Елизавета. Золотой век Англии
Шрифт:
Елизаветинские советники собирались несколько раз в неделю в 9 часов утра. Центральной фигурой на заседаниях был Бёрли, а формат и повестка определялись самими участниками. Если возникали вопросы особой важности, Елизавета могла потребовать их рассмотрения, но обычно во время ежедневной аудиенции Бёрли просто рапортовал королеве о ходе обсуждения. Когда речь шла о важных проблемах, он составлял заметки, перечисляя аргументы за и против того или иного решения [55] . Порой он вручал Елизавете официальный документ, называемый «предварительным консенсусом», в котором приводилась согласованная позиция членов Совета [56] . В иных случаях он пересказывал содержание заседаний по памяти. Секретари Тайного совета вели протоколы, но делалось это поверхностно – в основном мы находим отметки о присутствии тех или иных членов; большая часть административной работы Совета велась посредством писем. Полный отчет о содержании обсуждений и результатах заседаний сохранялся исключительно в памяти присутствующих. Нередко решение принималось, а королеву просто ставили перед фактом.
55
Например, SP 52/10, nos. 62–63.
56
Например, SP 12/17, no. 1; Hardwicke State Papers, I. P. 180–186.
Елизавета
57
Harington, II. P. 316–317.
58
Например, SP 52/8, nos. 70 (Burghley s draft); BL, Cotton MS, Caligula B. X, fos. 261–262v (final version as sent); SP 52/12, no. 20 (Burghley s draft); SP 52/12, no. 19 (final version as sent).
Наглядно этот процесс описал в 1567 году посол Испании в Лондоне Диего Гусман де Сильва, который наблюдал королеву за работой в ожидании аудиенции. Он сообщает о письме, которое требовалось послать королевскому представителю в Шотландии. «Я видел письмо, – подчеркивает Гусман, – хотя прочесть его не мог». Один из тайных советников Елизаветы, давний фаворит и королевский конюший Роберт Дадли, граф Лестер надиктовал послание секретарю на глазах пораженного Гусмана, «а после в моем присутствии взял его и понес на подпись королеве» [59] .
59
CSPSp, 2nd Series, 1558–1567. P. 669.
О многом говорит записка, поданная Бёрли в 1565 году Мэттью Паркеру, первому в правление Елизаветы архиепископу Кентерберийскому, в которой главный королевский советник раздраженно сообщает, что королева, возможно, пожелает внести такую правку в письмо, какой «он дозволить не может». Здесь Сесил практически повторяет слова, сказанные им ранее, когда он угрожал Елизавете уходом в отставку, снова демонстрируя, что власть целиком сосредоточена в его руках [60] . Точно известно только об одном случае, когда в начале своего правления в подобной ситуации Елизавета проявила настойчивость и не позволила вечно сующим всюду свой нос приближенным навязать ей свою волю. В 1566 году она лично написала письмо вновь назначенному лорд-депутату Ирландии, которого тот очень ждал и факт получения которого ему было приказано скрывать:
60
Correspondence of Matthew Parker, DD. J. Bruce, T. Thomason Perowne (ed.). Cambridge, 1853. P. 223. Благодарю Стивена Олфорда за указание на этот источник.
Грамота эта да будет хранима одним Вулканом, а у вас она да пребудет лишь на время, необходимое для прочтения, и ни единой Божьей твари ни слова о ней сказать не дозволяю. Такое мое вам указание, как я на то право имею. От меня вы только такие письма получали, что были писаны моими секретарями [61] .
