Елизаветинская Англия. Путеводитель путешественника во времени
Шрифт:
После такого громкого дела пуританство находит новую точку сосредоточения и становится лишь сильнее. У него немало влиятельных сторонников, например фаворит королевы Роберт Дадли, граф Лестер — он сторонник проповедничества (в отличие от королевы) и даже согласен с некоторыми кальвинистскими идеями. На более низком уровне общественной иерархии, среди джентри, пуритане заявляют, что Елизавета осталась слишком близка к католикам. В 1574 году джентльмен из Эссекса Томас Беделль заявляет: «Не паписты говорят, что сама королева — папистка, но многие другие, называющие себя пуританами». Беделля за эти слова оштрафовали на 100 фунтов, несмотря на то что он взял слова обратно и покаялся (тем самым избежав нескольких часов у позорного столба и потери обоих ушей). Большинство пуритан согласились бы с Беделлем; проблема лишь в том, что сказать так — значит перейти все границы приличия.
В этом-то и проблема пуритан. Они — религиозные мыслители, оспаривающие нынешние догматы церкви; но королева
Увы, мадам! Неужели в Писании неясно сказано, что благая весть Христа должна проповедоваться в изобилии и что много делателей нужно выслать на жатву Господа, коей много, и нуждается она не в горстке, а в большом числе работников?
За это укоризненное письмо Гриндаля на время отстраняют от должности. Сильное желание королевы не дать развернуться пуританам влияет и на выбор следующего архиепископа в 1583 году: она назначает Джона Уитгифта. В год своего назначения Уитгифт публикует три статьи, в которых говорится, что королева обладает верховной властью над всеми, кто родился в ее королевстве; что Книга общих молитв и церковная иерархия не противоречат Писанию; и что 39 статей 1563 года угодны Богу. Последний аргумент ударил прямо в сердце противоречий между англиканами и пуританами; более двухсот священников отказываются признать его, после чего сразу же снимаются с должностей. Вильям Сесил сравнивает деятельность Уитгифта с католической инквизицией, но его статьи полностью устраивают королеву. Через четыре года депутат Энтони Коуп храбро предлагает билль об отмене всех предыдущих церковных законов и введении нового молитвенника, более соответствующего желаниям пуритан. Королева немедленно отправляет его в Тауэр.
Для пуритан, как и для католиков, наиболее тяжелыми выдались последние годы правления Елизаветы. Роберт Дадли, граф Лестер, умирает в 1588 году, и хотя королева и оплакивает его, после его смерти она принимает суровые меры против его друзей. Пуритане в том же году реагируют серией памфлетов, подписанных «Мартин Марпрелат» и насмехающихся над церковной иерархией. Печатник Джон Пенри вынужден сбежать в Шотландию, но его ловят во время визита в Лондон и вешают. В 1593 году богослов Ричард Хукер издает книгу «О законах церковного устройства», которая обеспечивает англиканской церкви более надежный богословский фундамент, чем работа Джона Джуэла тридцатилетней давности, и жестко критикует пуританство. Королева остается очень довольна. Смирившись с отсутствием реформ в церкви, пуритане выжидают до конца правления Елизаветы, а затем, в XVII веке, появляются снова уже в качестве заметной силы.
Как вы видите, религия в Англии — это вопрос жизни и смерти. Если вы хотите избежать непрошеного внимания, соблюдайте рутинные обряды ортодоксальной религии. Вставайте на колени и молитесь, проснувшись поутру, перед обедом, вечером и перед сном (помните: слуги вполне могут вас слышать). Не забывайте произносить молитву перед едой. Регулярно ходите в церковь — каждое воскресенье и во все праздничные дни, — а если живете в Лондоне, то хотя бы иногда ходите на проповеди, читаемые на Полс-Кроссе. Внимательно читайте Библию и другие религиозные труды: сэр Вильям Сесил рекомендует сыну раз в месяц полностью прочитывать псалтирь. Старайтесь не спорить с соседями, иначе они донесут на вас, обвинив в подстрекательстве или, хуже того, в ереси. Не предсказывайте будущее и не делайте «фантастических пророчеств», которые могут привести к конфликту с властями. Короче говоря, если вы не готовы перенести пытки и умереть за свою веру, не высовывайтесь. Берите пример с португальских евреев в Лондоне. Несмотря на то что всех евреев изгнали из Англии в Средние века, небольшая диаспора португальских евреев из 80–90 человек тихо живет в Лондоне, и власти их практически не трогают.
Что бы вы ни делали, ни в коем случае не присоединяйтесь ни к каким протестантским сектам из континентальной Европы. В частности, к радикальным реформаторам, называющим себя анабаптистами — они отказываются признавать светскую власть и крестить младенцев, за что их преследуют. Католиков в Англии не сжигают как еретиков, а вот анабаптистов сжигают. В 1575 году близ Олдгейта в Лондоне находят небольшую общину голландских анабаптистов. Их отдают под суд. Пятеро отрекаются от своей веры, 15 высылают обратно в Нидерланды, пятерых приговаривают к смерти. Ради двоих из них власти даже снова разводят религиозные костры: их сжигают заживо «в великом ужасе, с воплями и криками».
Ради любви Божией.
