Эликсир любви

— Он никогда не рассказывал о себе. Как мать может ставить свои интересы выше благополучия собственного ребенка? — гневно вспыхнула она. — Ее святая обязанность — защищать и оберегать своего ребенка.

— Ими совсем никто не занимался. Тодда вырастила бабушка. Марк никогда не видел своего отца.

Кейд удрученно вздохнул.

— Но почему ты винишь себя?

— Я оттолкнул его, как и все прочие.

— Ты ни разу не ударил Стива, — возразила она.

— Физически нет. Но в душе он почувствовал, что мне безразличен.

— Но так было только вначале. Потом же ты преодолел себя и занялся подростками.

— Это твоя заслуга, Пи Джей. — Он искоса посмотрел на нее. — Благодаря тебе я стал уделять внимание ему и другим ребятам.

— Все равно не возьму в толк, почему ты чувствуешь вину за его поступок.

— Он напился, чтобы привлечь к себе мое внимание.

— Неужели, — улыбнулась она, — это самый действенный способ?

Он смотрел на огонь.

— Не смешно, если вспомнить, как я вел себя эту последнюю неделю.

— Типичное пассивно-агрессивное поведение.

— Что это значит?

— Что ты активно игнорировал ребят.

— Диагноз не совсем точен, доктор. Я активно игнорировал тебя. Они случайно попали под руку. — Он выдержал ее взгляд.

Ее сердце учащенно билось.

— Меня? — спросила она севшим голосом.

— У меня сейчас не хватает слов, чтобы все объяснить.

— Твои несколько слов красноречивее любого монолога.

— Это комплимент?

— Да.

— Спасибо. Но у меня есть еще многое, что я хочу сказать тебе. Подозреваю, тебе это не понравится.

Надо бежать отсюда, быстро и далеко. Но она снова убедила себя, что не стоит трусить. Особенно теперь, когда он признался, что избегал ее.

— Ну что ж, я слушаю тебя, — сказала она уверенно.

— Думаю, ты поняла, я хочу, чтобы ты осталась на ранчо по окончании этой летней программы.

Она подождала немного, не скажет ли он еще чего-нибудь. Чего — сама не знала и вдруг поняла — она хочет услышать причины, по которым она может остаться. Вдруг он любит ее?

Увы! Разочарование охватило ее, когда она осознала, что не услышит заветных слов.

— Не могу поверить, — она смотрела на свои руки, сложенные на коленях.

— Но это так, — он наклонился вперед, упираясь руками в колени и глядя на огонь. — Глупо надеяться, что такая женщина, как ты, согласится остаться с таким, как я.

— Здесь ты ошибаешься, ковбой, — вырвалось невольно, и она накрыла рукой его руку, почувствовав, как он напрягся. Пусть ей будет плохо потом, но она не могла не коснуться его. — Я снова повторю. Ты герой, Кейд.

Он наморщил нос, посмотрел на нее удивленно, будто она несет невесть что.

— Неужели? — саркастически вопросил мужчина. — Именно поэтому Стив решил привлечь мое внимание.

— Ты нормальный человек. Не идеальный, но… — Она села на краешек своего стула и взяла его ладонь в руки, ощутив, какая она крепкая, неподатливая, как и характер у него. Необходимо достучаться до Кейда, чтобы он услышал и поверил ей. — Ты имеешь право на ошибки.

— Я взрослый человек и должен был все предвидеть.

— Каким образом? У тебя самого было несчастливое детство. Может, чтобы избавить тебя от воспоминаний о нем, твой отец решил дать тебе возможность изменить жизнь этих мальчишек.

— Это его способ наказать меня с того света.

— Я так не думаю. — Она встала и посмотрела на него. — Пойми же, причина, по которой он доверил тебе программу, ясная, как твои глаза, и четкая, как твой великолепный патрицианский нос.

— Патрицианский — это крючком, что ли? Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Умный, а доходит с трудом. Она улыбнулась, но легкое раздражение стерло улыбку с ее лица. Сзади нее полыхал огонь, спереди обдавал жаром этот мужчина. Меж двух огней. Из огня да в полымя. Какие пословицы ни вспоминай, ясно одно — ей не вырваться.

— Пойми, твой отец любил тебя, Кейд.

— Тогда зачем ставить мне условия? Неужели нельзя было просто попросить меня сделать?

— А ты бы выполнил его просьбу? — Увидев его колебания, она продолжила: — Он не был уверен в тебе, как и ты в нем. Вы не виделись так давно, с тех пор как ты ушел из дому рассерженным юношей, а вернулся взрослым мужчиной. У вас не хватило времени восстановить отношения, но ты остался тем же бунтующим юношей. Так почему он должен был верить, что из любви к нему ты выполнишь его предсмертную волю? Надо было что-то придумать, и он выбрал это решение.

— Правильное решение, — усмехнулся он.

— И оно сработало. Думаю, что он знал тебя лучше, чем ты хочешь признать, и не верил в твою любовь, но был убежден, что ранчо тебе дорого. И теперь, когда ты практически завершил его дело, скажи, что жалеешь об этом.

— Я мог бы солгать.

— Не стоит, ковбой.

— Действительно не могу признать, что лето потрачено впустую. — Он удивленно покачал головой. — Ребятам, кажется, понравилось. Уверен, они кое-чему научились.

— Это ты их научил. Удивительно было наблюдать за ними. Они как растения, за которыми никто не ухаживал. Если полить их, добавить нужные удобрения в почву, они начинают цвести.

— Я тоже это понял. — Он смотрел на нее, и в его глазах искрилась ирония. — И еще то, что понял самого себя.

— Твой отец придумал эту программу, сожалея, что с тобой он потерпел неудачу.

Он посмотрел на нее с недоверием.

— Мэтт Маккендрик никогда ни в чем не терпел неудач.

— Именно так. Ты отлично со всем справился. Так что признай: он сделал доброе дело! Для ребят и для тебя самого!

— Я по-прежнему уверен, что мне нечего предложить детям.

— Это не преподносят в оберточной бумаге с бантиком. Это нечто неосязаемое. Простое и честное. Когда ты рядом с ними и для них.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Ты столько раз говорила это раньше. — Он помолчал. — Кого не было рядом с тобой?

— Никого. — Она отвернулась от него, скрестив руки на груди и глядя в огонь. Она хотела рассказать о своем прошлом. Но теперь, когда представилась возможность, выразить все словами оказалось гораздо тяжелее, чем она думала. — Я не хочу вспоминать.