Елена Блаватская. Интервью из Шамбалы

– Так для чего же в свое время вы просили меня жениться на вас, Елена Петровна? Или вы играли в какую-то детскую игру, в которой я стал случайным участником?

– Да, приблизительно так, Никифор Васильевич. Должна вам, к своему стыду, признаться, что тогда я страстно желала избавиться от опеки своей семьи и получить свободу. Единственной причиной моего выбора послужило то, что мне было менее горестно делать несчастным вас, чем кого-либо другого. Я не хотела замуж, поэтому выбрала вашу кандидатуру, считая, что если вы ничего не получите от этого брака, то мне вас совсем не будет жаль.

Никифор Васильевич с трудом проглотил оскорбление. Он отвернулся от зеркала, отразившего его душевную муку, прошел в угол комнаты, где висел образок Спасителя, перекрестился, потом осторожно сел на кровать «со своей» стороны, которая до сих пор так и оставалась ни разу не занята. Струившийся по его телу пот вмиг высох.

Елена тут же повернулась к нему спиной, стремительно поднялась с кровати и, подойдя к зеркалу, ставшему немым участником их перепалки, трясущимися от нервного напряжения руками непроизвольно поправила прическу. Затем она довольно кокетливо повернула плечиками, встала боком к зеркалу и принялась что-то рассматривать у себя на спине. Ее поведение было для мужа ново и потому подозрительно. Блаватский помолчал, немного подумал и наконец вымолвил:

– Вы жестоки, Елена Петровна. Чем я заслужил такое отношение с вашей стороны? Ни до, ни после свадьбы, я не сделал вам ничего дурного.

– Вы виноваты лишь тем, что стары и некрасивы для моих лет. Я вам уже говорила об этом и просила расторгнуть помолвку. Я не могу быть вашей женой. Мне это противно. Но вы меня не услышали. Чего же вы теперь желаете?

– Я желаю соблюдения приличий и ваших обязанностей жены, – с некотором вызовом в голосе ответил генерал.

– А я не собираюсь подчиняться условностям «приличного» общества. Я дома, а не в «обществе». Вы хотели узнать мое к вам отношение, я вам сказала. Видит Бог, я пыталась прикрыться своими мистическими убеждениями, давая вам понять, что наши интимные отношения невозможны, но вы их не услышали и требуете того, чего я не смогу вам дать. Вы ведь это хотели узнать? Не правда ли?

Блаватский вновь немного подумал, затем медленно и строго, чеканя каждое слово, как перед строем, командным голосом произнес:

– В таком случае я должен заставить вас подчиниться правилам приличного общества, в котором вращается ваш муж. К тому же, я повторяю, у вас есть обязанности жены. Вы принадлежите мне по закону, а законы страны, в которой вы живете, вы обязаны соблюдать! Я – ваш муж, ваш хозяин и вы обязаны мне подчиняться.

Неожиданно для Елены всегда выдержанный, чинный и несколько «официальный» муж, который, казалось, не способен совершить ни одного предосудительного движения, – стремительно «налетел» на Елену, потащил ее на кровать, повалил и попытался, как коршун, накрыть своим телом. Казалось, он вот-вот начнет «клевать» свою добычу, но Елена увернулась, грубо спихнув его с себя, и мышью выскользнула из-под него. Ночная рубашка, зацепившись за что-то острое, затрещала и громко разорвалась, оставив на девушке только короткий косой клочок, превративший ее пуританское одеяние в весьма пикантный наряд. Ее юные девичьи ножки обнажились во всю длину. Генерал, куда только девалась его напыщенность, увидав представшее перед его очами зрелище, в пылу страсти решил, что час настал, пушка выстрелила, издав сигнал к наступлению.

«На штурм!» – прозвучало в его голове.

С ретивостью молодого скакуна он подлетел к Елене и прижал ее к стене, пытаясь губами дотянуться до ее губ в насильственном поцелуе. Но «крепость» не сдавалась. Елена произвела отвлекающий маневр – укусила мужа за подбородок, а затем, воспользовавшись минутным замешательством «противника», выскользнула из-под его подмышки. Потом она схватила в руки бронзовый подсвечник, заняла оборонительную позицию и громко крикнула: «Если вы приблизитесь ко мне, я размозжу вам голову. Вы хотите сделать меня своей рабыней? Напрасно! Я не буду рабой даже самого Всевышнего, не говоря уже о рабстве у человека. Лучше умереть! Я не вещь, чтобы вам принадлежать, а принадлежу только себе самой!»

