Елизавета. В сети интриг

Девочка пожала плечами. Слова-то няньки были ей понятны, но вот никаких струн в душе не задели. Однако запомнились отчего-то надолго.

После того разговора прошло несколько лет. Теперь с Лизеткой, как называл ее отец, чаще беседовали учителя, да и нянька стала уж совсем стара.

Учитель истории перешел к событиям совсем недавним. Пятеро его учеников – Анна и Елизавета, дочери царя Петра, и трое детей светлейшего князя Александра Меншикова, Александра, Мария и Александр, слушали наставника затаив дыхание. Вот уже второй год им преподавали историю великой страны, но пока речь шла о далеких событиях, вроде появления в пределах Руси варягов Рюрика и Синеуса, наследники великих фамилий вели себя, как любые другие дети, – шумели, проказничали, сбивали учителя пустыми вопросами не к месту.

Однако же Полтавское сражение, победоносная война со шведами – это было так недавно, что и историей назвать язык не поворачивался.

– И вот русская армия завершила победную полтавскую кампанию и торжественным маршем вступила в старую столицу, златоглавую Москву. Было это в день рождения принцессы Елизаветы.

Девочка широко раскрыла глаза.

– Да-да, именно в декабре 1709 года. Трудно описать, сколь красочным и величественным было это зрелище: извиваясь бесконечной змеей, по улицам Москвы двигались полки, под триумфальные арки входили усачи-победители непобедимого до той поры короля-викинга, реяли трофейные знамена, сверкали золотом носилки Карла XII, влача униженность своего положения, шли знатные пленные – генералы и придворные короля, за ними понуро плелись тысячи и тысячи солдат и офицеров.

Дети замерли – да, такое зрелище представить себе непросто. А уж понять, сколь грандиозной была сия виктория, могут лишь современники, ибо то было более чем яркое проявление таланта царя Петра и его военачальников, которых отчего-то напыщенная Европа всерьез никак принять не желала.

– Царь Петр, однако, деятельно распоряжавшийся всей церемонией, отдал приказ отложить на три дня вступление побежденных шведов в старую столицу и начал пир в честь рождения девочки, названной редким тогда именем Елизавет… Ибо перед самым началом сего шествия получил известие о благополучном рождении дочери.

Девочка, покраснев, кивнула. От сестры и няньки она уже слышала эту историю, должно быть, добрую сотню раз. И каждый раз краснела от гордости – ведь не каждый же отец способен так открыто и шумно радоваться рождению дочери. Хотя, впрочем, не у каждой девочки отец – царь.

– А теперь, отроки и отроковицы, возьмите в руки перья, да извольте на бумаге изложить события сей войны, да не забудьте указать дату, даже еже ли помните ее не вполне уверенно! И не подсматривать мне!

Дети углубились в работу, а наставник их, вполглаза наблюдая за учениками, отошел к окнам и погрузился в размышления о судьбах мира грядущего и о том, какую непомерно важную роль в сих судьбах значат его усилия.

Конечно, размышляя о себе, он размышлял и о своих учениках и ученицах. Тщеславие или просто желание оставить свое имя в веках заставляли его рассматривать своих подопечных невероятно пристально, словно в этих детских лицах тщился он увидеть лики выросших своих учеников, предугадать, кто и кем станет.

Дочери Петра и Екатерины, конечно, выйдут замуж в далекие страны, соединив узами родства непримиримых врагов или давних союзников. Дочерям Меншикова столь высокое предназначение заказано, но ежели они соединят враждующие семьи в стране, должно быть, и жизнь свою проживут не зря… А кем станет Александр Меншиков-младший, увы, предугадать почти невозможно. Ведь отец-то его выбился в люди из самых что ни на есть низов. А вот что уготовано сыну…

Должно быть, учитель весьма бы порадовался, узнав, что Александр Александрович Меншиков сделает блестящую карьеру при дворе, дослужится до генерал-аншефа, первым известит жителей Москвы о восшествии на престол Екатерины Великой и продолжит род отца еще на долгие сто пятьдесят лет.

