Елизавета I, королева Англии

Арест Норфолка сильно перепугал других участников заговора, в частности графа Сассекса, президента Северного совета. Он вызвал к себе графов Нортамберленда и Вестморленда, участвовавших в заговоре. К тому же они получили предупреждение от испанского посла.

Королева приказала им обоим явиться ко двору. Но как раз в тот момент, когда ее гонец покидал дом Нортамберленда, там ударили колокола – это был сигнал к восстанию.

Вожди хотели бы остановить ход событий, но было уже поздно. 14 ноября восставшие ворвались в собор Дархема, стали рвать и сжигать протестантские книги и восстанавливать католический алтарь. Такие погромы прокатились по всему северу Англии, который оказался в руках восставших. Они двинулась в сторону Тадбери, где томилась в заключении Мария.

Однако, войска Елизаветы, значительно превосходившие численностью армию восставших, заставили тех разбежаться не вступая в сражение. Вожди восстания бежали в Шотландию, где присоединились к сторонникам Марии.

Расплата не заставила себя долго ждать – на виселицах качались трупы повешенных.

Параллельно с заговором Норфолка развивался и другой сюжет.

Слушания в комиссии, которой надлежало определить степень причастности Марии к убийству Дарнлея, поставили в сложное положение графа Моррея, назначенного шотландским Парламентом регентом при сыне Марии Джеймсе. Он был вынужден давать показания против своей сводной сестры, но осуждена Мария не была.

Моррей настаивал на том, что если вина Марии будет доказана, королева Англии должна будет признать его регентом, мальчика Джеймса королем Шотландии, а Мария будет либо отослана к нему в Шотландию, либо задержана в Англии навсегда, ибо она всегда будет представлять опасность. Королева Елизавета отказала Моррею.

Теперь можно было предположить, что Мария будет восстановлена на шотландском престоле. Для Моррея это означало смерть.

Однако судьба распорядилась по-своему. 22 января 1570 года граф Моррей, регент Шотландии, приехал в Эдинбург. Он ночевал в Линлитгоу, местечке, которое все состояло из одной длинной и узкой улицы, в доме архиепископа Гамильтона, где жил его племянник Джеймс Гамильтон. Окно второго этажа дома выходило на улицу, позади дома был сад, откуда легко было скрыться. Гамильтоны мечтали о шотландском престоле, и Моррей, по их убеждению, был единственным человеком, который мешал им убрать мальчика – короля Джеймса. В последнем сражении между войсками Марии и мятежными лордами в 1568 году малолетний король должен был погибнуть, но Моррей спас ему жизнь. Теперь настало время оплатить этот долг.

Перед тем, как покинуть дом, где ночевал, Моррей был предупрежден, что на него может быть совершено покушение, но он к этому уже привык. Улица в Линлитгоу была запружена людьми, которые пришли поглазеть на регента, и он двигался в этой толпе достаточно медленно. И тут грянул выстрел.

Моррей был тяжело ранен и вскоре скончался.

Мария наградила убийцу пенсией.

Так закончилась эта глава в истории царствования двух королев.

Глава 17 Опять этот проклятый вопрос – за кого выходить замуж? Или вообще не выходить?

Действительно, проблема замужества стала для королевы Елизаветы дамокловым мечом, нависшим над ее головой. Осенью 1566 года, после трехлетнего перерыва, Елизавета созвала Парламент. Казна была в плачевном состоянии и королева хотела, чтобы палата общин санкционировала увеличение налогов на сумму в двести пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.

Каково же было раздражение Елизаветы, когда она увидела, что парламентарии занялись вовсе не проблемой налогов, а вопросом о ее замужестве и престолонаследии. Члены палаты общин встали в оппозицию к королеве. Протестантам, обладавшим большим влиянием в Парламенте, не нравилась политика Елизаветы, которую она проводила в последние три года, – ее отказ выходить замуж, ее враждебность по отношению к Екатерине Грей, ее явное сближение с Марией, королевой Шотландии.

Испанский посол Гузмен де Сильва писал в Мадрид: «Королева непопулярна и нелюбима, ее не любят ни католики, ни еретики. Первые за то, что она не католичка, а еретики за то, что она не так яростна и жестока, как им хотелось бы».