С этими словами Елена с силой бросила подсвечник на пол, пулей выскочила из спальни и выбежала в сад. Муж не стал ее догонять.

Ситуация казалась неразрешимой. Никифор Васильевич совсем растерялся, не зная, как поступить. Генерал Блаватский был очень достойным, благородным человеком, имея лишь одну небольшую слабость, свойственную его возрасту: он отважился жениться на молоденькой девушке, будучи старше ее почти втрое, веря или смея надеяться на ее любовь или хотя бы на уважение. В своей юной невесте он видел, скорее всего, и ребенка, которого можно всячески баловать, и жену, которая будет его ублажать, возбуждая редкие моменты угасающей страсти влечения. Но он не учел или не разглядел главного в своей будущей супруге – ее непоколебимое упрямство, непокорность и нежелание изображать любовь. Она не хотела жить с нелюбимым человеком, приспосабливаться к нему, тем более подчиняться его любовным прихотям.

Оставшись в саду одна, Елена плюхнулась в свое любимое кресло, стоявшее под раскидистой шелковицей, и, дав волю чувствам, разрыдалась. Проплакав всю ночь, к утру у нее созрел очередной план побега.

После того как муж уехал на службу, она попросила оседлать свою белую лошадь и позвать Сафара для прогулки. Но Сафар не приходил. Весь день Елена томилась в ожидании и уже решила, что, лишив ее охраны, муж запретил ей выезжать из дома. Но к вечеру у ворот появился знакомый силуэт джигита.

– Сафар, я не хочу больше попадать в ловушку, – сказала Елена, – поэтому, прошу тебя, помоги мне добраться до Тифлиса. Я очень соскучилась по моим родственникам. Хочу их повидать.

– Муж разрешил? – без лишних вопросов поинтересовался Сафар.

– Он об этом не знает, – не стала лукавить Елена.

– Понятно. В таком случае вы не можете ехать, – вынес Сафар свой приговор.

Елена посмотрела на него укоризненно, удивившись, почему человек, которому она явно нравилась, не может нарушить приказание своего генерала и сделать то, о чем его просит симпатичная ему девушка.

– Но ты обещал помочь! – возразила она.

– Я не могу нарушить приказ генерала. Я должен охранять вас, чтобы вы всегда находились в доме и в случае опасности, при выезде из дома, благополучно могли вернуться обратно.

– Значит, ты отказываешься? – спросила она так, что по ее тону было понятно – госпожа недовольна.

– Я не могу нарушить приказ генерала, и обязан буду вернуть вас домой, если вы отъедете более чем на двенадцать верст от города. Но все же я попробую вам помочь.

– Как? – обрадовалась Елена.

– Попроситесь у мужа под любым предлогом на четыре-пять дней в Даричичаг, вашу летнюю резиденцию. Я дам вам двоих сопровождающих и сам поеду. В резиденции переночуете, а утром вместе с охраной направитесь в Тифлис, повидаетесь со своими родственниками. Никто, кроме охранников и меня, не будет знать, что вы у них были. Мы подождем вас в соседнем ауле.

Идея Елене понравилась. Вечером со скандалом она выпросилась у мужа на четыре дня поехать в Даричичаг, желая якобы забрать необходимые книги, которые она там оставила, а также поговорить с горцем, обладающим «внутренним видением». Елена интересовалась «внутренним видением» или «вторым зрением» горцев, как это там называлось, то есть даром предвидения и их магическими ритуалами. Такие горцы иногда встречались. Они могли обучить ее, как это делается.

Муж долго возражал из-за соображений безопасности, но, когда его жена в очередной раз закатила истерику, согласился и дал приказ Сафару Али-Беку сопроводить ее, куда она просит.

Глава 11 Бегство

Иногда кажется, что бежать целенаправленно вперед куда лучше, чем бежать «куда глаза глядят». Однако в первом случае ты получаешь почет, славу и жгучую зависть тех, кто позади; во втором – свободу, независимость и страх перед неопределенностью.