Однако, увы, сейчас всего этого никто знать не мог. Да и трудно было угадать в мальчишке, исправно скрипящем пером, будущего блестящего офицера и человека почти энциклопедических знаний.

Да и с будущим дочерей Петра все оказалось далеко не так просто и однозначно. Детство и юность Елизаветы и Анны прошли в Москве и в Петербурге. Девочек воспитывали вместе – ведь Анна родилась всего на год раньше. Отец Анны и Елизаветы почти все время был в разъездах, мать нередко его сопровождала. Дочерей царя опекали младшая сестра Петра, царевна Наталья Алексеевна, и супруги Меншиковы – сподвижник царя-реформатора светлейший князь Александр Данилович и его жена Дарья.

Однако было бы совершенно неразумно утверждать, что царь Петр забыл о своих дочерях. О, нет. Он писал подробные письма чете Меншиковых, а те обязаны были ему еженедельно сообщать о девочках, их успехах и забавах. Более того, Екатерина, которая была весьма нетверда в письме, а по утверждению злых языков, так и вовсе безграмотна, специально брала уроки, чтобы письма о дочерях читать самостоятельно. Надо ли говорить, как рада была она любой весточке о своих малышках? Нетрудно представить, какая радость окутала ее душу, когда она прочитала письмо, написанное Аннушкой собственноручно. Елизавета, конечно, тогда к письмам старшей сестрицы могла прибавить немногое, но даже обведенная пером маленькая ручка, можно заключать любое пари, была многократно приложена к губам любящей царицей.

Да и царь Петр, суровый, резкий, безжалостный, занятый добрым десятком важных дел одновременно, преображался при одном упоминании о дочерях. Называя дочерей только Аннушкой и Лизанькой, он журил их и поощрял, обещал гостинцы за самые мелкие успехи и, конечно, держал свое слово. Заботливый, даже временами слишком опекающий, таким он был только для своей семьи – обожаемой Екатерины, «Катеринушки», и дочерей, коих почитал настоящими ангелами, дарованными ему на земле для поощрения его жизненных сил.

Любовь отца девочки ощущали с первых дней жизни. И даже громкие, важные для огромной страны события не происходили без них. Так было и 9 января 1712 года. Первый для Елизаветы выход в свет для империи был очень громким событием – в этот день царь Петр Первый венчался с Екатериной Алексеевной, матерью Аннушки и Лизаньки. К сожалению, дочери царя были детьми внебрачными, а значит, для монархических целей отнюдь не фигурами – брать в жены внебрачную дочь даже трижды великий царь или король не стал бы и на эшафоте.

Вот поэтому девочки – одной было два, другой три года, – держась за подол матери и едва дыша от усердия, обошли вокруг аналоя вслед за родителями. Так церковь признала законность детей, а стало быть – дети от сего мига были признаны и светом. Они становились «привенчанными», законными и правоспособными.

К сожалению, эта церемония в будущем не спасет Елизавету от заочных укоров в незаконности ее происхождения и – соответственно – в отсутствии у нее прав на российский престол. Причем эти укоры звучали как из-за границы, от иноземных королевских дворов, так и от российских подданных, которые считали, что древность их рода дает им право выносить суждения о законности или незаконности восшествия на престол.

Всех царских детей начали обучать грамоте весьма рано. Различия никакого не делалось – и девочки и мальчики должны были равно хорошо знать и русский язык, и языки иноземные. Любящий батюшка, царь Петр писал Елизавете и Анне милые смешные записочки, впрочем, не особо питая надежду получить ответ. Екатерина, сопровождавшая Петра в походе, просила Анну «для Бога потщиться: писать хорошенько, чтоб похвалить за оное можно и вам послать в презент прилежания вашего гостинцы, на что б смотря, и маленькая сестричка также тщилась заслужить гостинцы». В тот год Анне было восемь, а Елизавете почти семь лет.