сидеть. Вот ты их и покупай!
– и он дал понять, что разговор окончен.

– Значит, все-таки посмотрел?
– улыбнулся Дэн.

– Конечно, посмотрел, - улыбнулся ему в ответ отец, и отвернувшись от сына, любезно подставил локоть Изабелле, приглашая взять его под руку.

– Ладно, увидимся!
– махнул на прощание рукой Дэн.

Отец, не глядя, послал ему воздушный поцелуй, Изабелла кивнула, а Арсений по-военному козырнул.

Глава 3. Команда

«Значит, все-таки посмотрел!» - улыбался Дэн, вспоминая реакцию отца на его заказ. Отец Дэна Майер Герман Валентинович, был человеком состоятельным и нежадным, а еще он был неплохим бизнесменом и прекрасно умел считать деньги. И раз он смотрел заказ Дэна на стулья, значит, проконтролировал, и, если сказал, что Дэн в состоянии оплатить его сам, значит, счет Дэна был им очередной раз молча пополнен. И то, что он категорично назвал "на свои" собственно говоря, всё равно было на его деньги. Хотя может и нет. Зарплата у Дэна была конечно, небольшая, но даже те немногие деньги что ему платили ему практически не на что было тратить и даже они имели свойство накапливаться. Но основным источников дохода всех алисангов не имеющих каких-то своих бизнесов и работ, был банк Алиса, который ежемесячно выплачивал каждому алисангу так называемое содержание. Оно складывалось от доходов с тех финансовых операций, которыми занималось их Министерство Обеспечения. И гарантом этого были богатство, накопленные их предками за все предыдущие века. Говорили, что все было учтено, посчитано и правильно вложено в ценные бумаги, недвижимость и черт знает, что еще. Каждому алисангу с рождения ежемесячно выплачивался его процент. И суммы эти были достойные для безбедной жизни, не работая в любой стране. Но не работать у них было как-то не принято. То есть даже если бы отец не пополнял его личный счет, это делала Алиса. В любом случае Дэн мог купить эти стулья, и он их купил.

Вернувшись в свою комнату и невольно проходя по коридору второго этажа, чтобы спуститься вниз, Дэн услышал, что в столовой как никогда шумно. А ведь обед уже закончился. На столах действительно было пусто, но уходить никто не собирался. Бабки даже злополучные табуретки к стене не переставили. Так и сидели, только глядя не в телевизор, а на местных новоселов, сестер Климовых. Говорила, конечно, Татьяна Никитична. Дэн застал, видимо, самый конец ее рассказа.

– Вот тебе и граф Шереметьев!
– сказала она и старушки закачали головами, заахали.

– Ну, что, Кутузов, пошли, - обратилась она к сестре, и Дэн увидел, что один глаз у Натальи Никитичны закрыт свежей марлевой повязкой. Быстро встав они так же решительно пошли к себе, как и раньше гуськом, и улыбнулись в ответ на улыбку Дэна, причем обе. Чем его крайне озадачили. Судя по повязке, приезжал окулист.

Дэн мог бы конечно, прочитать что написал окулист и в медицинской карте, но поговорить с ним лично было Дэну намного интересней, и он поторопился вниз, боясь, как бы он уже не ушел. Успел, можно сказать, в последний момент. Уже в верхней одежде поверх белого халата, он разговаривал в вестибюле с Екатериной Петровной.