Елиорнавия из клана Сигур

– Почему? – удивляюсь я, уже начав раздражаться от того, что слышу известные вещи.

– Птенец клана имеет признаки клана, – опять пытается целитель объяснить мне то, что и так знаю, водя над птенцом какими-то кристаллами, а я с трудом сдерживаю инстинкт, чтобы не вцепиться в него. – Но в твоём случае у твоего птенца произошло полное замещение крови, и это действительно твой птенец, запечатлённый только на тебя.

– То есть я, получается… – пытаюсь сформулировать, что у меня не очень выходит.

– Ты – первая мать-сангвиза за сотни циклов, – вступает Алекс в разговор. – Тебе будет нелегко, потому что для птенца есть только ты.

Вот тут до меня доходит. Для крохи на свете существую только я, и, если со мной что-то случится, она погибнет. Значит, все мои мечты о самостоятельности… Но птенец важнее, хоть и жаль, что так получилось. Будем считать это расплатой. Несмотря на это, я всё равно буду самостоятельной, буду!

А целитель мрачнеет просто на глазах, он показывает на что-то Алексу, отчего кандидат в Спутники только тихо охает. Хотела бы я знать, что он там увидел, но он не скажет, конечно.

– Птенец очень истощён, – тем не менее говорить начинает именно Алекс. – Она держится только на твоей крови, поэтому её нужно выкармливать не только кровью, но ещё и питательными веществами, коллега напишет, какими. Понемногу, но часто, потому что иначе она не выдержит.

– Понимаю, – киваю я, начиная осознавать, во что вляпалась.

Но выбора не было, если бы я не дала малышке своей крови, она погибла бы. А ещё мне важно узнать, почему малышка звала мамой старшую девочку, и отчего обе были голыми. Кто и почему выпил детей, тоже нужно узнать, но это я узнаю, потому что теперь малышка – мой птенец, а за своего птенца я разберу на составляющие хоть Правителя.

– Имя ей дать не забудь, – хмыкает детский целитель. – Твоя кровь её подлечит, но полностью здоровой она станет только спустя циклы… Тебе Алекс расскажет подробно.

– Дам, – киваю я, чувствуя себя уставшей. Всё-таки очень многое я не учла, совершенно неожиданно для всех перестав быть Младшей, но и Старшей не став. Вот такой парадокс получился.

– Послезавтра жду вас снова, – улыбается мне целитель. – Береги её, Алекс, она у нас особенная.

– Она меня и не подпустит, – вздыхает Алекс, но потом, поблагодарив, ведёт меня к выходу. – Тебе бы остаться у нас на ночь, но ты не согласишься, – он не спрашивал.

– Не соглашусь, – киваю я, гладя птенца.

Девочка то начинает дрожать, то перестаёт, то делает специфические движения, которых я сначала не поняла, но вот сейчас меня озаряет: мой птенец голоден!

– Стой! – останавливает меня Алекс, увидев, что я опять примериваюсь к своей руке. – Ну что ты творишь? – укоризненно говорит он мне, протягивая детскую бутылочку.

– Спасибо, – киваю я, поднося поильник ко рту дочери.

Малышка захватывает губами горлышко поильника и принимается насыщаться, не открывая глаз. Я же глажу своего птенца, понимая, что почему-то ей страшно открыть глаза… Надо будет разобраться, почему.

Теперь она меня понимает даже без артефакта-переводчика. В девочке оказалось так мало своей крови, что моя заместила её безболезненно для ребёнка, принеся с собой и навыки – питания, разговорной речи, понимания матери, ну и полёта, наверное, хотя этого сейчас никто не скажет.

– Разрешишь проводить тебя? – интересуется Алекс, на что я киваю.

Вот ещё странность какая – мы знакомы несколько часов, а я чувствую себя так, как будто мы годы уже вместе. Разве это обычно? Разве так может быть? Мне даже кажется, что я чувствую его, чувствую его мысли, желания, как бывает после Выбора. Но ведь процедуры не было, почему тогда я себя так веду? Может, это какое-то колдовство? Он меня околдовал, чтобы иметь дежурной подстилкой…

Как ни странно, злости нет, я просто не верю в то, о чём думаю. Пока я размышляю, Алекс бережно, как вазу тонкого стекла, берёт меня на руки, осторожно поднимая в расцветающее ярким светом небо. Надо действительно придумать имя птенцу, а то ведь не дело ей безымянной ходить. А ещё… Что будет, если я Алекса приглашу разделить кров на этот день? Останется? Нет? Подумает обо мне что-то нехорошее? Очень хочется пошалить, просто очень!

***

Я не решилась. Просто не решилась ему предложить. Когда я уже открыла рот, чтобы сказать, забеспокоилась малышка, ну я и отвлеклась.

Нас встречают, кажется, все. Весь клан не спит, встречая меня. С интересом смотрят Младшие, улыбаются Старшие, нет злости в глазах, только любопытство. Почему так, я не понимаю, потому что занимаюсь малышкой, распахнувшей свои глаза – они зелёные, как и у меня. Глубокий такой цвет, яркий, как драгоценный камень. Дочка… Я могу её так называть, как хомо, потому что я – мать. Единственная мать в своём народе. Рождение птенцов у нас – усилие всего клана, поэтому нет фиксированных родителей, можно сказать, что родители – все Старшие клана, но не в моём случае, как и сказал целитель.

Тонкие ручки вцепившейся в меня девочки, испугавшейся чего-то, заставляют меня всё внимание переключить на неё, мягко, ласково уговаривая не бояться. Она-то всё равно будет, я вижу… Что же ты пережила, маленькая? Нет ответа на этот вопрос – ментату её не покажешь, детям нельзя читать в голове, им очень больно от этого. Значит, будем узнавать постепенно.

– Целитель, – обращается наш Глава к Алексу. – Будьте нашим гостем.

Что? Я ослышалась? Клан приглашает целителя разделить кров – это ещё одна небывальщина. Одно дело, если бы я пригласила, совсем другое – весь клан. Ещё одна небывальщина – Алекс соглашается. Может быть, я придумала себе всё плохое, а на самом деле он хороший? Как это узнать точно?

– Елика, мы позволили себе поставить кровать для птенца в твоих покоях, – негромко говорит мне Старший. – И заменили слугу на двоих самок хомо. Они помогут тебе.

– Благодарю за заботу, Старший, – ошарашенно отвечаю я.

– Более не Старший я для тебя, – удивляет он меня ещё больше. – Называй меня Уле.

– Да, Уле, – привычно подтверждаю я, думая о том, что нужно проверить положение светил – не попадали ли они на поверхность… Что происходит?

– Иди, Елика, я рад, что не ошибся в тебе, – подталкивает он меня. – Клан гордится тобой.

За эти слова ещё вчера я бы визжала и прыгала до потолка. Это высшая похвала, выше просто не существует. По крайней мере, в нашем клане. Но едва только из глубины к моим глазам подступили слёзы, как пискнула малышка. Ах, да, надо детское имя ей дать… Детское имя – оно красивое и короткое, а взрослое мы получаем после малого совершеннолетия и всегда со смыслом. Я вздыхаю.

– Слушай, клан Сигур! – обращаюсь я к собравшимся ритуальной фразой. Меня не поправляют, не одёргивают, значит, получается, я как Старшая имею право? – Мой птенец, моя… дочь, – я запинаюсь, но Старшие кивают, а девочка раскрывает глаза ещё шире, – отныне носит имя Алье!