Елена
Шрифт:
Как он и ожидал, без него все делалось спустя рукава и не вовремя. Он прочитал это в глазах легионера, когда тот отдавал ему честь; это было видно по тому, как стояли в строю солдаты; кони были вычищены кое-как, повсюду валялась разбросанная солома. Больше того — в конюшне находилась какая-то девушка. Он увидел ее со спины через приоткрытую дверь комнаты, где хранилась сбруя, — рыжеволосую девушку, которая, к его удивлению, стояла, надев на себя уздечку. Она обернулась к нему и, вынув изо рта удила, улыбнулась.
— Что-то ты поздно, — сказала Елена. — Надеюсь, это ничего, что я посмотрела, какая у
— Так оно и есть, госпожа, — сказал легионер, обрадовавшись, что разговор перешел на более безопасную тему. — Мы все из Галлии — а раз солдаты, то, значит, и кони. Так у нас полагается.
— А вот и нет. Я сразу увидела — они с юга, из конюшни Аллекта. Он прислал мне как-то одного коня со своего завода — они же совсем особенные. Ведь верно? — обратилась она к Констанцию.
— Ты права, — ответил он, — мы сменили коней в Силчестере. А что ты тут делаешь?
— О, я всегда захожу сюда, когда приводят новых коней, — просто посмотреть.
— И примерить сбрую?
— Ну да, если вздумается. Послушай, а ты скверно выглядишь.
— Ладно, солдат, можешь заниматься своим делом.
— Правда, ты совсем зеленый.
— Мы с тобой, по-моему, вчера виделись.
— Да.
— Чем ты занимаешься, когда не болтаешься на конюшне?
— О, я пока только учусь. Понимаешь, я дочь короля Коля, а мы, бритты, высоко ценим хорошее образование. Как тебя зовут?
— Констанций. А тебя?
— Елена. Констанций Зеленый — вот самое подходящее для тебя имя.
— А для тебя — Елена, Конюшенная Девчонка.
Так в легкомысленной болтовне на рассвете прозвучали впервые эти прозвища: Хлор — «зеленый» — и Стабулярия — «конюшенная девчонка», чтобы навсегда остаться на страницах истории.
Времени на ухаживание в планах Констанция отведено не было. Даже сам его заезд в Британию не был предусмотрен и не имел никакого отношения к полученному им главному поручению — если бы об этом стало известно начальству, не миновать бы неприятных объяснений. Однако, сделав все остальные дела быстрее, чем он предполагал, и имея в своем распоряжении еще месяц, Констанций решил тайком пересечь пролив и своими глазами взглянуть на эту редко посещаемую колонию — составить о ней собственное мнение, пополнить свои знания о сложной системе управления империей, познакомиться еще с одним-двумя влиятельными людьми. Но он никак не предвидел, что может там влюбиться.
Тем не менее это произошло, и нужно было срочно принимать меры. Он явился к Колю и попросил руки его дочери.
— Все это очень мило, — сказал король недовольно, — только я ничего про тебя не знаю.
Он уже успел присмотреться к гостю — и трезвому, и во хмелю, — и тот ему не понравился. Констанций показался Колю занудой и в то же время хитрецом: занудой в пьяном виде и хитрецом — в трезвом. Он совсем не соответствовал представлениям Коля о том, каким должен быть римлянин благородного происхождения. Командующий гарнизоном, к которому король обратился, как только возник вопрос о женитьбе, сказал в точности то же самое: «Я про этого типа ничего не знаю».
— А про меня почти нечего
знать, — ответил Констанций. — Но это только пока.— А как насчет твоего рода?
— На этот счет можешь быть совершенно спокоен.
— Да?
— У меня есть основания оставаться в тени.
— Да?
— Но могу тебя заверить: в этом отношении наш брак не будет неравным.
Коль подождал, не скажет ли Констанций еще что-нибудь, но больше ничего не услышал. Тогда он сказал:
— Должен заметить, что мы здесь, в Британии, может быть, несколько старомодны, но у нас всему этому еще придается большое значение.
— В самом деле?
Перед Констанцием снова встала проблема, которая не давала ему покоя уже несколько дней и которую он считал для себя давно решенной. Он намеревался хранить свою тайну до тех пор, пока не покинет Британию и не окажется на другом берегу Рейна. Но теперь ему стало ясно, что отделаться от Коля общими словами не удастся: согласно нехитрым жизненным правилам старого короля, всякий, кто имеет основание гордиться своими предками, обязан нанять оркестр и положить свою родословную на музыку.
Наконец Констанций заговорил:
— Ты имеешь право узнать то, о чем спрашиваешь, но я должен просить тебя сохранить это в тайне. Когда ты все услышишь, ты поймешь мои колебания. Было бы лучше, если бы ты поверил мне на слово, но раз уж ты настаиваешь... — Он сделал паузу, чтобы придать своим словам больше веса. — Я принадлежу к императорскому роду.
Это не произвело на короля большого впечатления.
— Ах, вот как? — сказал Коль. — Впервые слышу, что на свете есть такой род.
— Я внучатый племянник Божественного Клавдия. А также, — добавил Констанций, — Божественного Квинтилия, чье царствование было хотя и кратким, но совершенно законным [10] .
— Ну хорошо, — отозвался Коль, — Божественные — так Божественные, а кто они были помимо этого? Ты же знаешь, каких императоров мы имели в последнее время: были и такие, о ком не то что песнь сложить, а слова хорошего сказать нельзя. Одно дело — их восславлять, а совсем другое — с ними породниться. Ты должен это понимать.
10
Клавдий — имеется в виду Клавдий II, правивший в 268-270 гг., один из так называемых «солдатских императоров», которых провозглашали войска. Успешно воевал с алеманами и готами.
Квинтилий — его преемник, умерший (или убитый) через несколько недель после того, как был провозглашен императором.
— По отцовской линии, — сказал Констанций, — я происхожу из древней придунайской аристократии.
— Ну да, — невозмутимо заметил Коль, — все, кто оттуда родом, обязательно древние аристократы. Где у тебя земли?
— Наши родовые земли обширны, но они перешли к другой ветви рода. У меня земель практически нет.
— Ах нет...
Коль кивнул головой и умолк.
— Я солдат. Я живу там, где служу.
— Ну да, — отозвался Коль и снова замолчал, а потом сказал: — Ладно, я поговорю с дочкой. У нас здесь свадьбы устраивают не совсем так, как там у вас, на Дунае. Решать Елене.