Эльфийская сага. Изгнанник

* * *

Зимняя тень наползла с вечно спящих гребней, закутав башни и крепости Ательстанд синим шелком, и окунула Горный приют в вечернюю тишину едва ль не с полудня. Однако, настроение у светлых сегодня было более, чем приподнято. Они собрались в главной гостиной, чтобы отпраздновать очередной эльфийский праздник. Принесли лютни и арфы, флейты и скрипки — закружились в танцах, завели высокими звонкими голосами печальные песни о былых временах.

Габриэл покачал головой и усмехнулся — у светлых каждую неделю праздник; то Ночь Звезд, то Цветочный Пир, то Начало Зимы, то Песнь Белого Заката и каждый сопровождался заунывными мелодиями и звонким хором чистых голосов. Нет, уж подобное не для него. А, впрочем, его никто не приглашал.

В камине догорали угли. Лампа на столе мигала золотом, одевая стол теплым светом. Снизу доносилась музыка оттенка холодной печали и тихий звон эльфийских куплетов, а за окном лютым холодом дышала зимняя звездная ночь. Пел свою песнь свирепый северный ветер, тревожа дрожью сонные заснеженные леса и взлохмачивая пики и ледяные возвышенности.

Габриэл подбросил полено в огонь, смерил комнату вдоль и поперек, вернулся к свету и замер, собираясь с силами. Уже несколько недель он готовил себя к испытанию. Испытанию сталью. Сердце отчаянно молило коснуться клинка и вспомнить, кем он был рожден; вспомнить, что в его жилах течет кровь великих эльфийских королей.

Дар Остина лежал в густом ворсе аллеурского ковра, отражая янтарные отблески горящих углей. Воин тенью скользнул к оружию и сел напротив, не сводя черных бездонных глаз с отсверкивающей пламя стали. Он не нарек оружие именем, не наделил искрой жизни, а значит — оставил без души. Пока его это устраивало.

Белая просторная рубаха слегка всколыхнулась, волосы ощекотали щеки — по комнате пронесся новый сквозняк. Он снял верхнюю, богато отделанную, одежду оставшись в тонком льне и черных узких брюках. На улице громко затрещало — где-то неподалеку сходил камнепад. Музыка ненадолго оборвалась, но через минуту заиграла с новым тоскливо-щемящим перезвоном.

Габриэл прикрыл глаза и потянулся к прохладной рукояти. Благодаря целебному нектару раны на его теле затягивались споро и без нагноений. Переломанная левая рука уже вовсю слушалась, ребра почти не отдавали болью, и только изуродованная правая кисть не желала обретать былую чувствительность и твердость.

Он должен испытать себя, должен! Металл, как влитой лег в неокрепшую утонченно-узкую ладонь. Сердце преисполнилось отваги — он словно впервые за много долгих лет сделал глоток свежего воздуха, взбежав на вершину прекрасного мира.

Потребовалось немало усилий, чтобы слиться с мечом, срастись с ним в единое целое, так, чтобы прочувствовать холодную сталь продолжением не только тела, но и души. Мускулы закаменели. Воин взмахнул рукой, выбросил клинок, принимая атакующую стойку, и тут же зашипел — жгучая боль уколола в ладонь, а дыхание перехватило. Кисть затрещала, как хрусталь, и белоснежные бинты потемнели, наливаясь багровыми пятнами.

Габриэл упал на колено, меч бесшумно лег в ковер. Выровнять дыхание оказалось не просто. Боль сковала все тело. Рано Габриэл, сын Бриэлона, рано; ты все еще изувеченный изгнанник — проще покорить заоблачный пики Аред Вендел и дотянуться до бездушных северных звезд, чем обрести былое могущество несокрушимого и величайшего воина темного королевства…

Обхватив перебинтованную грудь, парень уставился на кровоточащую ладонь. Отчаяние сменилось гневным желанием отомстить.

— Черт тебя забери, Брегон, — прошипел он, — Зачем ты это сделал?