Установить авторство каждого из 15 000 дошедших до нас писем и приказов, посланных от имени королевы в течение сорока четырех лет ее правления, – дело долгого и кропотливого труда. По примерным оценкам, собственноручно Елизаветой написано или надиктовано не более 2400 документов [62] . Королева просто физически не могла бы уследить за всем количеством бумаг, циркулировавших при ее дворе, и в первые двадцать лет правления наиболее секретные и важные письма определенным лицам и послам составлялись советниками Елизаветы во главе с Бёрли лишь на основании ее устных указаний. Порой высшие сановники использовали столь слабый контроль над своими действиями в корыстных целях. Несколько раз в течение 1560-х годов имели место весьма вопиющие случаи – обычно дело касалось Марии Стюарт, – когда указания послам отправлялись после длительных споров между Елизаветой и Бёрли, причем последний чаще одерживал в них верх [63] . Аналогичным образом сами послы посылали сокращенную и вычищенную версию отчета королеве, а более полную – ее первому министру.
61
Collins, I. P. 7–8; HMC, De L Isle and Dudley MSS, II. P. 2.
62
Я опирался на письма, сохранившиеся только в черновиках или в копиях, однако с официальной подписью «написано ее собственной рукой» на обороте (см., например, SP 78/36, fos. 8–9v; SP 52/51, no. 75). У Р. Аллинсона в общей сложности 3000 писем, написанных королевой, однако это вместе с теми, что подписаны просто ее инициалами E. R.; не все из них могли быть продиктованы ею лично. См.: R. Allinson. A Monarchy of Letters: Royal Correspondence and English Diplomacy in the Reign of Elizabeth I. New York, 2012. P. xii.
63
Например, SP 52/8, nos. 53–5 (drafts with amendments); BL, Cotton MS, Caligula B. X, fos. 218–219 (final version as sent). Известен случай, когда Елизавета и Бёрли дали сэру Николасу Трокмортону противоречившие друг другу инструкции. См.: SP 52/13, nos. 81, 83; SP 52/14, no. 1.
Конечно, столь непрозрачная система управления поддерживалась не только неопытностью молодой королевы и огромным документооборотом. Слабость
контроля над аппаратом играла на руку не одному Бёрли со товарищи, но и самой Елизавете, поскольку давала ей возможность снимать с себя ответственность за собственные решения. В 1570 году, спустя два года после того, как она без тени стыда повелела под прикрытием шторма, бушевавшего в Ла-Манше, захватить генуэзский парусник, перевозивший в Нидерланды 155 сундуков золота в качестве платы войскам Филиппа II, она пишет четвертой супруге Филиппа Анне Австрийской [64] : «Пусть недавнее прошлое было ознаменовано раздором меж нами и королем Испании», случилось это по вине «иных злонамеренных чинов» [65] . Так королева исполнилась намерения переложить на других вину за ухудшение англо-испанских отношений.64
Анна Австрийская – дочь императора Священной Римской империи Максимилиана II и Марии Испанской. – Прим. автора.
65
Sotheby s sale of 15 July 2014, lot 403.
Елизавете было немногим больше двадцати, когда она поняла, что свое участие в политических делах, последствия которых потенциально взрывоопасны, следует скрывать. Именно в этот период жизни будущая королева оказалась в центре сразу двух заговоров против ее венценосной сестры-католички Марии Тюдор, самым крупным из которых было, конечно, восстание сэра Томаса Уайетта 1554 года. На следующий день после того, как зачинщика обвинили в государственной измене, к Елизавете явилась целая делегация советников Марии с намерением арестовать девушку и предъявить ей обвинение в соучастии в мятеже [66] . Сановники поинтересовались, почему вдруг она засобиралась из Хартфордшира в принадлежавший ей замок Доннингтон в Беркшире, хранитель которого был одним из ближайших друзей Уайетта. Однако доказать, что Елизавета лично отдавала приказ о переезде или поддержала восстание, не удалось: общение между ней и Уайеттом велось через третьих лиц. Елизавете удалось переложить вину на подчиненных, среди которых был сэр Джон Харрингтон, отец ее крестника, которого также звали Джон: якобы они проявили неуместную ретивость от ее лица. Мария Тюдор тут же приказала заключить Харрингтона в Тауэр [67] .
