Элитарные игры осени

Водопад заворожил меня. Я выбрал место, где солнечный луч скользил сразу по двум изгибам струи, и сел на обдаваемый брызгами камень. Водопад менял тональность; он то стихал, плавно переходя к новой фразе, то внезапно, на подъёме эмоций, взрывался фантастической ритмикой неведомой мне поэмы. Речь водопада постепенно обретала смысл. Мне почудилась перекличка живых знакомых голосов. Я пытался вслушаться, но не мог различить слова, будто нарочно прикрытые от меня полупрозрачной вуалью.

Странная одурь овладела мной. Мне стало казаться, что я сижу у неширокой реки. На другом берегу стоят люди и говорят между собой голосами моих давних знакомых и друзей. Они стоят лицом ко мне. Но взгляды их пересекаются за мною на чём-то неведомом; и у меня нет сил обернуться.

Я не мог понять свою боязнь. Я чувствовал растерянность, как посторонний человек в чуждой ему стране, но растерянность холодную, когда не ждёшь спасения и вынужден мириться с не принятым тобой миром. Солнце висело низко над горизонтом, ослепляя меня тревожным светом, и вдруг одним прыжком нырнуло за горы. Берег с людьми стал отдаляться и вскоре растворился в фиолетовом тумане. И вот передо мной уже море, холодное и безбрежное.

Я проснулся от озноба. Солнце ушло из воронки, и с его уходом водопад заговорил монотонно и бесцветно. Я побрёл назад.

К моему удивлению, наш «ГАЗ» стоял на всех четырёх. Рядом тарахтел колёсный трактор, а Яша с сияющей физиономией что-то рассказывал пожилому казаху-трактористу. Техник опять спал. Оказалось, уже на четвёртом километре Яша унюхал какую-то богом забытую ферму, и тракторист от скуки забесплатно, точнее, за пачку чая, поставил нашу машину «на ноги».

Когда мы продолжили путь, Яша хмыкнул и сказал: «Мы с тобой большие грешники. Оказывается, рядом с нашей промоиной есть глубокий стометровый колодец с водопадом. И там обитает какой-то казахский шайтан. Неверным и грешникам сюда лучше не соваться: какая-нибудь пакость гарантирована. Правда, хорошему человеку он вреда обычно не делает, скорее, наоборот. В старину шаманы ходили к водопаду, заклинали этого шайтана, и тот предсказывал им судьбу, погоду и всё подряд, когда не лень».

Я, конечно, сразу понял, о каком «стометровом» колодце идёт речь. Признаться, я и в машине чувствовал себя будто оглушённым этим странным сновидением. Я искал и не находил ни единой зацепки, чтобы понять его тайный смысл. В какой-то момент мне показалось, что я однажды совершил нечто, чему нет прощения. Но что? Когда?

Мы добрались до лагеря в поздних сумерках. Горняки сидели вокруг костра и пили чернильного цвета чай. Рассказ о наших злоключениях был воспринят спокойно, как нечто обыденное. Только после чаепития один горняк – Чеботарь – как бы очнувшись, сказал: «Это Яман-дере, “злое ущелье”. Знаю я те места. Лет десять назад мы там канаву проходили. Однажды поехали чёрт-де куда за пойлом, а там только одеколон – “Пингвин” называется. Ну и «напингвинились» до зелёных соплей. Наутро чуем: труба. Один глаз открыть – и то невозможно. Лежим, помираем. Вдруг подваливает какой-то казах на кобыле. Оказалось, он хотел водку на телогрейку выменять… Похмелились… Спасибо. Не дал помереть».

По общему мнению, Чеботарь был человеком абсолютно положительным, несмотря на то, что в минувшем году дважды отсидел по пятнадцать суток за мелкое хулиганство. Как видно, хорошему человеку шайтан помог, причём в самом главном: не дал помереть с похмелья. Яша ежегодно менял двух женщин. С ним тоже всё ясно – вероятно, из-за него мы и перевернулись. А что же мне делать с собой? Как расшифровать ту шараду, что привиделась в воронке? Осмысление прошлого? Предсказание? Предупреждение? Бессонная ночь висела надо мной равнодушными звёздами. Разум отказывался искать логическое объяснение, а в душе я чувствовал такую же холодную растерянность, как во сне у водопада.

