Эликсиры Эллисона. От любви и страха

Комиссионные. Шарики с надписью «Сувенир с космического корабля». Попкорн, соленый арахис, батончики! Жрачка! Хот-доги, яблоки в карамели; вот так пруха! Супер, а не пруха!!!

«Если только я возьмусь за это первым», – добавил он про себя, щелкнув в уме пальцами.

Он почти не замечал отчаянно жестикулировавшего полисмена, звонившего из полицейской будки. Почти не слышал визгов и возгласов собравшейся толпы, продолжавшей наблюдать за странными эволюциями металлических трубочек. Барт с боем прорывался сквозь толпу.

Откуда-то сзади донесся писк Элоизы, окликавшей его по имени.

– Прости, детка, – крикнул он в ответ, не оглядываясь; локоть его при этом вонзился в диафрагму какой-то толстухи. – Я слишком долго голодал, чтобы упустить такой лакомый кусок!

– Пардон, мэм. Звиняй, Мак. Простите, мне… оп!.. мне очень срочно! Спасибо, Мак, – и он оказался у входа в аптеку. Он задержался на мгновение, чтобы поправить галстук и подбодрить себя коротким наставлением: – Уииииииииииииии! Ну, крошка Барт Честер, не подкачай! На кону лимон баксов! Вперед, сэр!

Он порылся в кармане в поисках мелочи, втиснулся в телефонную будку и долго ждал междугородного соединения с миссис Чарльз Честер в Уилмингтоне, штат Делавэр. На другом конце провода раздавались гудки, потом, наконец, послышался голос его матери.

– А… Алё?

Он только успел выпалить: «Привет, ма!» – как его перебил голос оператора:

– Вы готовы оплатить разговор, миссис Честер?

Только когда она подтвердила, что да, готова, он смог перейти к делу.

– Привет, ма! Ты как?

– Ой, Барт, как приятно, что ты вдруг позвонил. Давненько тебя не слышала! Только открытки, да и тех…

– Да знаю, ма, знаю, – перебил он ее. – Закрутился совсем. Нью-Йорк понимаешь… Слышь, ма, мне денег надо.

– Ну… сколько, Барт? Я могла бы…

– Пару сотен, ма. Тут такое, черт возьми, наклевывается – самая, мать ее, крутая сделка, какие я толь…

– Барт! Что за язык! И при родной матери!

– Извини, ма, извини, но тут такое дело, у меня аж скулы сводит! Вот чтоб мне… – он вовремя спохватился. – Бог свидетель! Ма, тут такое, у меня такого ни разу еще не было. Верну через пару месяцев. Ма, ну пожа-а-алуйста! Я ж тебя ни разу еще о таком не просил!..

Следующие несколько минут ушли на препирательства, завершившиеся обещанием миссис Чарльз Честер сходить в банк и снять там последнюю пару сотен. Барт благодарил ее всеми возможными словами, но слушать оператора с напоминаниями о необходимости оплатить разговор не стал, а сразу набрал другой номер.

– Алё, Эрби? Это Барт. Слушай. У меня тут на мази одно дельце – никаких сомнений, самое… Постой, постой, Эрбиии! Бога ради, погоди секундочку… Это самое грандиозное из всего, что…

Пять минут и пятьсот долларов спустя:

– Сэнди, детка? Кто? А ты думала кто? Это Барт, Барт Чес… Эй, не вешай трубку! Это шанс! Твой шанс заработать лимон! Лимон чистоганом! Так вот, что мне нужно: хочу занять у тебя…

Пятнадцать минут, шесть телефонных звонков и четыре тысячи пятьсот двадцать долларов спустя Барт Честер вынырнул из аптеки – как раз вовремя, чтобы увидеть, как пластина с металлическими щупальцами втянулась обратно, а его обшивка снова сделалась гладкой, без единого шва.

Элоиза, конечно же, ушла. Впрочем, Барт этого даже не заметил.

Толпы зевак к этому времени выплеснулись с тротуаров на проезжую часть, перекрыв движение; стоять под самой этой хреновиной, правда, не осмелился никто. Водители вылезали из своих машин и забирались на капоты, чтобы лучше видеть.

Каким-то образом сквозь пробку протолкались пожарные машины. Бравые пожарники в защитных комбинезонах стояли, прикусив губу и озадаченно качая головой. Я должен пробиться туда – пробиться, пока это не сделал кто-то из других промоутеров! Перед глазами у Барта Честера маячили видения столов, ломящихся от яств.

Пока он проталкивался сквозь толпу обратно, вокруг места, над которым зависла хреновина, выстроилось полицейское оцепление. Дородный коп в очках стоял рядом с тщедушным, изможденного вида типом в форме, и Честер пробился к ним.

– Извини, приятель, туда нельзя. Мы как раз всех оттуда выводим, – сообщил коп в очках, глянув на него через плечо.

– Послушайте, шеф, мне туда позарез надо, – коп отрицательно мотнул головой, и Честер взорвался. – Слушайте, я – Барт Честер! Ну, помните: «Звездная кавалькада» в пятьдесят четвертом, цирк братьев Эверли – все это я продюсировал! Мне просто необходимо туда! – он продолжал распинаться, но слова его, судя по всему, не произвели должного впечатления.

– Послушайте, вы должны… эй, инспектор! Эй! – он отчаянно замахал руками, и невысокий тип в пальто из драпа, направлявшийся к машине, повернулся в его сторону.

Стараясь не наступать на раскатанные по мостовой провода, он подошел к ним.

– Послушайте, – заявил Честер копам. – Мы с инспектором Кессельманом приятели. Инспектор, – взмолился он. – Мне нужно туда. Это чертовски важно. Пахнет контрактом!

Кессельман совсем уже было собрался мотнуть головой, но, прищурившись, пригляделся к Честеру, вспомнил контрамарки на бокс и неохотно кивнул.

– Ладно, идем, – буркнул он. – Только на рожон не лезь.

Честер поднырнул под сцепленные руки полисменов и следом за коротышкой пошел к темному пятну тени от хреновины.

– Ну и как дела в шоу-бизнесе, Честер? – поинтересовался инспектор, не сбавляя шага.

Барту вдруг показалось, что голова его сделалась невесомой и вот-вот сорвется с плеч. Ему очень не хотелось отвечать на этот вопрос.

– Так себе, – признался он.

– Выкроишь вечерок – заходи, пообедаем, – предложил инспектор тоном, подразумевающим отказ Честера от приглашения.

– Спасибо, – вежливо отозвался Барт, обходя по кромке тень хреновины. – Это космический корабль? – добавил он с искренним детским любопытством. Кессельман повернулся и как-то странно посмотрел на него.

– Откуда, черт подери, ты такого вздора набрался? – поинтересовался он.

Честер подал плечами.

– Ну, из комиксов, наверное, – он криво улыбнулся.

– Псих, – Кессельман сердито тряхнул головой и отвернулся.

Два часа спустя, когда последний пожарник спустился с последней лестницы, сокрушенно покачал головой и сообщил, что их ацетиленовые горелки даже следа на обшивке не оставили, Кессельман продолжал раздраженно смотреть на Честера.