66
CSPSp, 1st Series, 1554. P. 166–167.
67
Guy. Children of Henry VIII. P. 154–161; The Count of Feria s Despatch. Rodr'iguez-Salgado and Adams (ed.). P. 342, n. 31.
Урок этот Елизавета усвоила хорошо. До конца жизни любимыми ее латинскими цитатами оставались Video et Taceo («вижу и храню молчание») и Semper Eadem («всегда одна и та же»). Последнюю она избрала своим девизом [68] . Искусство быть королевой для Елизаветы означало не то же самое, что искусство управлять государством. Ей предстояло научиться делать тонкие, едва заметные шаги, чтобы упрочить власть и уменьшить свою уязвимость.
68
M. T. Crane. Video et Taceo: Elizabeth I and the Rhetoric of Counsel // Studies in English Literature, 28 (1988). P. 1–15; F. Teague. Elizabeth I: Queen of England // Women Writers of the Renaissance and Reformation. K. M. Wilson (ed.). Athens, GA, 1987. P. 522.
Какой бы яркой ни была кампания по уничтожению Непобедимой армады, военные годы правления Елизаветы – это годы забытые. Обычно биографы либо обходят их вниманием, либо поверхностно пересказывают, объясняя ключевые решения королевы не с помощью архивных данных, а цитатами из «Анналов» Кэмдена. Это тот период, когда стареющая дева, занятая борьбой со временем и смертью, стремится защитить самые заветные свои идеалы. Об этом времени написано относительно мало, особенно в сравнении с мирными годами, когда в центре внимания находились религиозное примирение, династическая дуэль с Марией Стюарт и пикировки с советниками по поводу замужества [69] .
69
Ключевые работы: The Reign of Elizabeth I: Court and Culture in the Last Decade. J. Guy (ed.). Cambridge, 1995; P. Hammer. Elizabeth s Wars. London, 2003; Doubtful and Dangerous: The Question of Succession in Late-Elizabethan England.. S. Doran, P. Kewes (ed.). Manchester, 2014; A. Gajda. Political Culture in the 1590s: The “Second Reign” of Elizabeth I // History Compass, 8 (2010). P. 88–100.
Явным водоразделом между мирным и военным временем оказался 1584 год, когда в героической борьбе против католика Филиппа II Испанского был убит предводитель голландских кальвинистов Вильгельм Оранский. Отсюда берет свое начало противостояние, охватившее Атлантику и всю Европу и грозившее завершиться тяжелейшим поражением и лично Елизаветы, и всей Англии. Королева оказалась втянутой в идеологический военный конфликт с глобальной сверхдержавой, империей, которая обладала огромными ресурсами и простиралась на весь мир. До конца жизни она больше не застанет ни единого мирного дня: война продлится дольше, чем Первая и Вторая мировые войны вместе взятые. 1584-й – это еще и год, когда окружение Елизаветы наконец нехотя признает, что рожать ей уже поздно; нехотя, поскольку это означает принять и тот факт, что естественным путем наследник у нее уже не появится.
В мирные годы нетвердая опора под ногами королевы лишь сильнее расшатывалась неустанными усилиями парламентариев и советников, пытавшихся уговорить ее выйти замуж. Напротив, потеря способности к деторождению развязала Елизавете руки, поскольку никто более не оспаривал ее единоличное право сочетать мужскую и женскую монархическую роли: выдавать государыню замуж, если она более не может произвести на свет ребенка, стало бессмысленно. И хотя данное обстоятельство являло собой неприятное напоминание об уходящем времени, возможности Елизаветы расширились. Перед лицом жесточайшего – со времен разрыва с римской церковью – национального кризиса Елизавета решила, что отныне будет не только царствовать, но и править. В столь непростой период ей надлежит отстаивать свои властные полномочия как никогда твердо и последовательно. Таково ее призвание, ее священный долг: меньшего, верила она, Бог от нее не ждет.