Сделав в спальнике пятый оборот вокруг своей оси, я решился на крайний шаг. Я вылез из мешка, отколупнул ножом Яшин тайник и извлёк оттуда флягу с водкой. Сто грамм выхлебал, как воду. Истину не нашёл, но стало немного легче.

Так кто же я?

Может быть, шаман?

В окно ударил порыв ветра. Он дул с гор, раскачивая высокие тополя.

* * *

Ко вторнику Дмитрий отредактировал и распечатал текст. Правок, как и раньше, оказалось немного. И, как и неделей раньше, в пол-одиннадцатого он вышел из дому.

На этот раз Валериан Юрьевич не спешил. Только к двенадцати он, чем-то недовольный, присел к столу.

– Что случилось? Таким я вас ещё не видел, – неожиданно обеспокоился Дмитрий.

– Да, у меня проблемы. Но мои.

– Тысячу извинений. Просто ваше состояние бросается в глаза.

– Я почти всегда такой. А тот, кого вы видели раньше – это размякший от отдыха курортник… Итак, вы… О! Успехи поразительные! – воскликнул Валериан Юрьевич, бросив взгляд на первую страницу. – Жаль, что вы не пытались заняться этим двадцать лет назад.

– Да вы ещё не читали! Смысл, нужный вам, дальше.

– То, что надо, я вижу сразу. Мне достаточно первого абзаца.

Он засунул бумажки с рассказом в карман и снова достал сто долларов.

– Вы заслужили больше, так что с меня причитается. А теперь… Увы, у меня мало времени, – произнёс Валериан Юрьевич, мелкими торопливыми глотками допивая кофе. – Как я вижу, у вас свой компьютер. Вот вам мой электронный адрес. Как-нибудь на досуге пришлите на него свои рассказы.

Он поднялся, протянул салфетку с адресом и, уходя, бросил через плечо: «Встретимся через неделю».

Дмитрий не успел даже поблагодарить его.

* * *

В ранних сумерках разразилась гроза. Она оказалась «сухой». Молнии азартно лупили по северной части небосвода, потом стали вспыхивать с оглушительным треском над головой. Прохожие прятались в магазины или, согнувшись, бежали до ближайших крыш. Но ни одной капли дождя так и не упало. Звуки грома вскоре превратились в глухое икание – и гроза смолкла на полуслове.

Пережидая непогоду под навесом, Дмитрий выпил вторую за день чашку кофе и теперь ругал себя за эту вольность. Желудок, спокойно терпевший кофе в летний зной, стал внезапно напоминать о себе. Пришлось зайти в попутную аптеку.

Когда во дворе стихли голоса самых неугомонных детей, он сел за стол. Голова казалась чистой, как в давно забытые времена студенческой молодости. Сначала Дмитрий отправил по электронной почте свои рассказы. Затем выключил лампу. И память сразу же открыла одну историю, когда, завершив двадцатикилометровый маршрут, он долго и безуспешно ждал машину. Она, конечно, сломалась – иного объяснения быть не могло.

Боже, да ведь это случилось сто лет назад!

Я сидел второй час у заросшего просёлка. Маршрут был трудный. Я пересёк шесть логов по «живым» гремучим осыпям, ободрал руки, падая в проклятом карагайнике, и напоследок продырявил сапог. Я спешил к последней точке маршрута, где меня должна ожидать машина. Но её не было видно.

Неделю назад на спуске с перевала у нашего «Уазика» сбежало колесо. Ещё месяцем раньше мы выходили «нюхом» на лагерь, продираясь по густой степной ночи, а машина висела с сухими тормозами на трёх березах возле обрыва. И вот я сидел и думал, в какую ловушку на этот раз угодил наш «Мерседес».

Солнце пересекало горизонт. Тепло ещё дышало в выгоревшей траве, но с первыми звёздами оно оторвётся от земли и улетит с горным ветром вниз, в большую долину, оставив взамен к рассвету паутинный ковёр изморози. На пороге осень. Вот и бараны «на юг» собрались – красивым клином обречённо бредут по склону. Их несоразмерно огромные тени навевают тревогу скорой зимы.