Три черных капли утонули в аллеурском ковре.

Габриэл сжал ладонь — требовалось как можно скорее сменить повязку. Выскользнув из покоев, он отправился на кухню. Мерцали светильники, отражаясь в резных сводах потолка, по стенам стелились рисунки животных и птиц, под ногами поблескивал паркет. Изредка попадались ниши с трофейным оружием. Начищенные латы отражали высокую одиноко идущую тень.

От лестницы потекла мелодия флейты и звон натянутых арфийских струн. Темный эльф невесомо стек по ступеням и вышел к главной гостиной замка. Высокое гибкое тело утонуло в тепле и цветочных ароматах.

Слитный возвышенный хор напевал:

«Вой!

Волчий вой за стеной!

Под холодной луной!

Бродит стая волков,

Яд стекает с клыков!»

Минув гобелен с всадником, поражавшим копьем грифона, парень завернул за угол и тут же насторожился — из сумерек к нему приближался непостижимый облик с горящими алым заревом глазами. Габриэл остановился — колеблющаяся тень ползла по искристому полу, разливаясь утробным ворчанием.

За углом, в каких-то двадцати локтях пели светлые господа и дамы; снаружи сверкали звезды и стыли в молчании угрюмые косогоры Драконовых гор, покрытые треском камней и воем ветра, а в самом сердце приюта разгуливал дикий и голодный зверь. (Воин понял, что перед ним зверь по запаху: с привкусом промерзшей хвои и нотками сладковатой свежепролитой крови).

Темень разверзлась, и в хрупкий перелив выступил большой снежный волк — призрачная шерсть светилась серебром, клыки блестели полированной сталью, когти угрожающе скребли о паркет. Будто кровожадный призрак из баллад льдаррийских цвергов или вестник смерти из пророчеств элейских менестрелей, а может Фенрир — демон подземного царства дикарей севера в глухую зимнюю ночь явился взору одинокого изгнанника, чтоб унести его душу в ад.

— Здравствуй, — вскинул он бровь. И, подняв руки ладоням вверх, спокойно молвил: — Я друг.

Свирепый зверь обнажил клыки. На загривке встопорщилась черная шерсть.

— Лютый, назад! — Знакомый голосок отдал приказ.

Озлобленный зверь вдруг прижал уши, заскулил и послушно попятился в темноту, отливая жидким огнем на могучих боках.

Светильник затрепетал. Арианна в накидке цвета лунной ночи с серебряными звездами по краю выплыла и склонилась в почтенном поклоне, величественно выпрямилась, ослепив блеском жемчужных локонов, ссыпавшихся по одному плечу, и сказала:

— Он учуял кровь, поэтому обозлился. Это Лютый. Он смирный. Обычно. — В изумрудных глазах отразилось беспокойство: — Вы ранены, господин?

Габриэл глянул вниз — на паркете поблескивала маслянистая россыпь капель.

— Нет, — шерл поднял голову.

Огромные, переливающие сумеречным светом глаза пристально впились в девушку. Бледное лицо оставалось бесстрастно, но темный был удивлен. По-настоящему удивлен. Уже дважды таинственной леди Арианне удалось застать его врасплох: сначала идеально меткий бросок в глаз виверна, теперь — прогулка с альбиносом из породы хэллаев — Ночных Призраков порожденных в Черноземье запретным колдовством поганых ведьм.

— Извините, — юная эльфийка растаяла в темноте, так же внезапно, как появилась.

Исчез и Лютый.

— Что здесь происхо…, - за спиной раздались встревоженные голоса и шорохи одежд, — а это вы, лорд. — Голос Люки смягчился.

На шум высыпали Люка, Эридан, братья Левеандил и Рамендил, а еще Мардред.

— Это кровь? — Эридан кивнул на окровавленную ладонь воина. — Что случилось? — Юноша не дерзил и не язвил, хотя до этого разговаривал с Габриэлом всегда подчеркнуто грубо и пренебрежительно холодно.