Эльфийская сага. Изгнанник

Мьямер скинул тряпье — сундук был не заперт (чтобы открыть другие пришлось сбивать заржавевшие замки). Тихо скрипнула крышка и солнечный эльф обомлел.

— Что там? — Хегельдер заметил, как побледнел сородич.

А потом его глазам открылось страшное. В сундуке были аккуратно сложены отрубленные головы белых гоблинов, гномов, орков; попалось несколько фей и четыре эльфийские: видно, гоблины застали их на дороге врасплох. Даже после смерти эльфы оставались прекрасны: золотые волосы присыпала пыль, посеревшая кожа утратила блеск, но не глубинный сияющий свет, из-под нежных полузакрытых век поблескивали голубые и серые отсверки зрачков, на впалых щеках с высокими скулами темнели бурые пятна. Печать отчаянной пустоты сковала их вечно юные искренние лица. Тонкие сомкнутые губы замерли в удивлении. В померкших глазах читалась горькая печаль.

— Всевидящий, — отшатнулся Хегельдер и оперся на плечо подошедшего Эллиона. — Отморозки. Как их земля носит?

Крышка сундука громко захлопнулась — поверх нее лежала рука Габриэла.

— Не надо на это смотреть, — твердо проговорил он. — Черные гоблины считают добычей не только серебро и золото, но и головы поверженных врагов. Они рубят их, складывают в сундуки и возят, как самый дорогой трофей. Зубы убитых пускают на ожерелья. Волосами украшают шлемы. Левеандил, Рамендил, вынесите сундук и бросьте в костер. И эти, — темный эльф кивнул на сундуки с награбленным добром, — тоже.

… Полуистлевший стяг с раскинувшим крылья коршуном таскало по остывшему пепелищу.

Габриэл, заложив руки за спину, наблюдал за тающими углями, и бледное лицо парня горело отсветами тухших углей. В его душе не было покоя — из головы не шел предсмертный ошеломленный взгляд гоблина, звавшегося Рубакой. Легионер узнал в нем главнокомандующего Эр-Морвэна, и открытие, что старший маршал борется плечом к плечу со светлыми сородичами (а точнее с заклятыми врагами) поразило его в самое сердце. Он умер с недоумением на раскосой морде; даже пытался заговорить, громко крича о цели похода. Габриэлу было все равно.

По его хребту скользнул холодок — грядет злая, сокрушительная буря.

Рядом хмурый Эллион бродил глазами по вершинам Драконовых гор, что кусали облачные гребни острыми клыками. Плечи лучника время от времени сотрясал морозец, изо рта вырывались клубочки пара. Мокрый снег падал гуще и кучнее. Ветер сменился на южный, — смрадное облако, плывущее над перевалом, быстро таяло. Рассвет высвечивал белый пушистый мир.

Переговорив с парой воинов, Остин Орлиный Глаз махнул:

— Возвращаемся!

Подхватив трех павших и семерых раненных, эльфы потекли к извиву тропы, серевшему на заснеженном склоне. Над гордыми громадами изо льда и камня полилась горькая эльфийская песнь:

Крики чаек несутся над морем,

Белый парус поет на ветру,

Темный мир безраздельного горя

Тихо тает в далеком краю.

Нам поют предзакатные тени,

Мы плывем в блеске звезд под лучистой луной,

И с надеждою светлой на встречу с рассветом

Мы разыщем чудесный и мирный прибой.

Хрусталем разыграются волны,

Наш корабль уйдет в челн далеких миров,

Там, где свет покоряет закаты,

Бросив якорь, найдем новый дом…

* * *

Черный ферзь уверенно скользил по клеткам шахматной доски, на ходу «сжирая» пешки из белого дерева. Валларро Агроэлл дергал губами и притопывал ногой — Габриэл обыграл его в четырех партиях кряду и, похоже, в этой тоже не уступит пальмы первенства.

Темный эльф отклонился на спинку стула — в прозрачно-голубых, как весеннее послегрозовое небо глазах блеснуло превосходство. Они намекали: «ваш ход, мудрый владыка; удивите простого воина хитростью и маневром».

Агроэлл огладил волосы, подумал, взмахнул рукой в светлом рукаве, сколотом у локтя серебряным браслетом, и послал под удар королеву. Удивить не удалось — поражение лесного эльфа стало неизбежно.

Габриэл легко обошел его защиту и атаковал «короля»:

— Мат, господин.

Валларро коротко посетовал собственному поражению, и, прищурившись, стал наблюдать за длинными ухоженными пальцами темного победителя, которые ловко расставляли фигуры по клеткам доски. Еще партию? Почему бы и нет.

Камин в гостиной погас, и обугленные головешки тлели и ломко потрескивали. В дальнем углу на арфах и флейтах играли и пели девушки и юноши. Поблизости от камина более зрелые эльфы читали книги. Возле зарисованных морозом окон стайки мальчишек бросали кости. По коридору шелестела невесомая поступь и топали тяжелые сапоги. Из кухни на том конце коридора звонко голосила кухарка:

— Яблоки и орехи повадились таскать?! Ах, вы негодники! Ну, я вам покажу!

Звенела посуда, лился детский заливистый смех, переходящий в визг.

Предлагая валларро первый ход, Габриэл поднял руку — полыхнуло узорное серебро его длинного широкого рукава, на указательном пальце отсветилось черно-белое кольцо.

Агроэлл потянулся к пешке, как вдруг сбоку раздался мелодичный голос Эридана:

— Лорд Габриэл, возьмите нас в ученики.

Невозмутимый воин отослал «в бой» коня, будто не слышал просьбы. Агроэлл покосился на Эридана и Лекса: мальчишки нервно теребили края украшенных вышивкой полукафтанье, взблескивая локтевыми браслетами.

— Мы видели, как вы бились на перевале. Обучите нас искусству бэл-эли, — пропел Лекс. Из длинного шелкового одеяния цвета рассветных огней выскользнул мешочек, набитый монетами.

Валларро, отослав ладью «в атаку», нахмурился:

— Откуда деньги?

Лекс отвел взгляд:

— Заработали.

Габриэл «срубил» Агроэллову фигуру и молвил:

— Убери. Я не могу.

— Почему? — Воскликнул Эридан с отчаянием.

Глубокий значительный тон наполнил гостиную:

— По законам моего народа низложенному шерлу запрещено брать учеников.

— Вы больше не живете по законам своего народа! — Воспротивился Эридан. — Теперь вы один из нас!

Оборвалась песнь, звонко тренькнули струны, хлопнулись на пол раскрытые книги. На гостиную рухнула тишина. Светлые эльфы оторопели. Назвать исчадие одним из них?

Габриэл повернул голову и глянул на бледного юношу огромными голубыми глазами.

— Я не тот герой, которого ты ищешь. Я вообще не герой.

Прежде, чем Эридан успел ответить, со двора прилетел неясный гул, скрип колес и отдаленный тревожный крик: «Откройте ворота»!