Советники Елизаветы, так же как и парламентарии, выражали пожелания, чтобы она вышла замуж. И похоже было, что ее отрицательное отношение к замужеству смягчается. Начали раздаваться голоса о ее возможном браке с Карлом IX, королем Франции. Елизавета сказала французскому послу, что тот факт, что Карл моложе ее на семнадцать лет, не может служить препятствием.

Ближайшие советники Елизаветы полагали, что ей лучше всего было бы выйти замуж за эрц-герцога Карла. Он был бы более сильным союзником против Франции, нежели шведский король Эрих XIV. И хотя он являлся родственником и союзником Филиппа II, он не находился под влиянием Филиппа и не мог помешать Елизавете в ее политике лавирования между Францией и Испанией. Однако, переговоры об этом браке шли очень медленно, а Елизавета не выказывала желания ускорить их.

Когда члены палаты общин вместо того, чтобы одобрить предложенное Елизаветой увеличение налогов, стали обсуждать проблему ее замужества и престолонаследия, королева разозлилась. Мало того, что они устроили публичную дискуссию по поводу настолько личного дела, как замужество, так они еще отказываются утверждать увеличение налогов. Она обрушилась с руганью на своих советников, которые рекомендовали ей уступить палате общин.

Елизавета поделилась своими горестями с испанским послом Гузманом, к мнению которого она прислушивалась. Королева пожаловалась, что палата общин шантажирует ее, требуя обязательства выйти замуж, только тогда они согласны обсуждать ее просьбу увеличить налоги на 250 тысяч фунтов стерлингов. Гузман отнесся к ее жалобам сочувственно. Он посоветовал Елизавете выйти замуж за эрц-герцога Карла, и королева ответила, что намерена в течение недели написать Карлу и принять его предложение.

После двухнедельного противостояния между королевой и Парламентом, представители палаты общин попросили у Елизаветы разрешения представить ей свою петицию. Елизавета приняла их 5 ноября в Уайтхолле и сказала, что под личиной лояльности они встали на грань измены, заставляя ее выйти замуж. А если она найдет себе мужа, они почти наверняка будут возражать против ее избранника. Елизавета намекнула, что некоторые из присутствующих здесь пытались в свое время убедить ее принять участие в заговоре против покойной сестры, королевы Англии, Марии.

Елизавета сказала парламентариям, что неправильно, когда ноги диктуют голове, и что обязанность головы останавливать ноги, когда те бегут навстречу беде. Она заверила, что надеется выйти замуж и родить детей, ибо только это может заставить ее решиться на брак. Елизавета пообещала, что в будущем согласится обсуждать проблемы своего замужества и престолонаследия, но в данный момент она запрещает Парламенту обсуждать эти проблемы.

Противостояние между королевой и палатой общин в общей сложности продолжалось более месяца, и в конце концов Елизавета уступила. Она сообщила Парламенту, что готова удовлетворить их петицию и что они, если хотят, могут обсуждать вопросы, связанные с ее браком. А еще через несколько дней согласилась сократить на одну треть сумму в 250 тысяч фунтов стерлингов, которую запрашивала.

Палата общин приветствовала эти решения королевы и проголосовала за увеличение налогов. Вообще Елизавета была уверена в любви английского народа к ней. Об этом свидетельствует такой, вроде бы малозначительный, но показательный эпизод. Королева в тот вечер возвращалась во дворец с банкета, который устраивал в ее честь сэр Томас Грэшем, «мой купец», как называла его королева. Тысячи факелов освещали ее путь, приветственные крики толпы сопровождали ее карету. Французскому послу Ла Моту Фенелону, ехавшему с ней, она сказала: «Мое сердце радуется, когда я вижу любовь ко мне моих подданных. Я знаю, что мой народ может сожалеть только о том, что я смертна, поскольку у них нет уверенности, что я рожу престолонаследника, который будет править ими».

Между тем королевские министры были все более озабочены явным нежеланием королевы выходить замуж. Годы идут, и скоро королеве будет поздно рожать детей и тогда, говорил Сесил, «она будет подвергаться дьявольской опасности, что кто-то пожелает ее смерти». И продолжал: «Если Бог своей милостью спас ее от убийств, ее будет преследовать опасность утратить любовь и преданность своих подданных, которые разочаруются тем, что она не выходит замуж и не может рожать детей. И это будет терзать королеву до конца ее дней».