IV. Характер
Оскар Уайльд однажды пошутил, что
«старики во все верят, взрослые во всем сомневаются, а молодые всё знают». Примените эту фразу к елизаветинской Англии, и поймете, почему у англичан такой самоуверенный и несносный характер. Именно юношеская самонадеянность придает елизаветинскому обществу высокомерия и целеустремленности. Сделайте человека, которому не исполнилось и 30, командиром корабля и дайте ему шанс разбогатеть, и, несмотря на все трудности навигации и смертельные опасности, подстерегающие его в тысяче миль от ближайшей земли, он совершит кругосветное плавание. Дайте похожему человеку задание сохранить общественный порядок и констеблей в подчинение, и увидите, как безжалостно он расправится с подрывными элементами в обществе. Чтобы контролировать таких самодовольных молодых мужчин, зрелым людям приходится демонстрировать не меньшую самоуверенность — и силу воли, не меньшую, чем у самой королевы.Это, конечно, сильное упрощение. Елизаветинский народ целеустремлен, но при этом не стесняется задавать вопросы. Именно вопросы, которые англичане времен Елизаветы задают о своем месте в мире, отличают их от средневековых пращуров. Все, с самой верхушки общества и вплоть до полуграмотных крестьян, пересматривают свои идеи о Боге, мире и самих себе. В средневековом мировоззрении самое важное в жизни любого человека — не он сам, а Бог; большинство средневековых автобиографий — размышления о воле Божьей и грешной жизни автора, а не хвастливое перечисление личных достижений. В елизаветинской Англии люди все же начинают больше внимания уделять себе, равно как и приписывать именно себе заслуги за все, чего удалось достичь. Бог же становится скорее посредником, а не архитектором успехов и неудач человека.
Одно из самых ярких проявлений того, как растущий индивидуализм пропитывает жизни обычных людей, — это личные записки. В 1500 году личных дневников практически не существует; люди составляют хроники, где пишут о крупных событиях, представляя их выражениями воли Божьей. Но к 1558 году старая традиция хроник и летописей уступает место новому литературному жанру. Хороший пример — «хроника» Генри Мейкина. Генри переехал в Лондон из Лестершира в начале XVI века со своим братом Кристофером, надеясь заработать состояние так, как было принято раньше. Поработав подмастерьями, они становятся членами Компании портных. Дела у них идут неплохо. Генри учится читать и становится клерком прихода Литтл-Тринити. Именно тогда он и начинает писать «хронику». Он считает, что всего лишь продолжает древнюю традицию летописей, в которых лондонцы описывают значительные события в жизни города; но поскольку он и сам глубоко вовлечен в жизнь города, на самом деле он записывает все, что происходит вокруг него день за днем. Он рассказывает о процессиях, которые видит, о казнях людей, которых провозят мимо него к Тайберну, о смертях своих друзей и клиентов. Генри, сам того не осознавая, начинает вести дневник. Несмотря на то что он практически не упоминает по имени ни себя, ни свою семью, его «хроника» — именно о его жизни. По совпадению, в те же годы, когда Генри пишет один из первых в истории дневников, тем же занимается и Эдуард VI. Он всего лишь мальчик, но тем не менее пишет хронику событий, происходящих вокруг; а поскольку он король, личный интерес вызывает буквально все. К концу правления Елизаветы многие люди пишут дневники и автобиографии, став родоначальниками жанра, который жив и по сей день.
Еще одна черта характера, которая вас поразит, — безграничная храбрость. Посмотрев на океанское судно, стоящее на якоре в Лондоне, Плимуте или Бристоле — длиной всего 100 футов от носа до кормы, — трудно поверить, что кто-то вообще решается отправиться на них в плавание. Но люди именно так и поступают — отлично зная, что волны высотой в 9–12 м могут запросто перевернуть корабль и разнести его на куски. Десятки тысяч мальчиков и юношей отправляются в морские походы с Фробишером, Дрейком и Рэли. Да и сами капитаны-первопроходцы не менее храбры. Посмотрите, например, на сэра Ричарда Гренвилла, капитана «Ревенджа». В 1591 году, после того как его корабль весь день сражался с целым испанским флотом, на палубе лежало 40 погибших, пороха не осталось, в борту зияли дыры, а вода в трюме поднялась на шесть футов. Вы, наверное, подумали, что он сдался после этого? Нет, сэр Ричард поклялся сражаться до смерти.
Насилие широко распространено по всему королевству. «Все англичане предвзято относятся к переменам, враждебны к иностранцам и не слишком дружат между собой, — пишет венецианец Мишель Сориано в 1559 году, после чего добавляет: — Они пытаются осуществить все, что придет в голову, словно все, что они вообразили, может быть легко исполнено; соответственно, в этой стране происходит больше восстаний, чем во всем остальном мире, вместе взятом». Голландский купец и дипломат Эмануэль ван Метерен соглашается с ним, говоря, что англичане «смелы, храбры, воюют с пылкостью и жестокостью, страстно идут в атаки и практически не боятся смерти». Действительно ли Англия более враждебна к иностранцам, чем другие страны, — вопрос дискуссионный, но жестокость вас просто поразит. Лишь к XVIII веку английское общество станет более-менее законопослушным.